Загадочная подсказка - Гилберт Виктория. Страница 50

Я проглотила рвущиеся наружу слова, сомневаясь, что смогу выразить свои мысли, не показав гнев, который внезапно почувствовала по отношению к Альберту Клю. Моя дочь никогда по-настоящему не знала своего отца, который исчез из нашей жизни после развода, так что в этом смысле они с Кэмом были немного похожи. Но она уж точно не росла в роскоши. И, будучи матерью-одиночкой, изо всех сил старающейся работать столько, чтобы иметь возможность прокормить нас обеих, я, возможно, иногда уделяла ей не столько внимания, сколько следовало бы. Однако я знала, что у Бейли всегда было то главное, чего, очевидно, недоставало Кэму, – безусловная родительская любовь.

– Вы когда-нибудь пытались найти биологического отца? – поинтересовалась я, когда наконец смогла спокойно говорить.

– Безуспешно. – Кэм отошел от кресла и снова встал спиной ко мне. – Несмотря на доступ к неограниченным финансовым ресурсам, похоже, его невозможно отыскать.

– Ваша мать попросила его полностью прекратить общение, – сообщила я.

– Она – да, и все же отец, – Кэм сжал руки в кулаки, – настоящий отец, он мог вернуться за мной. Или хотя бы наладить какую-то связь, особенно после смерти отчима.

– Не хочу давить на больное, однако не исключено, что ваш настоящий отец тоже умер, – мягко заметила я.

– Верно. Мне не узнать правды. – Кэм разжал пальцы, разминая их.

«Три раза», – подумала я, и в груди все сжалось.

– Должно быть, трудно жить в неведении.

– Так и есть, но мне не стоит жаловаться, да? – Голос Кэма дрогнул на последнем слове. – Я здоровый, богатый, отлично образованный владелец великолепного поместья и множества предприятий. На что мне сетовать?

Положив стопку писем поверх папки с фотографиями, я сделала несколько шагов по направлению к нему.

– Абсолютно верно. И все же за эти годы я кое-что поняла. Нечто такое, что вы, возможно, еще не осознали.

– И что бы это могло быть? – натянуто поинтересовался Кэм.

– Душевные страдания – вещь индивидуальная, и обстоятельства не всегда могут избавить от них, – начала я, придвигаясь к нему ближе. – Видите ли, мне знакомы ваши чувства. Я годами отмахивалась от собственной боли, потому что на самом деле все было не так уж плохо. Или, по крайней мере, так я себе говорила. Несмотря на то, что на какое-то время я оказалась в ловушке токсичных отношений, я все же не страдала так сильно, как многие другие. Ко мне никогда не применяли силу, не говоря уже о том, чтобы избивать, так с чего бы мне жаловаться? Нанесенный мне моральный вред не мог сравниться с тем, что пережили другие. – Я подошла достаточно близко, чтобы положить руку на напряженное плечо Кэма. – А потом я выяснила, что дело обстоит совершенно иначе.

Пусть Кэм не ответил, но он не сбросил мою руку.

– Суть в том, что нам следует признать свою боль, особенно если она прожгла дыру в нашем сердце. Даже признавая, что другим может быть хуже, мы должны проявить немного милосердия и к самому себе. Если мы страдали, то эта боль реальна, нельзя игнорировать ее или отмахиваться от нее. Мы заслуживаем немного милости и внимания, особенно от самих себя. – Я опустила руку. – Кэм, что бы вы ни думали и ни говорили, вы заслуживаете милосердия. Ваши страдания важны. Ваша боль неоспорима.

Кэм ничего не ответил. По-прежнему стоя ко мне спиной, он просто протянул правую руку за спину.

И я сжала его дрожащие пальцы.

Не меньше минуты мы простояли вот так, держа друг друга за руку. В наступившей тишине я услышала, как Кэм сделала глубокий вдох, затем отпустил мои пальцы и вышел из комнаты.

Глава 43

Лишь вернувшись домой во вторник, я поняла, что не рассказала Кэму о том, что в мою квартиру вломились. Но потом решила, что это не так уж и важно. Делом занималась полиция – ни к чему было беспокоить босса еще одной неразгаданной тайной. Кроме того, на самом деле ничего принципиального нового не случилось. По инциденту с машиной Кэм понял, что кто-то пытался запугать меня, чтобы я прекратила расследование.

Когда в среду утром я заглянула на кухню, чтобы, как обычно, выпить чашечку кофе, Матео занимался маринадом для лосося, который, очевидно, планировал приготовить на ужин.

– Как у тебя дела? – спросила я, гадая, не чувствует ли он, что перерабатывает из-за неожиданного ухода Дии.

– Все в порядке. – Комбайн в руках Матео жужжал, пока я наполняла кружку. – Но я рад, что ты заглянула, Джейн. Давно хотел тебе кое в чем признаться. – Он полил маринадом кусок рыбы, лежащий в стеклянной форме для запекания. – Я о том дне, когда мисс Уилт чуть не упала с лестницы.

Я добавила в кофе немного сливок.

– Это касается причины, по которой ты на самом деле был наверху в тот день?

Матео кивнул.

– Я поднялся на второй этаж не для того, чтобы поискать кулинарную книгу.

– Я уже догадалась об этом. Тем более что обычно студия закрыта. Мне показалось странным, что у тебя есть ключ от этой комнаты.

– Глупо было озвучивать такую отговорку. – Матео накрыл форму для запекания куском полиэтиленовой пленки. – Но нужно было что-то быстро придумать, и я вспомнил, как Кэм однажды упомянул, что некоторые кулинарные книги могут лежать в студии.

– Тогда почему ты оказался там, наверху? – спросила я, сделав глоток кофе. – И зачем нужно было обманывать? Ведь никто бы даже не обратил внимания на то, что ты расхаживаешь по дому. Ты живешь и работаешь здесь.

– Обычно да. Но на самом деле я, – Матео прочистил горло, – кое за кем следил.

Я обхватила кружку руками и обдумала его слова.

– Подожди… ты уже тогда начал подозревать Дию?

Матео убрал форму для запекания в большой холодильник, а потом снова повернулся ко мне лицом.

– Кое-чего не хватало. Обычно я не обращаю на такое внимание, но я знал, сколько серебряных приборов и сколько уотерфордского хрусталя хранилось у нас в кладовке. Когда я готовился к торжеству, мне казалось, что их количество уменьшилось. Потом я вспомнил парня, которого Дия иногда впускала в дом.

– Своего брата, Тристана Блэра.

– Верно, но в то время я не знал, что они родственники. – Матео подошел к кофеварке, чтобы налить себе кофе. – Дия утверждала, он что-то вроде мастера по ремонту, что показалось мне странным, поскольку обычно они выглядят иначе. Он приходил с большой сумкой, в которой, если верить ей, лежали инструменты, но…

– Сам складывал туда украденные вещи, – закончила за него я. – Во всяком случае я так думаю.

Матео подул на кофе.

– Мои подозрения усилились после того, как я мельком увидел этого предполагаемого мастера на вечеринке. Я подумал: не может быть, чтобы кто-то пришел чинить что-то так поздно. Но в тот вечер я был очень занят, поэтому не стал поднимать тревогу по этому поводу, – нахмурился Матео. – И зря.

– В тот день ты последовал за Дией наверх, чтобы посмотреть, удастся ли поймать ее с поличным? – предположила я.

– Знаю, звучит странно, однако, направляясь наверх, чтобы убраться, она взяла не только обычный контейнер для уборки, но и большую холщовую сумку. И я сразу подумал, что они вместе с тем брюнетом работают на пару. И все же я не хотел действовать напролом и обвинять ее. – Матео сделал большой глоток кофе. – Мне нравилась Дия. С ней было легко работать, и она никогда не пыталась сомневаться в моем выборе блюд для меню, как это делают некоторые домработницы. Так что я не хотел навлечь на нее подозрения на случай, если бы она оказалась невиновной.

– А ты не заметил, чтобы она сама брала что-нибудь?

– Нет. И после торжества я не видел нигде того брюнета. По крайней мере, до прошлого понедельника. – Матео посмотрел на меня, его темные глаза светились любопытством. – Как раз перед тем, как Дия ушла, не сказав ни слова.

Вероятно, он надеялся, что я поведаю ему о причинах ухода Дии, но я не собиралась удовлетворять его любопытство. Болтливость могла поставить под угрозу сделку, которую Кэм заключил с Дией и Тристаном.