Время «мечей» - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 12

Тут же заговорил пулемет, накрыв огнем тройку Магомеда. Джамалутдин был убит на месте, Иззат ранен в плечо, а Имран – в руку. Они успели скатиться в овраг и, бросив оружие, побежали со всех ног. Их никто не преследовал… Сами «экзаменующиеся» не успели произвести ни одного выстрела – экзамен был с треском провален!

Утром в Камрах федералы провели грандиозную, но безрезультатную зачистку. Камринцы в ответ устроили митинг и перекрыли трассу с требованием убрать посты. Такая схема была привычной. К вечеру все успокоилось и о происшедших событиях внешне ничего не напоминало. Только состоявшиеся на следующий день похороны подвели итог попытке шестерых сельчан влиться в Великий джихад.

Зарема безутешно рыдала вместе с другими родственниками погибших. Теперь она окончательно и бесповоротно стала молодой вдовой.

Махачкала

На Кавказе особый менталитет. Речь не только об обычаях и традициях – отличаются привычки и манеры, правила проведения досуга, дресс-код, рамки разрешенного поведения и тэ дэ и тэ пэ. В ресторане нередко «гуляют» одни мужчины в больших кепках или папахах, допустимы пятна на скатертях и банальный обсчет, а певица может сидеть на эстраде в домашних тапочках и, не вставая со стула, петь в микрофон…

Но в «Золотом тельце» такого не было: Мирза сам подбирал персонал по европейскому образцу, по крайней мере, тому, который существовал в его представлении. Девушки, работающие в номерах, по слухам, меньше чем за пятьсот долларов и «дорожку» кокаина, к клиенту не выходили. И в зале все было в порядке – чистые скатерти, подтянутые официанты в черных костюмах и «бабочках», строгий метрдотель, внимательно наблюдающий за персоналом. А прекрасная солистка Тамара в коротком, облегающем черном платье, черных колготках и на высоченных черных шпильках пританцовывала у самого края подиума и пела так чувственно, как будто хотела вставить микрофон в рот, как большой чупа-чупс:

Но полностью добиться европейских стандартов в одном отдельно взятом дагестанском ресторане не могли ни Мирза, ни даже Махач, ни они оба. Тем более, что это не входило в их планы: слишком со многими пришлось бы рассориться, да и вряд ли это способствовало бы привлечению посетителей. Поэтому и кепки, и папахи, и громкие разговоры, а иногда и выкрики в зале присутствовали, и строгий метрдотель считал это в порядке вещей.

Сейчас в зале шумно гуляли за сдвинутыми столами четыре большие компании, а вдали от входа, в углу, сидели три кавказца приблизительно одинакового возраста, телосложения и одинаково одетые – галифе, сапоги, френчи и те самые знаменитые кепки, закрывающие пол-лица. Судя по одежде и скованному поведению, это были односельчане из горного села, удачно расторговавшиеся на рынке и приобщающиеся к городской «шикарной жизни». Они неспешно ели салаты и хинкали и пили то ли водку из графина, то ли воду из бутылок. Но вели они себя тихо и не привлекали внимания, поэтому разбираться, почему они так мало едят и что пьют, было некому. И слушать их разговоры – тоже.

– Может, шашлык закажем? Жрать охота, а сколько еще ждать, неизвестно…

– А деньги откуда? Свои платить? Оперативная норма – триста рублей в час на нос. Забыл, что ли?

– Да лучше и не наедаться, мало ли как обернется… Вдруг пулю в живот словишь…

– Типун тебе на язык, – один из них постучал по столешнице.

Если бы кто-то их подслушивал, то удивился бы тому, что горцы говорят на чистом русском языке, да и разговор был какой-то странный для обычных посетителей ресторана. На самом деле ничего странного тут не было, ибо в «Золотом тельце» находились загримированные бойцы «Меча Немезиды» – Семин, Хомяков и Выхин. Они уже понажимали кнопки игральных автоматов, покурили на веранде, а теперь сидели за столом с выпивкой и закуской, слушая жалостливую песню:

Но не за развлечениями они пришли в «Золотой телец». «Мечи» прибыли для выполнения боевого задания и терпеливо ждали цель, не зная – появится она или нет. Мог ошибиться агентурный источник, могли измениться планы у самой цели, и тогда они сидели здесь напрасно, зря тратили средства на оперативные расходы и сжигали нервы томительным и опасным ожиданием. Впрочем, нервы не стоили денег, и поэтому они о них не думали. Между тем цель уже прибыла, хотя до зала еще не дошла, потому что вначале появилась там, где ее ждали хозяева заведения.

– Проходите, Расул Омарович! – приветливо сказала Роза, как только Расул Шейхмагомедов, более известный в республике под прозвищем Гюрза, появился в приёмной.

Однако приветливая улыбка оказалась неуместной: Гюрза ее ни о чем не спрашивал и ждать в приёмной не собирался. Он неодобрительно осмотрел женщину, которая открывает рот до того, как мужчина что-то спросил. Ее одежда была более скромной, а внешность – менее броской, чем можно было ожидать от секретарши такого заведения, как «Золотой телец». Поговаривали, что Роза доводится родственницей жены Махача и специально поставлена сюда контролировать любвеобильного супруга. И хотя на Кавказе мужья не очень боятся жен, из этого правила есть исключения. Как было в данном случае: жена Махача являлась любимой племянницей главного налоговика республики – Навруза Курбангалиева по кличке Мытарь. И это бы шайтан с ним, но под ружьем у Мытаря было около тысячи боевиков. Поэтому Гюрза ограничился осмотром и ничего не сказал.

– Ждите здесь! – скомандовал он двум охранникам и открыл дверь кабинета.

Махач восседал в директорском кресле, а Мирза – левым боком к нему, за приставным столом. При появлении гостя оба брата нехотя привстали, вроде обозначив уважение. Но сквозь показную приветливость проглядывало явное недовольство.

– Ничего не поняли, Расул, ничего не поняли, – развел руками Махач после традиционных приветствий.

– Мы с тобой говорили, наши проблемы рассказали, просили помочь, обо всем договорились. Клянусь Аллахом, так все и было! А потом пришел твой брат Руслан и сделал все по-своему… Разве так бывает?

Гюрза заерзал на стуле. Прозвище свое он не оправдывал – ни внешним видом, ни силой и опасностью. Он был похож, скорее, на неповоротливого хряка, чем на Гюрзу. А прозвище пристало с юных лет: он родился в Кухтах – небольшом горном селе на юге, где, по слухам, жители вместо собак держали в саклях змей, и молодой Расул часто рассказывал, как его чуть ли не вырастила огромная гюрза толщиной в руку.

– Руслан? – было заметно, что он неловко себя чувствует. – Руслан никого не слушает. Для него нет авторитетов.

– Пятьсот тысяч у нас взял! – вмешался Мирза, но неодобрительный взгляд старшего брата смутил его, и он замолчал.

– Но он твой двоюродный брат! Значит, заодно с тобой! А ты заодно с нами!

– Ну, так он же амир муджахедов, кроме того что мой брат…

– А ты кто? – спросил Махач, в упор глядя на Гюрзу.

– И я амир… Для других. А Руслан и для меня амир. Не для себя он взял. На святую борьбу с неверными деньги нужны.

Братья молча смотрели на Гюрзу. И во взглядах этих не было даже показного уважения. Наоборот, он отчетливо читал в них вопрос: «Тогда ты нам зачем?»

И действительно… Черный Прокурор у них есть, он от многих неприятностей прикроет. А от «лесных», выходит, их лучше Оловянный защитит. Зачем им Гюрза нужен?

Он выпрямился, наклонился вперед, прищурился, глянул на наглых бизнесменов, стараясь, чтобы это был взгляд готовой к броску змеи. И вроде невзначай распахнул пиджак, открывая рукоятку золотого пистолета в плечевой кобуре.