Нас просто не было - Дюжева Маргарита. Страница 5
Но я – не она.
Так или иначе, но после защиты мы с каждым днем общались все меньше и меньше. Я не могла взять ее с собой в клуб, или на другую тусовку. Мне было неудобно за ее поношенные простенькие кроссовки, растянутый свитер и видавшую лучшие времена курточку. Если бы я ее привела с собой, то та же самая Каринка бы съела ее и косточек не оставила, а потом бы поползли слухи, что я якшаюсь непонятно с кем.
В общем, с собой я ее не брала, да и с ней не особо куда то ходила. Ибо, по иронии судьбы, ее компания не принимала меня. Стоило мне только появиться, как умолкал смех и все недовольно переглядывались между собой, дескать "а эта чего приперлась?".
Оно мне надо? Конечно же, нет! С какой стати мне терпеть косые взгляды от непонятно кого!
Так постепенно наше с Машкой общение сошло на нет. Сначала начали видеться раз в неделю, потом раз в месяц, потом раз в три месяца и дальше по нарастающей. В данный момент период нашей разлуки составлял почти год.
Самое удивительное в этой ситуации, что когда мы все-таки созванивались, я чувствовала неподдельную радость и тепло в душе, внезапно понимая, как мне не хватает нашей дружбы, утерянной в суете дней.
– Тин, я ведь тебе по делу звоню!
– Что случилось?
– Почему сразу случилось? – усмехнулась она, – в субботу намечается день группы. Собирается весь выпуск, по крайней мере, пока еще никто не отказался. И я очень надеюсь, что ты тоже появишься. Поболтаем, потанцуем, посмеемся. Ну, что придешь?
Я задумалась. Настроение конечно с этими отцовскими санкциями ни к черту, но упустить шанс пообщаться с Машкой я не могла:
– А, знаешь, что? Приду с удовольствием. Куда и во сколько?
– Ура, – искренне обрадовалась она, – приезжай к семи в бар «Под Крышей».
– Непременно приеду!
– Все, ждем, и не вздумай продинамить!
На этом наш разговор закончился, потому что неугомонная Мария торопилась обзвонить всех остальных.
Раз уж держу телефон в руках, то почему бы не позвонить дорогому папочке? Может все-таки сменит гнев на милость?
Не особо задумываясь над тем, что ему скажу, смело набрала заученный наизусть номер. Отец ответил после первого же гудка, поприветствовав меня бодрым, подозрительно веселым голосом:
– Какая неожиданная радость! Середина недели, и вдруг звонок от любимой дочери! Просто праздник какой-то!
Все ясно, издевается, сразу догадался по какой причине столь внезапный звонок.
– Пап, я по делу звоню, – смущенно промямлила я.
– Даже не сомневаюсь в этом. Внимательно слушаю.
Я сглотнула, чувствуя себя как в западне. Сейчас он меня пошлет куда подальше и все. Ладно, была не была:
– Я к тебе с предложением, или просьбой, не знаю, как правильно сказать.
– Ну-ну, смелее, я внимательно слушаю, – наигранно заботливо подбодрил он меня.
– Ты не мог бы вводить свои санкции постепенно, плавно, чтобы я успела к ним адаптироваться?
– То есть, ты хочешь сказать, – вкрадчивым голосом он подталкивал меня к признанию, – что…
– Да, ты прав, – вздохнула я, – денег у меня нет. Тянула, как могла, но они все равно закончились.
– Что с едой? – уточнил отец.
– Холодильник почти пуст, – нехотя призналась, почему-то очень живописно представив, как он самодовольно ухмыляется.
– Дай угадаю, тебе нужна моя помощь? – тон все такой же насмешливый.
Я попыхтела, посопела, а потом нехотя выдала, обреченно закатив глаза:
– В общем-то, да.
Ну, давай, начинай на меня орать, унижать, издеваться! Я уже была готова к чему угодно. Тем неожиданнее было от него услышать:
– Ладно, жди, Диму сейчас пришлю, – сказал он и отключился, оставив меня в полном недоумении.
Кажись, папочка понял всю тщетность своих попыток сделать из меня работягу или мамашу дружного семейства. Даааааааа! Жизнь-то налаживается!
Дима – один из проверенных телохранителей отца, служащих у него уже, наверное, с десяток лет. Огромный, двухметровый мужик, с гигантскими мышцами, бычьей шеей и кирпичом вместо морды. Я его про себя звала Лосем, Сохатым. Грозная, беспощадная машина, беспрекословно выполняющая любые прихоти моего отца. Дивный фрукт, но отцу он был предан до фанатизма.
Примерно через час в моей квартире зазвонил домофон, и я, пританцовывая, бросилась открывать. Ура, ура, денежки приехали!
Дима зашел в квартиру, заполнив собой все пространство, мне даже показалось, что воздуха меньше стало. Бугай кивнул мне и, не разуваясь (конечно, откуда гориллам знать о каких-то дурацких правилах поведения!) прошел на кухню, неся с собой два здоровенных пакета с продуктами.
Я скорчила физиономию, следуя за ним по пятам.
Лось подошел к столу и, удерживая пакеты на весу, начал выкладывать их содержимое на стол. Ну что ж, посмотрим, что там любимый папочка мне прислал!
Итак, первым на столе появился синюшный куриный трупик, затянутый в пищевую пленку. Он выглядел так, будто курица сначала долго болела, а потом скончалась в адских муках. Затем появился пакет с замороженной, явно не потрошеной рыбой. Это, что минтай? Путтасу? Мойва?
Дальше, все интереснее, и интереснее. На столе выстроилась шеренга разнокалиберных консервных банок. Зеленый горошек, кукуруза, свиная тушенка, килька в томатном соусе, кабачковая икра, сгущенка.
Как овца стояла и смотрела на этот праздник гурмана, а Дима продолжал потрошить пакеты.
Пачка поваренной соли, из которой задорно сыпались сероватые кристаллики, треугольник какого-то странного сыра, который, похоже, до этого уже кто-то грыз, полпалки докторской колбасы, пара плавленых сырков. Дальше – больше!
Поставил передо мной стограммовую упаковку чая, на которой изображалась стремная, почему-то косая принцесса и слон-имбецил. Шелестящая пачка кофе Пеле.
Потом пошла очередь круп и прочих рассыпных продуктов. Причем крупы не те, к которым я привыкла, в красивых прочных упаковках, зернышко к зернышку. Нет! Это были развесные крупы. Знаете, в гипермаркетах есть отдел социальные товары, там обычно стоят контейнеры, из которых все особо страждущие насыпают гнутыми совками в одноразовые, тонкие пакеты сколько надо? Так вот, это был именно такой вариант!
Итак, перечисляю: рис, серый, не ровный, местами поломанный, так сразу и не разберешь длинное зерно или круглое, или вообще смесь всего подряд. Гречка, которая кишела черными ядрышками, а на дне пакета слой бурой пыли. Пшено, мелкое, зеленовато-желтое, совсем не похожее на те солнечные крупинки, к которым я привыкла. Сахар, запакованный в два пакета. Макароны, какие-то непонятные: то ли загогули, то ли ракушки, и еще пакет с ломаной мелкой вермишелью. Венцом этого пира стал драный пакет перловки, через дырку в котором зерна рассыпались по полу.
Потом была сетка с грязной неровной картошкой, и вязанка кривой и такой же грязной моркови, несколько наполовину облезлых луковиц и один вилок капусты.
Из фруктов – сезонные яблоки, мелкие, местами мятые и, сто процентов кислые, настолько, что и в рот не вопрешь.
Ну и в довершение ко всему скромный пакетик с карамелью "Бубенчики" и усталая городская булка.
Что это, бл**ь, такое? Мне кто-нибудь может объяснить?
Где фетучинни, тальятелле, киноа, рис басмати, отборные фрукты, немецкий хлеб с отрубями, морская соль в мельничке с хрустальной крышечкой? Где горгонзола пещерной выдержки, пармезан и стейки из мраморной говядины? Где нормальные, человеческие продукты? Что это за мусор он мне принес?
Сохатый тем временем с невозмутимым видом сложил пустые пакеты, повесил их на ручку кухонной двери, развернулся и направился к выходу:
– И это все? – с негодованием крикнула ему в спину.
Верзила остановился, демонстративно хлопнул себя по лбу, дескать, совсем запамятовал, и вернулся обратно. Запустил свою огромную пятерню в карман пиджака, порылся там и выложил на стол одну сторублевую бумажку, вторую, третью, четвертую. Из другого кармана извлек смятый полтинник. Бережно его расправил и сложил в общую кучку, потом вытащил пригоршню монет. Насколько я могла судить, преобладали рубли и монетки по пятьдесят копеек.