Лучший исторический детектив – 2 - Балашов Александр. Страница 75
Я не знаю, что там произошло, почему все документы оказались в этом портфеле. Но есть одна очень любопытная деталь: фамилия того самого Клауса — фон Штальке!
— Вот это да! — Николай приподнялся на стуле, — Ловко, ничего не скажешь! Теперь понятно, зачем штабс-капитан так охотился за этим портфелем! — он помолчал, а затем осторожно спросил Савелия: — Слушай, друг Савка, неужели там это всё так складно было описано? Прямо сочинение сэра Р. Л. Стивенсона!
— Ты забываешь, мой дорогой, что я — журналист, мастер пера! Просто свёл воедино всё, что мне удалось там найти, вот и получился такой «Замок сокровищ»! Теперь смотри: каким-то образом этот портфель с документами попадает в руки того самого Джека Смита, которого убили в японском штабе. Может, он был его владельцем, а может, просто курьером, это не важно. Статуэтка Будды, очевидно, предназначалась в подарок японцам, кроме того, они должны были получить хорошую долю от фон Штальке. Каким-то образом они рассчитывали с ним встретиться и передать портфель с бумагами, ведь он вскоре прибыл в те края. А конверт с деньгами… Не знаю, может, он также служил платой японцам, а может, это были дорожные расходы.
— Эх ты, мастер пера, — покачал головой Николай, — навертел тут сюжета! Ну какого чё… то есть, лешего нашему Смиту понадобилось тащить этот портфель на войну, да ещё и к японцам! Гораздо проще было найти этого фон Штальке в Риге или в Петербурге и спокойно уладить все дела!
— Ну, не знаю, может, не успели, война началась…
— Так и привёз бы сразу ему, на наши позиции!
— Не знаю, Николка, не знаю… что-то тут ещё кроется, но что? Ты мне лучше скажи: как ты собираешься с этими документами поступать? Это всё, конечно, очень интересно, но какой тебе профит от всего этого?
— Причём тут профит? Я тебе не купец какой-то там гильдии, чтоб везде профит искать! Поймать этого фон Штальке и в суд его — пусть ответит за убийство Мити Мартынова да за то, что с японцами снюхался!
— А ты сможешь это доказать? Кто будет, какой суд, разбираться в этой давней, да ещё и фронтовой истории?
— Не знаю, может, ты и прав. Тогда я его просто застрелю!
— И пойдёшь на каторгу! А то и того — убийство офицера, военно-полевой суд… и расстрел в двадцать четыре часа. Оно тебе надо?
— А ты что предлагаешь, стратег? — хмуро спросил Николай.
— А вот то и предлагаю! Сколько, говоришь, тебе тогда посулили… ну, в записке этой? Десять тысяч?
— Да, десять. Но ты же не думаешь, что я соглашусь взять деньги у этого негодяя? Тогда надо просто отнести этот портфель в полицию, пусть они там сами разбираются!
— Слушай, друг мой, а для чего ты всю эту историю затевал? Просто узнать, что там за портфельчик притащили американцы японцам для остзейского барона? Зачем мне рассказывал? Зачем мы с места сорвались, торчим здесь, в Ната Пинкертона играем? Чтоб господину полицмейстеру подарочек преподнести? А вот скажи, у тебя какой пенсион от Военного ведомства? Молчишь? Ты за сколько лет десять тысяч накопить сможешь? А если их в дело пустить, безбедно жить будешь! Да ещё и выигрышных билетов прикупишь!
— Я у негодяя денег не возьму! Лучше сожгу этот портфель, и все дела!
— Не сожжёшь. Мы вот что сделаем. Я поеду в Петербург, там потрясу немного кое-каких людишек, докопаюсь до истоков этого дела. Почему такое богатство оказалось у какого-то Джека Смита? Кто он такой? Если мы это узнаем, то понять остальное будет проще. А там уже вместе решим, что дальше делать. Идёт? А у меня в этом деле свой профит: распутать это всё до конца, и в газете матерьяльчик тиснуть, с продолжением, номеров на десять!
— Идёт, Савка, только учти — если снюхаешься с этой немчурой, я тебе больше не товарищ, понял?
— Понял, понял, мой неподкупный друг! Обещаю без тебя с немцами не снюхиваться и ничего им не передавать!
— То-то! И учти, не шучу я! Когда я смогу к тебе приехать?
— Не знаю, как дела пойдут. Я тебе депеши присылать буду. Только вот не напишешь же в депеше всё, как есть! Слушай, Николка, ты с шифрами на войне дело имел?
— Какие там шифры! Я боевой офицер, моя задача — атаки, манёвры, отступления.
— Жаль, можно было бы в депешах воспользоваться!
— Вряд ли военные шифры нам пригодятся, — улыбнулся Николай, — там в основном цифирь, видел я как-то…
— Ну, конечно, конечно… А вот, я слышал, есть такой универсальный шифр, там без ключа ничего не поймёшь: написано одно, а читаешь совсем другое! Мне один профессор рассказывал, дока в этих делах. Из одного слова берёшь нужные буквы, из другого — сколько их, из третьего — ещё что-то, не запомнил. Ну и получается вроде того, что написано любовное послание, а читаешь шпионское донесение!
— Нет, Савелий, я в этих хитростях не силён! Не по мне это.
— Ладно, тогда о ходе дела писать ничего не буду, а как настанет пора приехать, так и напишу: тётушка, мол, сильно заболела, хочет тебя видеть, срочно приезжай!
— Ох, Савка, вечно у тебя какие-то хитрости! Ты, главное, помни о нашем договоре! Да и не собираюсь я тут долго задерживаться, всё уже понятно, загадку ты распутал, чего ещё?
— Погоди ты, «распутал»! Ещё надо кое-что до конца выяснить, все моменты. Ладно, долго тебя здесь не задержу, только сам никуда не суйся!
Вскоре пришло время Савелию уезжать. Он выскользнул из гостиницы через чёрный ход, растворился в кривых переулках и исчез, оставив Николая в лёгкой тревоге и некоторых сомнениях — слишком хорошо он знал деятельную натуру своего друга.
Глава 5. Санкт-Петербург, октябрь, 1907
Столица встретила Савелия холодным мокрым ветром, унылыми, грязными улицами с продрогшими прохожими и стылыми экипажами, свинцовыми, мрачными санкт-петербургскими реками и каналами. После тёплого, солнечного даже в октябре Крыма это было особенно тоскливо. Зябко поёживаясь, Савелий вскочил в извозчичью пролётку и покатил в сторону Литейного. Размытая фигура, в сером, как питерское ненастье, плаще, следовавшая за ним от самого перрона, вскочила в другую пролётку и, подняв трость, приказала извозчику ехать следом…
Профессор Кринский принял Савелия в тот же вечер. Долго рассматривал статуэтку, вчитывался в иероглифы на крышке шкатулки, рылся в толстых книгах. Размахивал руками, что-то бормотал, совсем забыв про журналиста. Наконец, немного успокоился и посмотрел на Савелия осмысленным взглядом.
— И что Вам угодно, молодой человек? — спросил он надтреснутым голосом, не выпуская из рук статуэтку.
— Мне угодно узнать, представляет ли это какую-то ценность. Я получил её в наследство, но не знаю…
— Ценность? О чём Вы говорите, юноша? Древнее изображение Будды из монастырей школы Тэндай-сю… Вот, смотрите, на крышке иероглифы, видите, что там написано?
— Нет, простите, я не владею японским…
— Да, разумеется, иначе бы вы всё без меня поняли. Эта одна из самых таинственных школ буддизма, в переводе — Опора Небес. Сторонники этой школы всегда имели влияние при императорском дворе и среди крупных военачальников. Скорее всего, это XVII век, время подъема сёгуната Токугава и объединения Японии. Последователи Тэндай-сю, монахи затерянных среди гор монастырей, похоже, собирались подарить эту статуэтку кому-то из первых представителей сёгунской династии, чтобы он, в свою очередь…
— Простите, господин профессор, а сколько может стоить сия фигурка? Видите ли, я скромный чиновник, коллежский асессор, случайное наследство…
— Этого я не знаю, юноша, — сухо произнес профессор, сразу осекшись, — здесь, в России, вы её вряд ли продадите, это скорее, музейная ценность. Частные коллекционеры тоже не заинтересуются. Поезжайте в Японию, там это легче сделать. И то, надо будет найти истинных потомков сёгуна, которому предназначалась сия вещица, тогда, может быть, вам удастся выручить за неё какую-то сумму.
— Спасибо, господин профессор, — Савелий изобразил на лице самую почтительную гримасу и, мелко кланяясь, попятился к выходу, — не смею больше вас утруждать…