Черные ножи 2 (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович. Страница 47

В один прекрасный день Генриху невероятно повезло. Он получил, наконец, то, к чему так долго стремился.

Впрочем, все началось банально. На базу доставили брошенный русский танк — обычную «тридцать четвертую» модель. Подобных Метерлинк за месяцы, проведенные на фронте, повидал достаточно. Отличало ее лишь то, что машина была задраена изнутри. Очевидно, что кто-то из советских танкистов остался там навсегда, успев закрыться перед смертью.

На танк наткнулась армейская разведка, быстро сообщила о находке на базу, оттуда пригнали тягач и охранение, танк эвакуировали и приступили к вскрытию.

И тут «Т-34» ожил в буквальном смысле этого слова. За считанные минуты он практически уничтожил базу, взорвав бензовозы, сумев поджечь ангары, многочисленные машины и технику, стоявшую на ремонте, расстрелять солдат и офицеров, а так же техников и вспомогательный персонал. После этого оживший танк вырвался сквозь ворота и произвел сокрушительный фурор в захваченной деревне.

Генрих чуть было не погиб в первую же минуту, когда «тридцать четвертый» начал расстреливать бензовозы и взрывная волна пошла во все стороны. Он чудом успел укрыться за «Тигром», ожидавшим смену катков, и жар, хоть и обдал его, чуть подпалив волосы, но большей частью прошел мимо.

Метерлинк бросился бежать, одержимый лишь одной мыслью — найти оружие. О пистолете в кобуре он даже не вспоминал, заговоренный танк этим не взять. К счастью для него, в третьем ангаре на столе лежали два фаустпатрона.

Генрих, не долго думая, подхватил фаустпатрон, а потом, прикинув, куда ДОЛЖЕН по логике вещей двинуть русский танк, со всех ног бросился в нужном направлении. Собственно, у «тридцать четвертого» была одна дорога — в сторону своих. Главный вопрос заключался в следующем: достаточно ли ориентируется на местности советский мехвод и сумеет ли понять, где именно найдется шанс на бегство в постоянно меняющейся обстановке. Если да, то Генрих точно будет знать, где его ждать. Если же нет… что ж, тогда русский в любом случае не уйдет. Погоня быстро настигнет его, и на одной машине от преследователей будет никак не отбиться.

Но русский водитель прекрасно знал, куда направить машину, и вскоре фон Метерлинк в этом убедился.

По всей деревне слышались многочисленные взрывы, словно бой вел не один-единственный танк, а целый танковый батальон. Черный дым застилал все вокруг. Казалось, земля разверзлась, открылись ворота ада и оттуда выбрались его обитатели, умеющие лишь одно — убивать.

И все это сделал один советский танк?

Удивительное дело, Генрих одновременно и ненавидел русских и восхищался ими. Он был уверен: эта нация обязана быть стерта с лица земли, и не частично, как того желало руководство Рейха, а целиком и полностью. Это дикие люди, совершенно не похожие на европейцев, хотя и причисляют себя к ним. Но они и не азиаты. Они сами по себе. Такими были, и такими останутся. Восемьдесят лет спустя с ними будет драться весь цивилизованный мир, пытаясь подчинить своей воле. Но и тогда они не сдадутся, а, напротив, сумеют навязать собственную волю окружающим. А ведь возможности мира будущего несравненно выше нынешних. Это доказывает лишь одно — расправиться с русскими требуется именно сейчас, пока она еще не набрали свою фантастическую мощь, пока не запустили космические программы, не обзавелись ядерным оружием, не поняли, наконец, свою сущность, которая заключалась в том, что они — эти русские — самодостаточны. Они готовы дружить с теми, кто не пытается плюнуть им в спину, но будут бить до кровавых соплей любого, кто попытается изменить их, заставить предать себя и своих предков, позабыть обо всех победах и достижениях, и почувствовать себя людьми третьего сорта.

Метерлинк умел ждать, в этом была его сила, и он дождался.

Танк вывернул из-за угла дома именно там, где Генрих его и думал встретить. Капитан был готов и сосредоточен. Машина мчалась прямо на него, грозя раздавить гусеницами, превратив в фарш.

Тогда Генрих выстрелил и попал. Танк вспыхнул, как сноп сухого сена. Тут же взорвалась боеукладка, и башня машины отлетела в сторону, упав на ближний дом и пробив ему крышу.

Но! Генрих не верил своим глазам, мехвод успел выбраться из переднего люка. От взрыва он отлетел далеко вперед, рухнув поломанной куклой на землю. Его комбинезон и волосы загорелись, но водитель, кажется, этого даже не осознавал. Он казался мертвым, но тут же дернулся и медленно начал подниматься на ноги.

— Да кто же ты такой, дьявол тебя дери? — пораженно прошептал Метерлинк.

Он сорвался с места, в несколько прыжков достигнув горящего танкиста. Тот уже успел встать на одно колено, хотя еще пару мгновений назад явно был неспособен к активным действиям.

Вот теперь Генрих вытащил пистолет, на мгновение подумав было просто застрелить русского, но любопытство пересилило, и он просто жестко ударил его в висок рукоятью пистолета, стараясь не убить.

Танкист упал, но Метерлинк еще секунд тридцать сомневался в том, что тот без чувств, ожидая, что тот вот-вот вновь зашевелится. Комбинезон мехвода все еще горел, волос у него на голове уже не осталось, вместо них багровело и пузырилось страшное пятно ожога.

Наконец, Генрих, который даже не думал, что может так кого-то бояться, решился и перевернул русского лицом к себе.

Он даже не удивился, узнав своего врага. Кажется, судьба все же повернулась к Генриху лицом, а не arschloch*, как в последнее время. Справедливость восторжествовала, как и должно быть. Бог все же на стороне Великой Германии, это очевидно!

*(нем.) Дырка в жопе.

Скинув с себя китель, Метерлинк быстро потушил огонь на одежде танкиста. Обгорел тот ужасно, но Генрих многое понимал в этом мире, и мог с уверенность сказать — русский выживет.

— Herzlich willkommen, mein sowjetischer Freund! — сказал Генрих. — Wir haben noch viel zu tun*…

*(нем.) Добро пожаловать, мой советский друг! Нам еще столь многое предстоит сделать…

Интерлюдия 3

Кто хотя бы раз ходил по коридорам Сенатского дворца знает, что там даже стены давят на психику с такой силой, что плечи сами собой сутулятся, взгляд упрямо опускается в пол, шаги замедляются, а мысли начинают лихорадочно бегать в голове. И волей-неволей начинаешь думать, не совершил ли чего такого, за что последует неотвратимое наказание, даже мелочь, которой ранее не придавал значения, внезапно становится важной и ключевой. А вдруг? Вдруг именно эта несуразица станет тем фактором, за который зацепятся и что тогда?.. Ничего хорошего — это точно. А уж какой именно способ выберут, чтобы избавиться от неугодного, не столь и важно. Вариантов множество: от немедленного расстрела в подвале, до отправки на лесозаготовки… тяжесть наказания строго в зависимости от степени вины. Справедливость на первом месте!

Поэтому, когда Лаврентий Павлович Берия шел по Кремлю к кабинету Верховного Главнокомандующего, даже в его голове нет-нет, а мелькало сомнение. Вдруг сегодня именно тот день, когда Иосиф решит избавиться от своего давнего компаньона и соратника. Предсказать и спрогнозировать мысли товарища Сталина было решительно невозможно, и даже министр Внутренних дел СССР не мог этого сделать, хотя знакомы они были без малого двадцать лет. Первая их встреча случилась еще в далеком январе 1924 года, когда Берия, на тот момент начальник секретно-оперативной части и заместитель председателя ЧК при Совете Народных Комиссаров Грузинской ССР, делал доклад лично Сталину о состоянии Троцкого, находившегося в подведомственном Берии Сухуми на лечении. Так совпало, но именно в те дни умер Ленин, и Троцкий в качестве Председателя Реввоенсовета должен был лично выступать на похоронах с речью… но он находился далеко, и на похороны вождя Революции не попал… отосланный на лечение. И кто знает, как пошла бы история, окажись он все же на тех похоронах.