Лучший исторический детектив (СИ) - Цветкова Ирина. Страница 87

— Ну знамо дело, это уж как водится, молчать будем, как рыбы, — наперебой заговорили гости.

— Ну, тогда раздевайтесь, проходите. Матрёна вас покормит, а потом приготовит вам комнату. Они с Лизой возле кухни живут, а вас, — Лиля задумалась, — вас я поселю, пожалуй, вот здесь, — она показала комнатку у входа. — Будете нашей защитой у самых дверей.

Матвей и Данила послушно скинули ватники, сняли галоши, поставили их в галошницу. Матрёна провела их на кухню и усадила за стол.

Лиля, дворецкий и Наташа обедали в столовой. Когда Лиза подавала обед, Лиля расспрашивала Наташу о том, чем она занималась. Ей выкупили её родильный золотой крестик с цепочкой, одели у известной модистки, она стала хороша собой, привлекательна и заслуживала достойного мужа. Но Лиля, помня, чем закончилась её собственная неудачная свадьба, боялась отдавать её в мужские руки.

— Читала, вышивала, ходила в галантерейный магазин, — отчиталась Наташа о прошедшем дне.

— Надо девушке найти хорошего жениха, — подсказывал Лиле дворецкий.

Наташа зарделась, а Лиля буркнула:

— Да разве найдёшь их в Херсоне, хороших-то?

И замкнулась.

После обеда новых работников повели вставлять замок в кабинете Мещерякова. Они это сделали быстро, долго ли умеючи. Теперь, закрывшись от присутствующих в доме, можно было делать всё, что угодно, в том числе и ломать стену.

Лиля показала письменный стол, в котором не открывались запертые ящички. Вскоре умелым рукам покорились и они. Лиля отпустила работников устраиваться в комнате, а сама с дворецким стала потрошить содержимое письменного стола. Тут было много документов, нужно было время, чтобы изучить каждый. Вот какой-то ключ. Она долго смотрела на него, держа его перед собой. Наверное, и замков тех уже нет… Оставив бумаги, она подошла к стене и стала щупать и постукивать по ней.

— Что, дворецкий, рискнём? — спросила Лиля.

— Полный дом народу, — ответил он. — Может, пока повременим?

— Да что же это такое? Хозяйка у себя дома не имеет права делать то, что она хочет? Почему я должна оглядываться на прислугу свою? Я здесь хозяйка! Что хочу, то и делаю!

— Лиля, но ты сама говорила, что надо челядь отправить из дому…

— Глупости! Какое их дело, что я делаю у себя дома? Тогда я думала так, а теперь иначе. Я передумала, а потому не буду больше придумывать себе проблем на пустом месте. Мы вскроем эту стену…

— А если эта стена несущая? Тут потребно особое знание, специалист нужен.

— Мы всё равно здесь жить не собираемся. Откроем стену, получим выгоду и уедем отсюда, — чётко говорила Лиля. — Поэтому даже если весь этот дом завалится — для нас это не имеет абсолютно никакого значения.

Дворецкий давно не видел Лилю такой. Последний раз это было в Латинском квартале, когда она решительно заявила о возвращении в Россию. Она часто бывала мягкой, рассудительной, но время от времени, как сжатая пружина с силой распрямляется, так и Лиля вдруг ни с того ни с сего становилась неуправляемой, спорить с ней было бесполезно, от возражений она ещё больше распалялась. Потому дворецкий счёл нужным не спорить, а согласиться с ней.

— Хорошо, как скажешь. Но пока у нас нет нужных инструментов, чтоб начать разбирать стену. Давай повременим пока, найдём нужные орудия труда и всё сделаем. А пока у нас главная цель — губернатор! Вдруг тебя, меценатку, захотят посетить важные лица, а тут разгром.

Дворецкий уговорил Лилю не крушить пока стену. Он не верил, что там есть что-либо, заслуживающее внимания. Он хотел жить в спокойной обстановке, в чистом доме.

— Пока надо разобрать бумаги, — сказал он. — Вон их тут сколько! Может, найдёшь что-нибудь значимое о своих родителях.

Лиля согласилась. Дворецкий, ещё не веря, что на этот раз так легко убедил её, поспешно ретировался, пожелав ей спокойной ночи. А Лиля села перед грудой бумаг, которые были изъяты из письменного стола. Надо разобрать их. Если есть ненужные — выбросить. Но ведь по этим документам, пусть даже ненужным, она может восстановить моменты жизни Мещеряковых. Счета, переписка — это по капле восстановит их жизнь. «А нужно ли это мне?» — подумала она. И швырнув бумаги, которые веером разлетелись по кабинету, она решительно встала и, заперев двери, отправилась в свою спальню. Там, глядя, на уличный фонарь, светящий в её окно, она думала: «Иногда мне кажется, что я сама не знаю, чего хочу. Нужны ли мне письма и бумаги Мещеряковых? Ведь они провинциальные мещане, что я могу найти полезного для себя в их бумагах? Стоит ли тратить время на копание в их документах? Ведь ничего интересного я там не найду. Мне надо искать следы своих настоящих родителей, Королевичей, чтобы найти свидетельства о смерти и получить их наследство в банках Европы».

Уже укладываясь спать, Лиля терзала себя: «Что я делаю? Правильно ли я поступаю? На верном ли я пути? Может, я зря теряю время в Херсоне? Зачем я сюда приехала? Нужны ли мне Мещеряковы?»

Проснувшись утром, она, отринув вчерашние терзания и сомнения, уверенно сказала себе: «Всё идёт по намеченному плану. Я ни на шаг не отступлю. И никакие мои внутренние кризисы меня не сломают!»

Лиля была записана на приём к губернатору. Она собиралась к нему в резиденцию на Пестелевском бульваре, но прежде она хотела побывать в Екатерининском соборе, что находился там же, на Пестелевском бульваре, недалеко от губернаторской резиденции. Этот собор был выстроен архитектором Старовым ещё во время строительства Херсона, которым руководил сам генерал-цехмейстер Иван Абрамович Ганнибал (а губернатором в то время был Светлейший Князь Потёмкин). Тогда это была церковь при Херсонской крепости. Потом Екатерина II решила проехаться по южным землям, посмотреть, как её друг Потёмкин обустраивает эти земли. Она ехала в конном экипаже, в каждом населённом пункте была не более одного-двух дней. А в Херсоне Императрица задержалась на целых пять дней! И нигде не осталось никаких свидетельств, чем занималась Екатерина в Херсоне и где жила. Злые языки поговаривали, будто Императрица тайно венчалась с Потёмкиным в Екатерининском соборе. Так это было или нет — проверить было невозможно, документальных подтверждений этому не было, а значит, данный факт серьёзные люди во внимание не принимали. Но херсонцы верили в легенду, ни в коей мере не ставя её под сомнение и отрицая даже слово «легенда». Ведь не зря здесь, в соборе, был похоронен Светлейший Князь Таврический Григорий Александрович Потёмкин — очевидно, он, умирая далеко отсюда, в Бессарабии, завещал погрести его там, где свершилось главное событие его жизни — венчание с любимой женщиной, Российской Императрицей. Херсонцы любили свою историю, уважали тех, кто вписал своё имя в историю их города, и запечатлели их в названиях улиц. Так, на карте была Ганнибаловская улица — в честь первостроителя города Ивана Ганнибала, Суворовская — в честь знаменитого полководца Александра Сувоврова, несколько лет жившего в Херсоне (потом улицу, на которой он жил и назовут его именем) и гнавшего врагов от границ Родины. Эрделевская и Пестелевский бульвар — в честь херсонских губернаторов Пестеля и Эрдели, Витовская — в честь коменданта Херсонской крепости Иосифа де Витта. Но главным любимцем жителей Херсона был Светлейший Князь Потёмкин-Таврический. Его именем были названы улица и бульвар, в центре которого стоял великолепный памятник [4] Светлейшему Князю работы великого скульптора Ивана Мартоса (того самого, который создал памятник Минину и Пожарскому, стоящий на Красной площади в Москве, а также памятник Дюку в Одессе).

Проехав по булыжной мостовой, Лиля ступила на тротуар из туфа. Туф — это вулканическая лава с Везувия. Его привозили на кораблях из Италии. Туда наши корабли шли, гружённые лесом, мёдом, овечьей шерстью, зерном, пушниной и многим другим, а назад шли порожними. Чтоб не перевернуться в море, корабли везли туф в качестве балласта. В Херсоне туфу нашли хорошее применение: им выкладывали тротуары. Это была радость для дамских каблучков, уставших от вымощенных булыжником дорог.