Лучший исторический детектив (СИ) - Цветкова Ирина. Страница 13

— Кто там? — спросила старушка, услышав, как стукнула входная дверь.

Мрозовские хотя и жили в своём доме, но жили небогато. Домик был на две комнаты. В дальней спал сам Мрозовский, в проходной комнате обедали и принимали гостей. Было еще подобие кухни и передней, где стояла лежанка, на которой спала мама Мрозовского.

— Мама, это Эдюня!

— Какой еще Эдюня? Лёва, это ты?

— Ой, мама… Снова вы за своё. Спите уже!

Мрозовский прошел к себе и скоро улёгся в постель. В маленьком окошке, увитом плющом, в верхнем углу виднелся месяц. Мрозовский с детства хорошо засыпал, когда смотрел на тонкий изгиб месяца, но сейчас сон не хотел к нему приходить. Он впервые не мог уснуть, думая о службе. Дело гробокопателей уже не казалось ему таким уж простым. Требовалось приложить усилия, чтобы раскрыть его и снять пенку. Денежный стимул сработал бы как нельзя лучше, но Мрозовскому очень хотелось орден. Или медаль. Но обязательно, чтоб с благодарственным письмом от начальника Управы. Он был уверен, что в его возрасте уже неприлично не иметь ордена.

Когда Мрозовский заснул, ему снилось торжественное вручение ордена в Ратуше, при полном сборе всего Магистрата, где собрались служащие, родственники и гости. После того, как начальник Управы поцепил ему на грудь сверкающую побрякушку, подбежала Рузя в неприлично коротком наряде и белоснежных батистовых панталонах, чмокнула начальника в щеку и повисла на шее у Мрозовского.

— Ты мой герой! — задорно блестя глазами, кричала ему в лицо Рузя.

Рядом стояла чета Пашкевичей и Мрозовский неприметно лапал пани Марьяну, а та кокетливо хихикала, заглядывая в глаза супруга.

Весь этот балаган закончился, когда рассветный луч солнца осветил скромное убранство комнаты. Мрозовский проснулся, откашлялся и пошел до ветру.

Рузя красовалась перед зеркалом, примеряя наряды. Она шла на свадьбу дочери пана Зеленского и хотела выглядеть соответственно. Общество обещалось быть шикарное, а надеть было решительно нечего. Бросив в нервах все платья на кровать, Рузя собралась к Зельде, чтобы заказать наряд. В шифоньере давно пылился отрез на платье: красивый крепдешин цвета шоколада. Завернув отрез в чистую тряпку, положила в корзину и вышла из дома.

Рузя любила жизнь и себя. Себя она любила больше. Молодость кипела в ней, брызгами рассыпаясь из глаз и вылетая из-под каблуков туфель. Рузя понесла аппетитное тело, поглядывая по сторонам, и ловила на себе похотливые взгляды, проходивших мимо лавочников, школяров и разного рода клерков. Они косились в её сторону и, наверное, бежали бы за ней как похотливые кобели, но мораль держала их покрепче жесткого поводка. Иначе их руки сорвали бы тонкое платье Рузи, чтобы поскорее добраться до вожделенного тела, какое они себе нафантазировали.

— Зелюнця! — заорала Рузя, стоя под окном подружки.

— Тише ты! Всех клиенток распугаешь! — зашипела на неё Зельда, свесившись из окна. — Ты зачем так горланишь? И какая я тебе Зелюнця? Мадам Зельда. Поняла?

— Поняла, — рассмеялась Рузя. — Зайти хоть к вам можно, мадам Зельда?

— Заходи, только подождёшь в кухне, ко мне клиентка важная на примерку пришла.

Важной клиенткой оказалась пани Зося Зеленская, та, что была дочерью Рузиного любовника.

Рузя сидела в Зельдиной кухне тихо, как мышь, и стремилась поймать каждое слово, сказанное пани Зосей. Ей хотелось заранее проникнуться манерами и речью того общества, в которое она собиралась войти. Ничего особенного Рузя не услышала. Обычное, как для девушки, обсуждение платья с портнихой: где ушить, а где отпустить. Наконец пани Зеленская ушла.

— Ну, рассказывай, что у тебя случилось, что ты примчалась сред бела дня? — спросила Зельда, стоя в дверях кухни.

— А что у меня должно случиться? Может, я просто так к тебе зашла? Соскучилась я!

— Ты-то?! Никогда такого не будет, что ты ко мне придёшь не от того, что тебе от меня нужно что-то, а просто чашку кофе выпить.

— Так и ты ко мне совсем не ходишь, — Рузя сделала вид, что обиделась.

— Я-то работаю и некогда мне по гостям ходить. Говори уже.

— Платье мне нужно. Котик на свадьбу дочери пригласил, а пойти не в чем.

— А котик купить тебе ничего не хочет? Ты понимаешь, как ты будешь смотреться на фоне того общества?

— Главное, чтобы они на моём фоне хорошо смотрелись и не плакали, — Рузя упёрла руки в бока и покрасовалась.

— Рузя, там панянки утончённые и образованные, а ты, куда со своей воскресной школой? Они музицируют, книжки читают, а что ты читала, кроме Евангелия?

В ответ на её слова Рузя сморщила носик:

— Я программку в театре всегда читаю.

— И криминальную хронику в городской газете! — вставила Зельда.

— Тихо! Эту тему закрыли, — Рузя изменилась в лице.

— Если ты думаешь, что ты закрыла книжку, то это не значит, что кто-то другой не захочет её почитать.

— Что ты хочешь сказать?!

— Ты меня поняла. Всё, что знают больше одного человека — не тайна, — Зельда по-хозяйски развернула отрез из корзины и задумчиво добавила: — Красивое платье может получиться.

— Ты уж постарайся для моего котика. А почему не спрашиваешь, на какую свадьбу я иду?

— Дочери пана Зеленского свадьба, — ответила Зельда. — Ты чего Рузя? Думаешь, я не знаю? Да и не забыла я, как на карты тебе бросала.

— А еще бросишь?

— Перебьёшься. Раздевайся, мерки снимать будем. Лучше расскажи, как вы с паном доктором за город съездили.

— А, может, мы в театр ходили? — игриво спросила Рузя.

— А он такой большой дурак, что молодую пани вместо загорода в театр поведёт? Уверена, что он умнее, чем ты его пытаешься выставить, — хихикнула Зельда, ловко орудуя шнурком, замеряя объёмы Рузиного спелого тела и записывая в тетрадку. — Рассказывай, как всё прошло.

— Хорошо прошло, — с хитрым лицом ответила Рузя. — Ты мне кофе грозилась сварить, так я подожду с рассказом.

— Вот хвойда! — Зельда смачно шлёпнула подругу по голой ягодице и рассмеялась. — Тогда быстро одевайся.

— Ждал он меня у театра, как и в прошлый раз. На мне платье было то, что ты мне отдала — из креп-жоржета в мелкий цветочек. Помнишь? Там еще вырез глубокий.

— Помню хорошо, почему тебе отдала. Неудачно получилось с тем самым вырезом — стоит чуть наклониться и всю грудь видно.

— Я ж и говорю, что глубокий. Шляпку соломенную нацепила. В общем, я как картинка была…

Зеленский снова опоздал, а Рузя, как мудрая молодая женщина, только хмыкнула погромче, чтоб упрёк показать, но промолчала.

— Доброго вам дня, — слегка поклонился пан Зеленский. — Должен извиниться за опоздание. Надеюсь, что вы меня простите.

— Доброго и вам. Раз должны извиняться, то извиняйтесь. И не затягивайте, а то так весь вечер пройдёт.

Зеленский растерянно оглянулся, словно надеялся на дружеский совет от прохожих. Но те проходили мимо, не очень обращая внимание на парочку. Тогда пан доктор стал на одно колено и, взяв двумя руками маленькую Рузину ладонь, с чувством поцеловал.

— Ой, ну что вы… — обрадовалась Рузя. — Зачем же так-то? Мне бы и одной вашей маленькой услуги хватило.

— Какой услуги?

— Я потом скажу, если будете хорошо себя вести. Так куда мы направляемся?

От возможности выбирать самому пан доктор задышал чаще, расплылся в улыбке и решительно спросил:

— Вы не хотели бы за город?

— Отчего бы не захотеть. Но вы обещаете быть ко мне внимательны и нежны.

Условие было принято. Когда их автомобиль остановился на берегу маленькой речушки, под сенью старого дуба, пан доктор постарался проявить оба эти качества по максимуму, нырнув между изящных ножек под подол из креп-жоржета в мелкий цветочек. Рузя тихо постанывала, запрокинув голову назад, и в самые острые моменты зажимала рот ладонью.

Час спустя, Рузя сидела на расстеленном пледе и жевала травинку, рассматривая бокал с вином на свет. Вино было Токайским — для Рузи почти роскошь — в тонком стекле отливало янтарём и словно светилось изнутри. Аромат вина напоминал букет цветов, запахи разнотравья и немного ржаного хлеба.