Танцующая на гребне волны - Уайт Карен. Страница 7

– По работе я имею дело с детскими страхами, так что хорошо понимаю, что твое восприятие воды не есть что-то, что ты сможешь преодолеть самостоятельно. И я не ожидаю этого. Но я сумел бы тебе помочь, если ты мне позволишь.

– Ты уже помог мне, – прошептала я и остановилась, еще не готовая сказать ему, что поняла это с момента нашей встречи. После первого поцелуя, в котором я почувствовала соленый вкус океана.

Шум мотора, вначале не громче пчелиного гуда, становился все сильнее, и вскоре я увидела лодку – маленькая, она двигалась в океан из залива. Об Атлантике я старалась не думать, как не думать о том, что соленая вода у меня под ногами была та же самая, что омывала берега всего острова. Волнение усилилось, пристань стала покачиваться. Я закрыла глаза и зарылась лицом на груди Мэтью, обняв его.

– Уйдем отсюда, – предложил он, побуждая меня сдвинуться с места.

Я осталась на месте и отрицательно покачала головой, все еще чувствуя движение волн, но обретя поддержку в объятьях Мэтью.

– Я хочу знать об Адриенне.

Мускулы на его спине напряглись. Я не отступила. Я взяла его за руки и повела к скамье, где осторожно села на краешек, подальше от воды, крепко сжимая его руки.

– Что ты хочешь знать?

Я откашлялась, стараясь отнестись к этой ситуации так же, как отнеслась бы к проблеме, возникшей во время родов, или к каким-то другим обстоятельствам, когда я не могла позволить себе поддаться эмоциям. Поэтому я и была хорошей акушеркой.

– Долго ты был женат?

– Пять лет. Пять лет, три месяца и шесть дней.

Такого точного ответа я не ожидала – как будто каждый день настолько был ему дорог, что его стоило держать на особом счету. Но он женился на Адриенне и любил ее. Зная, что значит быть любимой Мэтью Фразье, я ощущала своим встревоженным сердцем, что он любил ее и дорожил их совместной жизнью. Все это было когда-то.

Я смотрела в сторону, не в состоянии встретиться с ним взглядом.

– Что случилось?

– Она умерла.

Что угодно я ожидала услышать, но только не это…

– Как?

Он опустил глаза на наши сплетенные руки. Его большой палец нежно гладил родимое пятно у основания моего большого пальца.

– Четыре года назад в автомобильной катастрофе. В машине она была одна, и я узнал о ее смерти только на следующий день.

– Мне так жаль, – сказала я и только потом осознала, насколько глупыми были мои слова. И насколько неискренними. Потому что Адриенна умерла, Мэтью был сейчас мой. Я цеплялась за эту эгоистичную мысль как за тлеющий уголь, освещающий темноту, но в любую минуту готовый воспламенить все вокруг.

– Мы поженились очень уж молодыми. Я только что отпраздновал окончание колледжа, а она работала в баре в Саванне – тогда она еще не была акушеркой. Но я дружил с ее старшим братом, и так мы с ней познакомились. – Он пожал плечами, как будто одно это движение объясняло все, что случилось после этой встречи в баре.

– Она была из Саванны?

Он отрицательно покачал головой.

– Она отсюда, хотя училась в Атланте. У нее были немолодые родители. Они взяли на воспитание Адриенну и Джона – из разных семей, – когда им было за сорок. Они еще живут на острове, хотя ее брат живет неподалеку на Джекилл Айленд. Я редко их вижу. – Рот его сжался в твердую линию.

Раз начав, я уже не могла отступить.

– А почему?

Крупная элегантная птица с сине-белыми перьями, на длинных тонких ногах, опустилась в болотную траву у берега. Она стояла неподвижно, казалось, измеряя расстояние до нас и до своей жертвы.

– Потому что они думают, что я ее убил.

Вода закачалась у меня под ногами, я чуть не упала. Как будто почувствовав изменение настроения, большая птица поднялась в воздух, оставив после себя влажный плеск и рябь на воде.

– Это, конечно, неправда, – сказала я, прежде чем муж мой успел произнести хоть слово. Если нам суждено было спасти что-то в этой беседе, я должна была проговорить это первой.

– Разумеется, нет, – уронил он, но какая-то неприятная тревога снова охватила меня, так мелкий камешек, попавший в туфлю, создает дискомфорт. – Это был несчастный случай, но когда люди скорбят, они пытаются найти причину случившегося или обвинить кого-то в том, чего избежать было нельзя.

– Поэтому ты мне и не рассказал?

– Главным образом поэтому, – медленно отвечал он, касаясь большим пальцем моего венчального кольца, прежде чем поднять голову и встретиться со мной взглядом. – Но также и потому, что это часть моего прошлого, куда я не хочу возвращаться.

При ярком солнечном свете я могла увидеть в его темных глазах золотистые искорки. Я не узнавала его глаза. Они были совсем другие, как будто глаза незнакомого мне человека.

– Ты все еще ее любишь?

Голос у меня задрожал, и он, должно быть, это услышал. Он обхватил руками мою голову. Его чужие глаза искали мой взгляд.

– Я люблю тебя, Ава. Как будто я всегда любил тебя, еще до встречи с тобой. Ты можешь это понять?

Навсегда. Это слово возникло у меня в сознании как пятно солнечного света на воде, колеблющееся на поверхности, пока солнце не скроется за набежавшим облаком.

– Да, – сказала я. – И у меня такое же чувство.

Он прижался лбом к моему лбу.

– Прости, – сказал он. – Я не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны.

В ответ я поцеловала его, не в состоянии произнести слов, которые открыли бы ему мое душевное смятение при мысли, как легкомысленно и беззаботно мы скрывали часть себя друг от друга и как тайны могут отбрасывать свои тени долгое время спустя после того, как стала известна правда.

Я окинула грустным взглядом бедлам в своей новой кухне. Кастрюли, миски, разнокалиберная кухонная посуда и утварь громоздились повсюду, не оставляя свободного горизонтального пространства даже для маленькой формочки. Я размышляла, смогу ли спасти остатки бананового пирога, соскоблив подгоревшую его часть, или он бесславно отправится в контейнер с пищевыми отходами, как я услышала стук в парадную дверь.

С облегчением найдя предлог покинуть поле гастрономической брани, я поспешно сполоснула руки в мойке и пошла открывать дверь. Там стояла улыбающаяся Тиш, прижимая к груди на сей раз не будет цветов, а необъятное количество пластиковых пакетов из бакалеи.

– Я принесла вам продукты, – с улыбкой сообщила она. – Я была в магазине и сообразила, что Мэтью сегодня работает, а у вас нет машины. Надеюсь, вы не будете против?

Я бросилась облегчать ее ношу, прежде чем она переступит порог дома.

– Конечно нет. Я очень вам благодарна. Мою машину пригонят только на следующей неделе. Я договорилась об этом с одной своей доброй знакомой, но она сможет это сделать не раньше, так как занята на работе. Поэтому сейчас я привязана к дому. Мэтью сказал, что он не останется ночевать в Саванне, как он это обычно делает, и приедет домой. Но я чувствую себя виноватой – слишком много для него разъездов за один день! – меня было просто не остановить, поток слов из меня так и лился, компенсируя вынужденно молчаливую сосредоточенность на сотворении пирога.

Тиш вошла за мной в кухню.

– Не думаю, чтобы он возражал против возможности вернуться к своей молодой жене. Он, наверное, и пешком бы пришел, не будь у него машины.

Я покраснела, начиная доставать из пакетов молоко, салат, куриные окорочка, пару стейков и множество фруктов и овощей. Я была немного разочарована, что там не было никаких замороженных продуктов. Тиш начала сворачивать пустые пакеты.

– Когда вы начнете работать, вы сможете ездить в Саванну вместе и даже оставаться там ночевать, если у вас будут совпадать часы работы.

– Я вижу, вы обдумали мою карьеру так же, как и мои обеды, – засмеялась я.

Она нахмурилась.

– Извините. Я старалась помочь, не вмешиваясь не в свое дело. Но мне это сложно, потому что мы практически одна семья. Это просто… – она замолчала, как будто взвешивая, что еще следует ей сказать. – Дело в том, – продолжала она, – что Адриенна работала в том же Центре семейного здоровья, что и Мэтью, поэтому я предположила…