"Фантастика 2024-12". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 24

Зато американский химический король Роллинг так и остался «химическим королем», хотя, если не было Первой мировой войны, то с каких рыжиков США сумели подняться? Впрочем, он ещё не совсем король. Но Роллинг выписан интереснее, чем Гарин. Жестокий и расчетливый делец, не боящийся рискнуть и деньгами и собственной жизнью ради прибыли.

Для полного счастья Роллингу нужно уничтожить с помощью гиперболоида русские химические заводы, принадлежавшие лучшему другу государя-императора Стеклову. И Гарин их уничтожает, сумев сделать Роллинга монополистом, а потом он сумел уйти от преследования с помощью коррумпированного частного пристава. Пристав помог ему скрыться, уступив свой автомобиль, но Гарин его убил, чтобы замести следы.

Ох, как же мне нравилась эта книга. Я сам не заметил как пролетела половина вечера, а я всё сравнвал её с оригиналом в своей памяти.

Гарин сумел добраться до Оливиного пояса, «золото, как нефть, само шло из земли» и его стали продавать по невероятно низкой цене. Дальше случился мировой финансовый кризис, но больше всех пострадала Америка и Европейские страны. А что в это время делала Россия, не указано. Гарин становится диктатором, Зоя — императрицей. Потом восстание, бегство, кораблекрушение. Но самая главная фраза о том, что «счастье — это погоня за счастьем», так и осталась. В чем ещё отличие? А вот ещё что — в моей версии за Манцевым летит дирижабль, а здесь — геликоптер. В принципе, несущественно. Какой, спрашивается, вывод? А тот, что в своем произведении Толстой хотел показать, что наука, служащая не на благо обществу, а для удовлетворения амбиций и алчности, никогда не принесет пользы.

По-прежнему гениально!

Так, что у нас ещё перед сном?

Если коротко пересказывать «Аэлиту»: наши полетели на Марс, устроили там революцию, но проиграли. Разумеется, не обошлось без любви. В инженера-изобретателя влюбилась дочка тамошнего правителя Аэлита.

В здешней «Аэлите» почти все то же самое, что и у нас. Есть сигналы из космоса, есть летательный аппарат в виде огромного стального яйца. Правда, в напарники к инженеру Лосю просится не бывший красноармеец Гусев, повоевавший и за красных, и за Махно, а отставной унтер-офицер, с тремя медалями и Георгиевским крестом. И физиономию славного унтера покрывает «восточный загар».

Хм… Так это же доктор Ватсон является к Холмсу, а тот по загару вычислил, что доктор воевал в Афганистане. Выходит, не все так благостно в Российской империи, как мне представилось изначально? Есть здесь свои «горячие» точки? Забавно, что я об этом узнал не из официальных источников, а из художественной литературы. Впрочем, сам виноват, надо было интересоваться. И где же мы отличились? Иран или Афганистан? Свергали режимы или напротив, поддерживали? Гусев упоминает, что однажды они порубали в капусту целый эскадрон англичан. Если не врет, то молодец. Англичан рубить полезно и необходимо.

Про революцию на Марсе читать не стал, кажется, все тоже самое.

«Мастера и Маргариту» Булгакова не принесли, но есть отдельное издание «Собачьего сердца» в бумажном переплете.

Вчитываться не стал, полистал, что называется, «по диагонали». Преображенский и Борменталь на месте. Шариков — просто Шариков, не Полиграф Полиграфович. Швондер остался, только он теперь не председатель домового комитета, а домовладелец, недовольный тем, что профессор в домашних условиях принимает клиентов и занимается хирургией. Дескать — как бы чего не вышло, а вдруг вы мертвецов оживляете, а они по ночам грабить станут?

Так же, как в моей книге, оставшейся неизвестно где, гениальный хирург Филипп Филиппович Преображенский занимается опытами по омоложению человеческого организма, налаживая личную жизнь великосветских шлюх и престарелых князей, желающих иметь молоденьких любовниц, а потом решается провести эксперимент: пересадить собаке человеческие семенники и гипофиз.

В морге нашелся невостребованный труп пьяницы и хулигана Фрола Чесоткина (а у нас-то его как звали? Кажется, Клим Чугункин). Бездомный песик как был Шариком, так им и остался.

Пересадка прошла успешно и Шарик на глазах стал превращаться в человека. Его стали демонстрировать в медицинском лектории, научные светила не переставали поздравлять профессора с успехом, ставшим настоящим прорывом в области современной медицины. Вот только сам Филипп Филиппович был уже этому не рад: он начал осознавать, какое чудовище создал собственными руками.

Пока что сходится.

Шариков связался с социалистами, которые уговаривают его начать борьбу с эксплуататорами трудящихся, в лице хозяина своей квартиры. Почему Преображенский может снять целый этаж, а Шариков вынужден обитать в одной комнате? Нужно отобрать у профессора и у всех остальных богачей их имущество и поделить. И Шариков, если он обитатель квартиры, то свободен делать в ней все, что он хочет. Можно бить стекла, ломать мебель и прочее. Заодно нужно отменить брак между мужчиной и женщиной, а секс — это только физиологическое желание, подобно тому, как желание есть и пить. Однажды ночью Шариков приходит к прислуге профессора Зиночке и требует, чтобы она немедленно отдалась ему. Бывший пес озадачен тем, что Зиночка ему отказала, поднялся шум и крик, а в результате он ещё и получил по морде от ассистента профессора — доктора Борменталя, влюбленного в Зиночку.

Почему-то эта сцена показалась мне очень смешной, и я прервался секунд на десять, отдуваясь и сдавленно хохоча.

Шариков, с помощью домовладельца пишет донос в Охранное отделение МВД, в котором обвиняет профессора в работе на вражескую разведку и профессора задерживают до выяснения, а на квартире проводят обыск. Но через несколько часов Преображенского отпускают на свободу с извинениями, а Швондера арестовывают за ложный донос. Когда профессор вернулся, Борменталь вместе с Зиночкой уже задушили Шарикова и профессору пришлось опять превращать человека в собаку.

Кажется, без Швондера книга стала немного тусклее, а то, что здесь Шариков не стал ответственным работником, не душил котов, тоже накладывало свой отпечаток. Нет, в моей реальности повесть читалась с большим интересом.

Пришёл к неожиданному выводу: С художественной литературой всегда так — чем труднее живется писателю, тем интереснее он пишет. Сервантес своего «Дон Кихота» вообще в тюрьме написал. И Томас Мэлори «Смерть Артура» там же. Может, есть смысл отправлять писателей на годик-другой в тюрьму? Пусть посидят на тюремной баланде, поработают во славу империи, пользу для общества принесут, а потом их выпускать? Если напишут по выходу из тюрьмы что-нибудь стоящее, тогда это и есть настоящий писатель.

Поймал себя на том, что всерьёз раздумываю об этой мысли и прикидываю варианты.

Ну нет, надо чаще отдыхать и не перегружать себя сверх меры. А то игры в императора могут и до беды довести.

Глава 12

Фотография, как вещественное доказательство

Я сидел, закопавшись в статистические отчеты.

Я собрал целую кипу документов составленных Сангушко.

На сей раз меня интересовали доходы не государства, в целом, а непосредственно дворцовые доходы. Получалось около ста миллиардов рублей. В общем-то, не так и плохо, но я видел в этих цифрах какую-то неправильность. Что-то не сходилось, но я никак не мог понять что. Слишком всё было запутанно, причём очень изящно. Эксперта бы привлечь, да показать где копать, но я и так много внимания этому уделяю. Не нужно чтобы поляк Сангушко запаниковал раньше времени.

Я помассировал уставшие глаза.

Появился Трофим. Потоптавшись на месте, мой камердинер (так его должность при дворе именуется) сказал:

— Ваше высочество, там опять этот хмырь пришел.

— Что за хмырь? — не сразу я понял, потом до меня дошло. Ну да, будто много в моём окружении хмырей. — Фотограф? Зови сюда. — Когда Трофим уже выходил, я остановил парня. — Трофим, у меня по молодости лет склероз страшный. Не подскажешь, наследнику престола карманные деньги полагаются?