Следователь, Демон и Колдун (СИ) - Александров Александр. Страница 83

- Это почему ж вы так решили? – Быстро спросил Френн, но механик только махнул рукой и усмехнулся.

- А-а-а, бросьте, дядя-инквизитор! Бросьте! Не на простачка напали! Я тутошние проходные буравы-автоматоны сам до винтика спроектировал, так что уж два и два сложить могу, хе-хе! Волки и «снеговики» появились в одно время? В одно. Волки ночью на охоту выходят, элементали – днём. Совпадение? Не думаю. И те, и другие ведут себя так, как если бы им внезапно мозги вставили – почему так? А вот что я скажу: управляет ими, значится, колдун сильный. За ним-то вы, господа, сюда и припёрлись. А как иначе б вы Анну уломали? Пять минут, и наша фурия уже бросает Кальдеру и мчит с вами обоими на край света, ха! Вы ей про колдуна этого рассказали, и где он кроется, так думаю. В том и ваша секретная миссия. Но, поскольку она секретная, то я ничего и не говорил.

- Однако. – Фигаро восхищённо всплеснул руками. – Вы делаете поразительные успехи в применении дедуктивного метода, господин Пьеро! Но – тс-с-с-с-с!

- Конечно! Разумеется! Какие вопросы! – Механик замахал ладошками (руки без перчаток у него оказались маленькими, а пальцы – необычайно гибкими и холёными). – Я же всё понимаю! Я же только за! Если вы нас от этой напасти избавите – я про волков и «снеговиков», конечно, – то я вам лично по гроб жизни! Так проставлюсь, что в Столице услышат... Кстати, господа, прошу! – С этими словами Пьеро извлёк из второго свёртка большую бутыль тёмно-зелёного стекла.

- Это, чтоб вы понимали, водка. Очищенная по нашей местной методике: морозом и углём. О похмелье с утра можете даже не думать, не будет вам похмелья. Так что подставляйте стаканы, сейчас оформим за знакомство и за ночь тихую... Да-да, не стесняйтесь, Фигаро, меньше стаканов у меня, увы, нет.

Фигаро не то чтобы стеснялся. Пока Пьеро наполнял стаканы, следователь отрезал добрый кусок колбасы, обмакнул его в горчицу, грустно посмотрел на свой выпирающий над ремнём животик и поклялся на всех мощах всех святых, что со следующего понедельника начнёт... ну, не то чтобы вот прямо бегать по утрам – он ещё не настолько сошёл с ума – но утреннюю зарядку делать точно будет; одним словом, провёл стандартный ритуал перед чревоугодническим грехопадением.

Чокнулись, выпили, шумно выдохнули, переводя дух. Следователь с удивлением почувствовал, как водка, волной ледяного пламени прокатившись по пищеводу, отрикошетила в голову душистой бодрой свежестью, точно он только что окунул голову в бочку с прохладной водой в разгар изнуряющей летней жары. Фигаро фыркнул, откусил колбасы, и с набитым ртом пробурчал:

- А на фотку-то домофой профептал. Фто процентоф даю.

- Именно! – Просиял механик. – Вы совершенно правы. Наши домовые не только отшёптывают от порчи дом и его жителей, но и существенно повышают своими наговорами качество спиртного. Это, как вы понимаете, не каждый домовой так умеет, но мы своих приучили: холим, поим и лелеем. Тут в лесах такое живёт, что домового духа в чёрном теле держать себе дороже. Вон, видите в углу алтарчик? А в голбце и жертвенник есть; каждую новую луну петуха домашнему дедке приносим, или курочку, а иногда и кроля. Живём с нашими домовыми в мире и согласии. Так что пейте, пейте, и, как я уже говорил, похмелья не бойтесь.

- Ого! – Френн приподнял бровь, выглядывая в окно, – а ведь уже темнеет! Как так?

- А вы на небо гляньте, господин инквизитор. Тучками затянуло, вот и ночь пораньше пришла. Но вы не волнуйтесь: такие тучки к снегу, но не к буре. Наоборот: потеплеет на пару дней... Ну, как: потеплеет – ниже пятнадцати не упадёт.

- Ничего себе у вас тут погодки стоят! – Френн, наконец, закончивший сооружать себе многоэтажный бутерброд из сыра, бекона, хлеба и сала, щёлкнул пальцами по стакану. – Давайте, Пьеро, не филоньте. Между первой и второй перерывчик небольшой... Так давно вы тут живёте? Когда с Большой Земли приехали?

- А кто сказал, что я ту Большую Землю толком в глаза видел? – Механик засмеялся, придвигая к себе стаканы. – У меня ещё папаня на Хлябь прикатил по молодости лет: кинул его, значит, какой-то фабрикант на деньги, а суд, сами знаете, как оно бывает, на сторону нашего брата не всегда становится, особенно если в Столице. Папаша психанул, и рванул на Хлябь. У него, конечно, контракты были подписаны, все дела, да только кто ж его с Хляби доставать бы поехал, ха-ха-ха! Мамку и меня с собой прихватил, ясен пень. Осели тут, обжились. Стал папаня меня уму-разуму учить: отдал в местный инженерный техникум... А что вы, сударь, глаза такие делаете? У нас тут и не такое водится: и техникумы есть, и колледж, где механиков для шахтёрских артелей готовят, и даже Геологический институт имеется, во! Многое, конечно, с лёгкой руки наших покровителей из Белого лога сделано, но кой-чего и до них организовали. Техническая школа на Хляби – лучшая в Королевстве, уж поверьте. К нам сюда инженера с Большой Земли не шибко-то ездят, а я так скажу: ну и дураки! Всё самое лучшее и самое новое – здесь, на Хляби! А почему? Почему, я спрашиваю? Да потому что не лучшее и не новое тут долго не протянет.

- И вы, действительно, никогда не были на Большой Земле? Я имею в виду, уже после переезда.

- Да был, конечно. Это я, того, утрирую. Но мне не особо понравилось. Тепло там, это да. Но... Как бы это сказать... Уклад другой, вот. Тут у нас свобода: барей-князьёв нет, а если и заезжают, то можно и поматерно послать. Мы тут вольница. Хотя – вот ведь парадокс! – и каторга одновременно.

- А каторжане отсюда вообще выходят?

- Хм... – Пьеро почесал затылок, и налил себе узвара в большую глиняную кружку. – Вопрос, конечно, с закавыкой. С одной стороны, врать не стану, смертность среди заключённых высокая. Это факт: погода, дикие звери, Другие, опять же. Но в последнее время всё меньше и меньше на каторгах мрут. Потому что Другие, конечно, Другими, а только самая опасная работа была на шахтах. То газ взорвётся, то обвал, то Чёрную Вдовушку откопают – ну, всякое бывало. А теперь чтоб в шахтёры попасть, так это ж квалификацию иметь нужно! С автоматонами уметь обращаться, с оборудованием новым, да и просто инженерные сооружения ладить – не хвост собачий! Каторжан на шахтах использовать – себе дороже: и сами помрут, и машинерию ценную переломают. Вот и занимаются они, в основном, лесозаготовками. Клеймо каторжника оно, конечно, навсегда – тут ничего не попишешь. Зато на местных заводах и в охотничьих артелях такое клеймо навроде знака качества: раз выжил на каторге, значит, крепкий мужик. А что каторжанин, так у нас тут не забалуешь особо: вмиг в бараний рог скрутят. Зато заработать можно на безбедную старость хоть в Столице. Да только остаются все, по большей части, здесь, на Хляби.

...За окном окончательно стемнело; со двора доносились привычные уху следователя шумы: вот лениво залаяла собака, стукнул колун о полено, заскрипели двери сарая. Но вот раздался звон: чем-то вроде железной палки стучали по куску металла – дзын-дзын-дзын! – и хрипловатый мужской голос прокатился над избами: «ночь на дворе, все по хатам, быстро, быстро!». Зажигали свет в окнах; из труб полетели искры – растапливали печи, готовили ужин, где-то лязгали дверные засовы.

Молодая девка в ватных штанах и тёплом кожухе принесла, наконец, картошку в тряпичном свёртке и тарелку с топлёным маслом. Тут уж такой запах пошёл, что даже у Френна потекли слюнки, и инквизитор, поспешно развязав испачканную сажей тряпицу, выудил самую здоровенную картофелину. Пьеро рассмеялся, и налил ещё по одной.

- Всё, господа, ночь настала. Слышали: Макар в рельсу стучал? Это, стало быть, знак: все по домам, двери на засов, амулеты под окна. Тут с этим строго, ну да ничего: привыкните. Вы-то, конечно, колдуны, да только я прекрасно знаю, что не кладёте вы Другую сволочь штабелями – враки это всё. Да и нечисть наша посильнее будет, чем та, что на Большой Земле промышляет. Поэтому возьмите за правило: если вы не на Нулевом Километре, то как только стемнеет – сразу под крышу. А то есть все шансы утром и вовсе не проснуться, сохрани, конечно, Горний Эфир!