Черные ножи 2 (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович. Страница 19

Еще один солдат вышел на середину моста и, судя по оживленной жестикуляции, что-то прокричал. Очевидно, звал своего напарника. Тот по понятным причинам не отвечал. Тогда немец пошел в том направлении, где в последний раз лицезрел своего товарища по оружию… и тут уже я заметил, как откуда-то со стороны метнулась быстрая тень. Один удар — и фриц рухнул, как подкошенный. Вторая тень тут же оказалась рядом, и тело утащили прочь. Все заняло тридцать секунд, и осталось незамеченным остальными.

У меня сжимались и разжимались кулаки, так хотелось быть сейчас рядом с разведчиками, а не торчать вдалеке, без возможности помочь.

— Почему мы не участвуем в деле? — зло спросил я Мишу.

— Я молодой еще, не все доверяют, — пожал тот плечами, — а ты вообще пришлый. Кто знает, что ты учудишь? Так что дыши ровно, младлей. Ребята справятся!

Я проигнорировал нарушение субординации. Разведчики — особая каста. Им позволено многое из того, что не разрешается другим. Они не простые солдаты — разведка всегда впереди остальных. Там где ступает солдат, уже прошел разведчик. Прошел, проверил и обезопасил путь — насколько это было возможно. На разведку нужно молиться! Где оплошал разведчик, там лягут сотнями мертвых тел красноармейцы.

А в том, что Шамсутдинов и его люди сумеют вырезать охрану моста, я и не сомневался. Они — профи высшей категории. И в этот раз действуют они в прямом контакте, бесшумно и наверняка.

Недаром еще Леон-киллер говорил, что нож — это оружие для истинного профессионала. Проще всего убить издалека, а подобраться к врагу вплотную и перерезать глотку кинжалом сумеет лишь один из тысячи.

Капитан и его люди сумели. Через семь минут мост был зачищен, а все немцы — мертвы. Баста!

Шамсутдинов сделал знак, и мы с Мишаней, пригнувшись, быстро добежали до моста. Я пересчитал тела убитых: пятеро, включая унтер-офицера. Достаточно много для охраны какого-то заштатного моста, обычно на такой пост ставят пару человек. С другой стороны, это единственная удобная переправа на южный берег в округе. И вздумай немцы отступать, удобнее всего это будет сделать именно здесь. Либо перебираться вброд, что займет больше времени и усилий.

Удачно мы зашли!

Крюков и Демин уже минировали опоры, протягивая провода к лесу и присыпая их землей. Останется лишь покрутить рукоятку конденсаторной подрывной машинки, и взрыв электродетонаторов инициируется — мост рухнет.

Вот только главную проблему я уже обозначил: если мы хотим, чтобы мост обрушился не просто так, а с танками, то нужно суметь не отпугнуть немцев, заманить их на мост, а потом уже подрывать заряды. Но это уже моя задача.

Мы быстро обыскали тела убитых — ничего интересного, обычные личные вещи, да оружие, в будке блокпоста кое-какие съестные припасы, чайник, блок сигарет.

Миша уже стаскивал с тела немца форму, я взялся за унтера и тоже снял с него верхнюю одежду, оставив лишь нательную. Благо, убивали фрицев аккуратно, заботились, чтобы вещи не перепачкались в крови.

Через несколько минут мы были готовы. Унтер-офицер и солдат… маловато, конечно, лучше бы еще нарядить в часовых Крюкова и Демина, но больно уж лица у них славянские… а Тарасов с его грубой квадратной челюстью больше походил на немецкого солдата, чем остальные.

Что ж, авось, все пройдет нормально. Главное, чтобы Мишаня рот не раскрывал.

— А прикинься-ка ты контуженным! — приказал я. — Если вдруг что спросят — мычи и мотай башкой!

— У кого башка, а у кого и голова, — обиделся Тарасов, но приказ принял.

Между тем, Шамсутдинов и остальные разведчики закончили минирование. Капитан подошел ко мне и сказал:

— Буров, ты не обязан это делать. Риски максимальны! Вряд ли ты выберешься живым с моста, слишком мало времени у вас будет. Предлагаю обойтись без этой театральной самодеятельности. Пусть мост стоит неохраняемым. Думаю, они все равно рискнут его пройти.

— Рискнут, — согласился я, — у них выбора нет. Вот только перед этим проверят тщательно, и взрывчатку обязательно найдут. А с той стороны реки мы танки уже не достанем.

— Товарищ капитан! — встрял Миша и ухмыльнулся. — Мы справимся, зуб даю!

Шамсутдинов недовольно дернул головой, но ничего не ответил, и через несколько минут разведчики уже скрылись за деревьями, затаившись неподалеку.

Время тянулось медленно. Тарасов с удовольствием курил немецкие сигареты. В этом времени вообще курили почти все, это в будущем решили, что никотин — яд. Наверное, так оно и есть, не спорю. Но при этом, пока ты неспешно тянешь сигаретку, как раз успеваешь собраться с мыслями, сконцентрироваться, разложить все по полочкам. К сожалению, аналогов курению в этом плане так и не придумали.

Я не курил — давно избавился от этой привычки, а просто размышлял. Меня тревожила одна мысль: каким образом в июле 1943 года у немцев оказались «Тигры −2»? Ведь в той истории, которую помнил я, первые образцы были готовы лишь к осени-зиме, а в реальный бой «Королевские» вступили лишь год спустя.

Так какого хрена она делали здесь и сейчас? Что случилось такого, из-за чего история слегка сдвинулась в ненужную мне сторону. Ведь все развивается параллельно. Сначала «Тигры», как ответ на наши тяжелые машины. Потом «Королевские тигры», и уже наш ответ на них — «ИС-2». Но для вторых ИС-ов еще не настало время, и если у немцев окажется столь явное преимущество, то нужно обязательно что-то предпринять, чтобы уравновесить ситуацию.

Мог ли я своим присутствием и действиями каким-то образом изменить ход истории? Черт его знает! Я ничего не модернизировал, никаких советов никому не давал, просто жил и трудился, потом ушел на войну.

Разве что разоблачил немецкую агентурную сеть… но этим я явно не мог ускорить выпуск «Королевских тигров». Или мог? Странно. Непонятно. Вдруг я ошибся, и там на холме были не «Тигры — 2», а, скажем, «Пантеры», чуть схожие с ними очертаниями? Нет, глупость, у меня отличное зрение… но, с другой стороны, не так-то уж и хорошо я знаю старые танки, тем более немецкие. Все же признаю, мог ошибиться… вот сегодня и проверим.

Ночь постепенно заканчивалась, начало светлеть, и вскоре на дороге появился мотоциклет с коляской, следом за которым один за другим ехали три огромных, тяжелых танка. Завершал колонну грузовик, набитый солдатами.

Началось!

Наш пропускной пункт находился сразу за разбросанными противотанковыми ежами. Будка блокпоста и пулемет за мешками с песком, за который я поставил Тарасова.

Мотоцикл тарахтел в просыпающемся июльском утре и быстро подъехал к первым ежам, но не остановился, а маневрируя, объехал их и приблизился к будке.

В коляске сидел недовольный обер-лейтенант, сонный и сердитый. Он выбрался из коляски и, чуть приволакивая ногу, поспешил к нам.

Я вытянулся во фрунт, но сделал знак Мише быть настороже. Ствол пулемета плавно повернулся и уткнулся прямо в сторону обер-лейтенанта. Тот остановился в нескольких шагах и заорал грубым голосом:

— Что у вас происходит? Вы разве не получали депеши о нашем прибытии?

Вот почему у меня всегда ощущение, что у немцев даже простая речь звучит, словно собаки гавкают, а грубость им сродни, как никакой другой нации.

Тем не менее, я ответил:

— Господин обер-лейтенант, я в курсе ситуации. Прошу предъявить предписание, и мы уберем ежи с дороги.

Тот выхватил необходимые документы и подошел ближе. Ствол пулемета неотступно следовал за ним.

Обер-лейтенант нервничал.

— Можете сказать вашему солдату, чтобы целился в другую сторону? — попросил он, но я лишь пожал плечами, мол, служба, долг, сами понимаете.

Документы я изучал долго и въедливо, чуть не нюхая печати, и даже посмотрел бумаги на просвет.

— Что вы хотите найти? Надписи молоком? Говорят, старые советские революционеры делали такие, чтобы вести переписку с товарищами в обход тайной полиции! — блеснул эрудицией обер-лейтенант.

— Просто проверяю, — буркнул я. — Все в порядке, можете проезжать!