Солнце отца (ЛП) - Фанетти Сьюзен. Страница 62

В качестве последнего акта нежности она соединила их руки.

Агнар с потемневшим от боли лицом остался на пирсе. Когда Сольвейг направилась к борту корабля, готовая вернуться к нему и Магни, ее брат бросился назад, к берегу. Сольвейг смотрела ему вслед, и Магни тоже. Они оба видели, как Астрид поймала его и прижала к себе.

Зная, что теперь она будет рада его прикосновению, Магни подошел к Сольвейг и помог ей сойти с корабля. Он крепко обнял ее и почувствовал, как она черпает в нем силу.

— Останься со мной, — прошептала она.

— Всегда.

Провидец Халсгрофа произнес свои слова и обильно плеснул маслом на носилки. Корабль был снят с якоря и отпущен в море.

Когда скейд отошел на достаточное расстояние, Магни услышал позади себя свист тетивы, и пылающая стрела описала дугу над их головами. Потом еще одна. Обе попали в цель, и масло сразу же занялось огнем. Его отец и Астрид подожгли корабль.

Сольвейг повернулась в его объятиях так, чтобы смотреть вперед, и они оба наблюдали, как горит скейд, увозящий ее родителей в дыму, который поднимался к самому Асгарду.

— оОо~

Большая часть их сил прошла пешком от Карлсы до Халсгрофа и дальше, сражаясь с каждым отрядом противника, попадавшимся на пути; лишь совсем немногие отправились на кораблях из Карлсы и ожидали их сразу за Халсгрофом, в море. Они пытались предугадать все возможности для нападения войск Толлака — и успех им сопутствовал.

Наконец в Халсгроф прибыли и корабли, и это окончательно положило конец битве за город и владения.

Они придерживались одной и той же стратегии на всем пути до Гетланда, вплоть до битвы на севере Дофрара, которая уничтожила основные силы Толлака. И забрала у них Вали и Бренну.

В Халсгрофе все их силы поднялись на борт трех скейдов и шести меркурианских кораблей и взяли курс на Гетланд. Им больше не нужно было вести наземную войну. Все было кончено, армия Толлака была уничтожена, но сам Толлак все еще сидел на троне отца Магни, и ему предстояло ответить за это.

Ярл Леиф Олавссон хотел войти в гавань Гетланда, чтобы узурпатор мог увидеть приближение своей смерти.

— оОо~

Когда они прибыли в Карлсу, их встретили разрушение и запустение. От города, который они знали, ничего не осталось. Когда они прибыли в Халсгроф, то обнаружили пагубные следы бича Толлака и здесь, хоть город и остался таковым.

Прибыв в Гетланд, Магни испытал головокружительное чувство нереальности происходящего. В течение нескольких недель они двигались по миру, потрясенному насильственной сменой власти. Но Гетланд, его дом, выглядел точно так же, как и всегда.

Гавань была пуста, а берег тих, и это было необычно летним днем, но в остальном все было так, будто они просто вернулись из похода — самого обычного, не стоящего особого внимания.

Только когда скейды подошли к пирсам и он увидел щиты Толлака Финнссона, висящие на длинном доме вместо щитов его отца, в сознании Магни должным образом соединились два мира — прошлый и настоящий.

Не было никого — ни на берегу, ни на насыпи — кто мог бы встретить их, дружественно или враждебно. Город был цел и казался почти таким же, каким был всегда, но жители как будто его покинули.

— Будь осторожен, — сказал отец Магни, осматривая берег. — Щиты наизготовку! — крикнул он остальным кораблям.

Но не было ни залпа стрел, ни внезапной атаки воинов с фланга.

— Толлак сбежал?

— Если это так, мы не остановимся, пока не найдем его. Мы отрубим ему голову за предательство и разрушение. Даже если он мертв, я все равно отсеку его башку, прежде чем объявлю о победе.

Магни никогда не слышал, чтобы в устах его отца звучала такая ярость. Он обернулся и увидел, что Сольвейг смотрит на большой зал, склонив голову набок в позе, которую принимала перед каждой битвой, с каменным выражением лица. Широкая черная полоса, которую она нарисовала на висках и глазах, заставляла их светиться. Она держала свой щит перед собой и положила руку на эфес своего меча.

Ему не нужно было спрашивать, готова ли она.

Они поднялись на пирс и направились в большой зал. В их большой зал. Астрид вышла вперед и оттеснила Магни, заняв позицию рядом с его отцом, возглавляя их. Он не возражал; когда-то его отец и Астрид руководили Гетландом бок о бок. И все же они были большими друзьями.

Дорогу, блея, перебежала коза. Но больше ничего не шевелилось.

Отец Магни и Астрид добрались до дома и распахнули двери.

Зловоние, вырвавшееся из открытого дверного проема, заставило первые ряды попятиться, кашляя и выблевывая пищу. Магни опомнился первым; он подошел к двери, задерживая дыхание настолько, насколько мог, и втягивая воздух ртом, когда это было необходимо.

— Боги, — пробормотал он при виде зала.

Отец встал у него за плечом.

— Боги покинули это место.

— Только не это место, отец. Не наш дом. Боги покинули этого человека. Потому что это не его место.

Толлак. Сидящий на месте отца Магни. Мужчины и женщины, повешенные за шеи, свисающие с балок по обеим сторонам зала. Их лица были раздутыми и багровыми, а толстые языки вывалились наружу. Мужчины и женщины в обычной одежде. Не воины. Никого, обладающего властью. Простые граждане. Люди. Народ Гетланда. Их соседи и друзья, которые не смогли убежать в ту ночь, когда Ульв спас мать Магни.

Зловоние исходило от их гниющей плоти и останков.

Он узнал ближайшего к нему мужчину: Эрик, который был другом их детства и который не вырос великим воином. Магни слышал, что Эрик помогал Толлаку в их первых атаках. Он не оплакивал эту смерть, но, тем не менее, ему было неприятно видеть, как он гниет.

В центре зала над огнем был насажен на вертел мужчина. Его почерневший труп висел над потухшими углями и золой.

Гетланд казался призрачным, потому что был населен призраками.

Над этим местом злой смерти, на месте отца Магни, сидел Толлак Финнссон.

Он перерезал себе горло; кинжал лежал у него на коленях, его рука все еще сжимала его. Кровь влажно блестела у него на груди; он убил себя совсем недавно. Как долго он жил один среди ужасов, созданных им самим?

Внезапно Магни кто-то толкнул, и Сольвейг протиснулась мимо него, мимо его отца. Обнажив меч, она прошла мимо болтающихся тел, сквозь месиво смертей и направилась вверх по платформе прямо к телу узурпатора. Схватив его за волосы, она выдернула его из кресла. Тело упало вперед, приземлившись на две ступеньки платформы. И тогда Сольвейг спустилась по ступенькам и подняла меч над головой, сжимая его обеими руками. С криком, который был ее боевым кличем, она опустила меч и снесла Толлаку голову. Она откатилась в сторону и остановилась под болтающимися ногами повешенной женщины.

Она опускала меч снова, и снова, и снова. Ее крики продолжались, каждый из них заканчивался стоном, когда она наносила удар, но их тон постепенно менялся. Больше не было боевого клича. Вместо него Магни слышал отчаяние и скорбь, вытесняющие ярость.

Он подошел к ней, стряхнув руку отца, когда тот попытался его остановить. Сейчас было не время оставлять ее одну. Никто не знал ее лучше, чем он.

Толлак был разрублен на куски; его раздутые, вонючие внутренности покрывали пол.

Встав позади Сольвейг, Магни рассчитал свое движение так, чтобы она не причинила вреда ни ему, ни себе, и схватил ее за руки, останавливая их движение по дуге. Сначала она сопротивлялась, но это была борьба инстинкта, а не осознания, и он справился.

Когда она затихла, тяжело дыша в его объятиях, он прижался губами к ее уху и сказал:

— Я здесь.

Меч выпал у нее из рук. Ее колени подогнулись, и Магни последовал за ней на пол, обнимая ее, любя ее.

23

Леиф отпил из рога и наклонился через стол к Сольвейг.

— Завтра седьмой день, Сольвейг.