Непокорная фрау Мельцер - Якобс Анне. Страница 12

Аромат из флакона был настолько сильным, словно запах от вульгарной женщины. Элизабет постаралась смыть его наверху, в ванной, иначе Себастьян подумает о ней неизвестно что. Тихонько, чтобы не разбудить спящего свекра, она поставила пустую чашку и вышла из комнаты. В коридоре было очень холодно, надо было взять с собой шаль. Конечно, старые деревянные ступени страшно скрипели; ковровая дорожка, которую она постелила в позапрошлом году, мало что изменила. Она с раздражением подумала, что тетя и дядя позволили этому прекрасному старому дому прийти в такой упадок из-за равнодушия и расточительства.

Здесь даже не было двойных окон. Зимой против сквозняка на подоконники клали толстые полосы из войлока и наблюдали, как на стеклах распускаются «ледяные цветы».

Единственной роскошью была ванная комната – дядя Рудольф в свое время придавал ей большое значение. Белые кафельные стены, ванна на четырех изогнутых львиных ножках, раковина с зеркалом и унитаз из настоящего фарфора со съемной белой лакированной деревянной крышкой. Элизабет смочила фланелевую тряпочку и попыталась смыть аромат духов. Безрезультатно. Запах стал еще сильнее. Она могла бы сэкономить деньги на этих вонючих духах. Вздохнув, она привела в порядок волосы. Она снова отпустила их до плеч и уложила в традиционную прическу – здесь в деревне даже дочери помещиков не носили боб. Да и Себастьян, похоже, не очень-то жаловал эту новую моду. Для сторонника социалистов он во многом был удивительно консервативен.

На всякий случай Элизабет постучала в дверь. У него никогда не должно быть ощущения, что с ним обращаются как с подчиненным.

– Себастьян?

– Госпожа, пожалуйста, входите. Я только что видел, как вы въезжали во двор со своей тетушкой. Покупки в Кольберге были удачными?

Конечно, он не растопил печь и сидел за рабочим столом в свитере и толстой домашней куртке, с повязанным на шее шарфом. Он не решался разжечь печь, потому что тетя Эльвира недавно жаловалась на большой расход дров. Скоро, наверное, ему придется надеть перчатки, чтобы карандаш не выпадал из замерзших пальцев.

– Покупки? О да, кроме спичек, к сожалению, мы их забыли. Но это не страшно, их можно купить и в Гросс-Жестине.

Она закрыла за собой дверь и медленно подошла к столу, чтобы заглянуть ему через плечо. Он выпрямил спину и поднял голову, как ученик, которого только что вызвал учитель. Несколько раз раньше она клала руку ему на плечо, совершенно невинно и как бы случайно, но чувствовала, как его тело напрягалось от прикосновения. С тех пор она перестала это делать.

– Все еще работаете над хроникой Гросс-Жестина?

– Конечно, насколько это возможно без доступа к архивам фон Мантейфеля. Я поговорил с пастором, и он был так добр, что предоставил мне доступ к церковным книгам.

Уже более года Себастьян работал подменным учителем в начальной школе в Гросс-Жестине. Элизабет нашла ему эту работу, он зарабатывал немного, но ему нравилось работать с детьми. Библиотекарю пора было заняться другим делом, потому что за несколько месяцев книги фон Мейдорнов уже были тщательно перебраны, отремонтированы и упорядочены. Элизабет опасалась, что Себастьян может бросить не приносящую удовлетворения должность и покинуть имение, но теперь, когда он мог работать по своей специальности, она надеялась оставить его рядом с собой.

Конечно, ее тайное желание, что дело может дойти до более близких отношений, не оправдалось. Себастьян избегал приближаться к ней, он даже боялся коснуться ее руки или плеча. Иногда он вел себя как маленькая глупая девочка, сторонился ее, отводил глаза, при этом всегда краснея лицом.

Какое-то время она считала, что просто не нравится ему. Она не была Китти, которая сводила с ума любого мужчину. Она не была соблазнительницей, за ней ухаживали лишь немногие мужчины, и, вероятно, это было лишь из-за наследства Мельцеров. Возможно, еще и из-за пышного бюста, но на таких поклонников она могла спокойно не обращать внимания. Хотя если бы Себастьяну приглянулось ее тело, это было бы совсем другое дело. Но, к сожалению, последние три года показали, что он хотя и очень ее ценил, но при этом явно не желал близости. Такое пренебрежение было особенно тяжело переносить, поскольку ее муж Клаус редко исполнял свои супружеские обязанности.

– Я пытаюсь, – сказал Себастьян в своей медлительной манере, – изложить то, что выписал из церковных книг, в какой-то более или менее связный текст…

Она нетерпеливо развернулась, подбежала к печке, присела перед ней на корточки и открыла дверцу. Со вчерашнего дня в печи еще не было огня.

– Что вы задумали, Элизабет? Мне не холодно. Я прошу вас – ради меня не надо топить эту печь…

– Но мне холодно. Очень холодно. Я здесь замерзаю до смерти!

Это прозвучало решительно и немного более грубо, чем она хотела сказать. Но зато возымело свое дело, она услышала, как он отодвинул стул. Себастьян встал, подождал мгновение, не зная, что Лиза собирается делать, но когда она начала подкладывать дрова для растопки в печь, он быстро подошел к ней.

– Позвольте мне сделать это, Элизабет.

Она взглянула на него и заметила, что он выглядит искренне обеспокоенным и немного смущенным. Хорошо, что так. Как говорится, надежда умирает последней.

– Вы думаете, я не смогу развести огонь?

Он фыркнул. Нет, он не это имел в виду.

– Но вы испачкаете руки.

– Какой ужас! – воскликнула она с иронией. – Барыня из имения с грязными руками. Вы находите, что лучше самому измазать руки? Это было бы очень непрактично для письма, не так ли?

Она продолжала ковыряться в печке, а он критическим взглядом наблюдал за ее действиями. Наконец Лиза попросила спички.

– Секунду.

Коробка лежала в деревянном ящике на его столе, очевидно, он берег это сокровище как зеницу ока, потому что спички были нужны, чтобы зажигать лампу. Может, стоит отдать ему зажигалку дяди Рудольфа? Но тетя Эльвира наверняка обидится.

– Мне бы очень хотелось облегчить вам эту работу, Элизабет. Тем более что у нас осталось всего несколько спичек.

Замечательно, как он доверял ее практическим навыкам. С раздражением она потянулась за коробкой и случайно задело одно из поленьев, толкнув его глубже в печь. Вот тогда-то это и произошло.

– Ай! Проклятье!

Что-то острое вонзилось в кончик ее указательного пальца. До крайности раздосадованная, она положила кровоточащий палец в рот. Почему это должно было случиться именно сейчас?

– Заноза?

– Я не знаю… Было похоже на острый гвоздь. – Лиза посмотрела на кончик пальца и поняла, что там действительно была видна черная точка. Когда она осторожно провела по ней пальцем, стало больно. Там что-то застряло.

– Позвольте мне взглянуть, Элизабет…

Он наклонился и взял руку, повернув ее так, чтобы хорошо видеть кончик пальца. Поднес ее ближе к себе и снял очки. Посмотрите на это, подумала она. Когда я кладу руку ему на плечо, он ведет себя так, будто я хочу от него чего-то неприличного. А сейчас он просто вот так берет мою руку, ощупывает ее, возится с пальцем. Кто знает, что…

– Похоже, что заноза проникла глубоко, – сказал он со знанием дела. Его глаза без очков были другими. Во взгляде чувствовалась непривычная решимость. Элизабет ответила на его взгляд. Он по-прежнему крепко держал ее руку. Хотя эта ситуация не была ни капли романтичной, она наслаждалась его прикосновением. – Мы должны вытащить занозу, Элизабет. Иначе может образоваться гнойная рана. Нам нужно подойти к столу, я зажгу лампу, чтобы лучше видеть…

Как чудесно. Ей казалось, что она во сне. Неужели Себастьян так уверенно отдавал приказы? Ей это нравилось. Как она могла подумать, что он трус? Если ситуация требовала решительных действий, он вел себя как мужчина.

– Если вы так считаете, – послушно молвила Лиза. – Но это всего лишь очень маленькая заноза.

Себастьян проводил ее к своему стулу и попросил сесть, сказав, что сейчас быстро зажжет свет и достанет иглу.

– Иголку?