Следователь, Демон и Колдун (СИ) - Александров Александр. Страница 117
Её мозг пронзил звук – ужасающий звук. Ни рёв, ни вопль, но вибрация чистой незамутнённой ярости, разорвавшая эфир взрывным импульсом чистого желания. Это было желание убийства, простое и честное, как у ребёнка, что хочет крепко схватить и изо всех сил колотить о кресло свою ненавистную куклу, которую родители сажают рядом с его кроватью на тумбочку, и которую ночами оживляет Бука, обитающая в шкафу.
Откуда-то сзади, из-за плеча Анны, раздался чудовищный грохот, и теперь это уже были не просто эфирные волны.
На пару мгновений они все обернулись, не прекращая своего отчаянного бегства.
По улице позади них неслось нечто.
«Невидимый паровоз», пронеслась в голове у Анны безумная мысль.
Хотя, если вдуматься, мысль была не такой уж безумной; сравнение, как потом вспоминала колдунья, оказалось очень точным: огромная невидимая громадина неслась по улице, взрывая в мелкую щепу заборы, разбивая в каменную крошку стены домов, вспарывая глубокими бороздами землю и страшно при этом воя. Как если бы действительно скоростной «Литерный Зэ» сошёл с рельсов и выскочил на полной скорости на улицу Серных холмов, по инерции круша всё вокруг своими бронированными грузовыми вагонами.
И двигался этот «поезд» с такой скоростью, что сразу становилось ясно: не важно, насколько близко ратуша; они всё равно не успеют.
В этот момент начальник жандармерии Серных холмов Жерар Рюм споткнулся.
Он вполне мог стукнуться высокой подошвой сапога о камень. Это было вполне возможно. Он также мог влететь ногой в одну из бесчисленных выбоин на дороге – их хватало. Он мог, в конце концов, просто подвернуть ногу; для человека комплекции главжандарма это было как раз плюнуть (все люди с лишним весом страдают от подобной проблемы, причём то, что для воздушной девицы, которую можно после всех её диет поднять одной рукой вообще не страшно, для толстяка-булочника из Хлебного тупичка – катастрофа, и заканчивается, в лучшем случае, растяжением связок).
Но позже, в сотый раз прокручивая в своих воспоминаниях этот эпизод, Анна, холодея, думала, что Рюм, скорее всего, поскользнулся намеренно.
Он тут же поднялся: огромный, взмокший, вывалянный в пыли, с налитым кровью затылком (лица Рюма, Анна, к счастью, не видела), и повернулся к наступающему ужасу лицом.
Клац! Револьвер начальника жандармерии утонул в кобуре, где хитрый пружинный механизм опустошил барабан, и тут же вставил внутрь специальную кассету с патронами.
Щёлк! Рюм выхватил оружие и взвёл курок.
Бах-бах-бах-бах!
Он успел выстрелить четыре раза, а потом невидимый ужас налетел на него, смял, и повалил в пыль.
Конечно же, ни Анна, ни Пьер не остановились. Оба понимали, что помочь Рюму они уже не могут ничем, и что любая остановка приведёт лишь к тому, что Гидра положит здесь их всех. Им оставалось только бежать, бежать и надеяться, что конец будет быстрым.
...Заклятье «Щита Ангазара» было похоже на тёплую воду, что мягкой волной обдала лицо Анны Гром; она точно нырнула в глубокую хорошо нагретую ванну с пеной, что пахла то ли персиком, то ли талой водой.
Колдунья изумлённо вздохнула, и, задыхаясь, упала землю, глотая раскалённый пыльный воздух широко открытым ртом. Рядом с ней кашлял подавившийся собственной слюной Пьер Артисон.
Анна подняла голову и обернулась.
Жерар Рюм висел в воздухе, футах в пяти от земли. Тело жандарма вытянулось, прогнулось назад в каком-то диком подобии лука или крепёжной скобы, и продолжало медленно сгибаться.
- Нет.
На плечо девушки легла раскалённая как сковородка рука.
Она всхлипнула, и подняла голову.
Пьер Артисон выглядел ужасно: почти чёрное от прилившей крови лицо, дикие глаза навыкате (в левом лопнул мелкий сосуд, и теперь глаз походил на какую-то сюрреалистическую вишню), пот, градом стекавший по шее, но хуже всего было выражение лица Пьера – застывшая маска мёртвого ужаса.
- Нет. – Он покачал головой. – Не смотрите туда.
- Но...
- Он спас нас. Выиграл время. Эта тварь, похоже, сильно разъярилась, и шеф принял удар на себя.
- Но он...
- Не смотрите туда. – Голос Пьера стал мягче. – Вы не смотрите, и я не буду. Иначе мы совсем потеряем боевой дух. А нам его терять нельзя. Это наша единственная надежда.
- Надежда на что?! – Анна вскочила на ноги и заорала. – На что, на что, на что?!?
Она встала чересчур резко; в глазах у девушки потемнело, и она бы упала на землю, если бы жандарм не подхватил её в последний момент.
- Надежда на то, что мы вернёмся с этой вашей пулей, и отомстим. Прикончим эту мразоту раз и навсегда. Ну, или она прикончит нас. В это я верю, если честно, даже больше. А пока что идём. Времени у нас, как я понимаю, не так много.
Он поднял из дорожной пыли свой рюкзак, она – баллон с кислотой, и оба, поддерживая друг друга за плечи, шатаясь, побрели к ратуше
Позади них раскалённый воздух разорвали первые крики Жерара Рюма. По счастью, горячий ветер заглушал их, относя в сторону, туда, где на горизонте замерли давно потухшие трубы заброшенных заводов.
- Кислота, полмеры.
Анна аккуратно взяла пробирку длинными щипцами с наконечниками оклеенными мягким войлоком, и аккуратно, по стенке, вылила кислоту в алхимическую реторту.
- Отлично. Держите «шнур».
Девушка машинально перехватила энергопровод – так называемый «шнур», что питал раскрывающееся заклятье эфиром. Староста Гремм сделал правой рукой сложный пасс, левой добавил в раствор щепотку «нигредо астериск» и удовлетворённо кивнул.
- Отлично. Дальше я сам. Можете отдохнуть, в ближайшие пару часов вы мне не понадобитесь. И лучше поспите, на вас лица нет.
Анна молча передала старому некроманту «шнур» заклятья и на негнущихся ногах поднялась по деревянной лестнице, оказавшись в маленькой уютной приёмной, где когда-то – наверное, миллион лет назад – посетители ожидали на мягких диванчиков у журнальных столиков, сжимая в руках стаканы с ледяным лимонадом.
На один из таких диванчиков девушка и рухнула, крепко зажмурив глаза и зарывшись лицом в затёртую до блеска велюровую подушку-подлокотник.
Крики начальника жандармерии затихли около часа назад, перед этим перейдя в какое-то ужасное гортанное бульканье. Это было невыносимо и Анна спустилась в подвал, напросившись в помощницы Гремму (хотя тому, похоже, не нужно было никакой помощи, а только алхимические компоненты). Староста исподлобья взглянул на девушку, и молча кивнул – мол, оставайся.
Глядя на то, как мелькают пальцы старого некроманта, сплетая узоры заклятий, Анна только качала головой; теперь она поняла, что сама бы наверняка запорола колдовство «мёртвой пули» раз десять ещё до финальной стадии закрепления формулы. Да и с огнём и ретортой Гремм управлялся ничуть не хуже, при том, что никогда не учился в Академии. Впрочем, некроманты редко получают учёные степени, да и на кафедре их встретишь нечасто.
- Думаете, кто и где меня учил? – Староста, очевидно, догадался, о чём думала девушка. – Пустое, мои учителя давно покинули этот мир... Хотя, конечно, чёрт его знает; некроманты редко умирают до конца... Подайте колбу номер двадцать, пожалуйста... Да, спасибо... Мой учитель был ещё ничего так мужик: академическое образование, лоск, блеск, положение в обществе, все дела. А вот его учитель, господин Негоранц... Даже не знаю, сколько ему было лет, и оставался ли он к тому времени человеком.
- А кем? – Анна протянула Гремму стёклышко с солями выпаренного алхимического купороса (всё-таки техническую сторону ритуала она знала хорошо, пусть даже и в теории). – Лёгким вампиром?
- Ха! – Староста злобно хихикнул. – Тоже мне, нечисть – Лёгкий вампир! Вы про Великих Иссохших что-нибудь слышали?
- Признаться...
- Ну да, конечно, откуда вам. В Академии скоро нельзя будет колдовать шаровые молнии – это ж можно пальчик обжечь! А того гляди, и вообще запретят активные заклятья. Будете теорию зубрить: квазиматематика, метафизика, история колдовства... Нет, девушка, настоящая работа это работа в поле. Работа по уши в грязи, по колено в открытом гробу, с веществами, неаккуратное обращение с которыми может привести к твоей скоропостижной, но яркой кончине, работа с энергиями и силами, от самого названия которых теряют сознание маститые инквизиторы! Вот что такое колдовство, а не все эти бирюльки: «Щит Флаффа», «Кулак корчмаря», «Перо голубя»... Тьфу! Дожидаться, пока Луна не перейдёт в Третий Дом, а Юпитер окажется в благоприятном положении? Измерять эфирный фон «мерилом» и брать поправки на положение звёзд Сокрытого Гороскопа? Они там это серьёзно?! Вот подойдёт к вам в переулке бандит с пистолетом, и скажет: а ну, гоните деньги и снимайте юбку! Что вы ему скажете? «Третья четверть Малого Лунного цикла, Сатурн в Чёрном квадранте»? – Гремм едко засмеялся, потирая руки в толстых защитных перчатках. – Сжечь ко всем дьяволам сволочь, чтобы и пепла не осталось, вот что нужно уметь! А лучше потом подъять останки вашего обидчика – пусть вам кофе по утрам носит. В постель! Нет, девушка, нет. Увы, безвозвратно прошли те времена, когда люди не боялись жить и умирать, когда жизнь сгорала как свеча на ветру, но зато сгорала ярко, и никто не трясся у могилы, моля все силы небесные и земные дать ему ещё хотя бы минутку покоптить это небо... Сейчас цена жизни измеряется во всяком хламе, начиная от золота, и заканчивая никчёмными побрякушками – словно у жизни вообще есть цена! «Живёт, как чиновник третьего класса» – ха! Лучше я буду жить как пират, чем как дворцовая болонка. Чего и вам искренне желаю...Пинцет!