Операция «Хаос» - Андерсон Пол Уильям. Страница 22

Ковер лежал на лестничной площадке, под лучами солнца его краски пылали. На заднем конце громоздился багаж. Мы уютно уселись бок о бок на подушках из полимеризованной морской пены. Джинни прошептала слова команды. Ковер двинулся так плавно, что я не заметил, как мы поднялись в небо. Ковер не обладал той скоростью, что спортивная модель помела, но триста драконьих сил, вынесли нас из города за считанные минуты.

Под нами развертывались громадные районы Среднего Запада. Здесь и там, словно серебрянные ленты, блестели реки. Мы неслись, и ни ветерка не проникло сквозь защитный экран. Джинни выскользнула из платья. Она была одета только солнцем. И теперь я понял теорию транзитного переноса.

Отсутствие чего-то имеет столь же реальное значение, как и наличие.

Мы летели на юг и купались в солнечном свете. Когда наступили сумерки, мы остановились и поужинали в очаровательном ресторанчике. Это было в Озарке. Но мы решили не останавливаться в помело-отеле. Мы полетели дальше.

Ковер был мягкий, толстый, покойный. Я хотел было поднять откидной верх, но Джинни сказала, что, если мы спустимся пониже, то будет там теплее. И она была права.

Небо было усеяно звездами. А потом поднялась большая желтая луна, и в ее свете половина звезд исчезла. И воздух был наполнен шепотом, и внизу была темная земля, и мы слышали, как поет слитный хор кузнечиков. И все, что случилось дальше, нас не касается…

Глава 15

Я точно знал, куда мы направляемся. Мой фронтовой друг, Хуан Фернандец, нашел хорошее применение приобретенным в армии знаниям. Он служил в секции пропаганды и создал там немало превосходных сценариев. Теперь он готовил уже не посылаемые на врага кошмары, а сонные серии. Передачи пользовались популярностью, и заказчики платили Хуану соответственно. По сути, все любили Хуана, если не считать псианалитиков. Теперь, когда научные исследования привели к созданию эффективной противомагнитной техники, псианализ устарел. Хуан в прошлом году соорудил в стране своих предков дачный домик. Домик был выстроен почти на самом побережье Соноры — это одно из наиболее красивых мест Мидгарда.

Фернандец пригласил меня сюда на медовый месяц, и мы с Джинни подгадали соответственно под этот срок нашу свадьбу.

В полдень следующего дня мы пошли на посадку. К западу, голубым и белым огнем, играл калифорнийский залив.

Продолженная прибоем широкая полоса песчаного пляжа, и громоздящийся ярус за ярусом утесы, и, наконец, вся развертывающаяся к востоку страна — сухая, внушающая страх и застывшая. А вознесенный над берегом домик, был окружен зеленью.

Джинни захлопала в ладоши:

— О, я бы никогда не поверила, что такое возможно.

— Вы, жители восточных штатов, не знаете, как велика страна, — я был полон самодовольства.

Она заслонилась от слепящего света солнца, указала:

— А что там такое?

Мой взгляд не мог оторваться от ее рук, я просто вспомнил. Над утесами, примерно в миле к северу от нашего домика и на несколько футов выше, громоздились полуосыпавшиеся стены, окруженные грудами камней. В северном углу, хмуро встречала ветер, торчащая обломанным зубом, башня.

— Ла Форталеза, — сказал я. — Построенная испанцами в Семнадцатом веке. Какого-то дона осенила идея разбогатеть, разрабатывая этот край. Он воздвиг замок в качестве опорного пункта и резиденции. Привез жену из Испании. Но все пошло плохо, и замок вскоре оказался покинутым.

— Давай мы его обследуем?

— Хорошо, если тебе хотеться.

Джинни положила руку мне на плечо:

— Стив, почему у них все пошло плохо? Что им противодействовало?

— О… ничего. Я не особенно интересовался Форталезой.

Даже будучи человеком, даже днем я ощущаю там что-то враждебное. Однажды, приняв волчий облик, я отправился туда после наступления темноты и… это было омерзительно. Это ощущалось не столько физически, сколько… А, будет об этом.

— Испанцы в те времена обращали туземцев в рабство, — сказала она задумчиво, — не так ли? Вообрази, сколько человеческих смертей повидал этот замок. И эти смерти оставили на нем свой след. Да, вероятно. Но, черт возьми, это было давным-давно. Мы осмотрим его. Руины очень живописны, и выглядят они отсюда потрясающе.

— Если тебя действительно беспокоят приведения…

— Дорогая, забудем об этом! Я не подвержен суевериям!

И мы поселились в этом домике и действительно забыли об этом.

Дом был построен под монастырь. Белые стены и красная черепичная крыша, и был окружен двором, где весело играл фонтан. Кроме того, вокруг располагался также сад. Зелень травы и листьев, красный, белый, пурпурный, золотой узор цветочных клумб, завершал красоту дома. Мы были совершенно одни. Почва была насыщена и Землей и Водой, следовательно в уходе не нуждалась. Две другие стихийные силы кондиционировали в доме воздух. Кроме того, чистота там тоже поддерживалась волшебными силами (дорогостоящее это удовольствие — заклинание чистоты).

Поскольку Джинна временно выбыла из магической деятельности, она приготовила завтрак по-мексикански из привезенных нам припасов. Она была так же прелестна в шортах, лифчике и переднике с оборочками, что у меня не хватило духу вылезти с предложениями поучить ее готовить.

Джинни громко крикнула от восторга, когда грязная посуда сама полетела на кухню. Она даже пошла за ней следом, если какая-нибудь из тарелок вдруг захочет упасть вместо воды на пол.

— Это самая современная посудомойка, о которой я когда-либо слышала, — воскликнула Джинни.

Во второй половине дня у нас было много свободного времени, и мы отправились купаться в прибое. Когда солнце село, мы вскарабкались по желтой скале обратно. Мы проголодались, и я поджарил на углях бифштексы. Мы молчали.

Потом мы ушли в патио, и оттуда любовались на море. И следили на сбитых из досок стульях, и держались за руки, и звезды высыпали на небе, чтобы приветствовать нас.

— Давай, когда взойдет луна, сменим кожу на шкуру и чуть порезвимся, — предложил я. — Из тебя выйдет очаровательная волчица. Я бы, гм… ну, неважно!

Она покачала головой:

— Я не смогу, Стив, дорогой.

— Ты наверняка сможешь. Конечно, понадобиться пустить в ход волшебство, но…

— В том-то и дело. У тебя человеко-волчьи гены. Все, что тебе нужно для изменения — это поляризованный свет. Но для меня изменение означает большую трансформацию, и… Не знаю. Я чувствую, что не смогу этого сделать. Даже не смогу вспомнить формулы. Вообще ничего не смогу вспомнить. Все, что я знала, смешалось и улетучилось даже в большей степени, чем я ожидала. Мне придется заново пройти курс обучения по самым элементарным вещам. А сейчас… меня может изменить только профессионал.

Я вздохнул. Ведь я надеялся, что мы превратимся в волков. Нельзя по-настоящему узнать мир, если пользуешься только человеческим чувствами и разумом. Если не используешь ощущения, присущие зверям. А ведь Джинни, разумеется, часть этого мира…

— О'кей, — сказала я. — Тогда позднее, когда ты снова станешь специалистом.

— Конечно. Мне очень жаль, дорогой. Но, если ты хочешь пробежаться в волчьем облике сам — беги.

— Без тебя, нет.

Она тихо рассмеялась:

— А вдруг у тебя появятся блохи?

Она наклонилась, чтобы укусить меня за ухо.

И тут мы услышали шаги.

Я вскочил на ноги. То, что я бормотал при этом, особым гостеприимством не отличалось. Под бархатным небом, по змеей уходящей вглубь страны тропинке, к нам приближалась какая-то тень.

«Что за черт, — подумал я. — Кто-то из расположенной отсюда в десяти милях деревни? Но…»

Когда я человек, мой нос очень нечуток, по моим же волчьим стандартам, по запах, который я вдруг уловил, мне не понравился. Не то, чтобы это был неприятный запах. Наоборот, от острого аромата, полускрытое сумерками лицо Джинни сделалось еще прекрасное. И все же что-то во мне противилось.

Я шагнул навстречу входившему в наше патио незнакомцу.

Он был среднего для мексиканца роста, то есть ниже меня. Он двигался так грациозно, производя шума меньше, чем струйка дыма, что я подумал, не кугуар-оборотень ли он. Его гибкое тело было облачено в безукоризненно белый костюм. Сверху темная накидка. Лицо затемнено широкополой шляпой. Затем пришелец снял шляпу и поклонился, лицо его оказалось в луче падающего из окна света.