Сдвиг по фазе - Пирсон Кит А.. Страница 60

Когда же я добираюсь до своей квартиры и закрываю за собой дверь, меня охватывает блаженное облегчение. По привычке уже собираюсь позвать Лию, но осекаюсь. Как же мне сейчас необходимы объятия жены! Чего бы только не отдал, лишь бы посидеть за кухонным столом да послушать ее болтовню о раздобытом барахле или очередной поломке фургона.

Вешаю пальто и бреду на кухню. Вспомнив свою недавнюю попытку спрятаться, усаживаюсь за дверью прямо на пол и набираю номер Лии. Гудки, гудки… Уже собираюсь сдаться, но тут она наконец-то отвечает.

— Привез, милая.

— Два звонка за двадцать четыре часа, — игриво отзывается Лия. — Ты меня контролируешь, что ли?

— Вовсе нет. Просто захотелось услышать твой голос.

— О! Кому-то одиноко?

Безумно, ужасно одиноко!

— Нет, но я скучаю.

— Я тоже по тебе скучаю. Как дела?

— Все хорошо. А ты как, наслаждаешься зимой в Оксфордшире?

— Едой я наслаждаюсь, это уж точно. Я не рассказывала, что вчера мы выбирались на послеобеденный чай?

— Нет. Понравилось?

Это был мой первый послеобеденный чай в жизни.

— Да что ты?

— Именно. Мне следовало бы развестись с тобой, за то что ты никогда не выводил меня на такие чаепития, — смеется она. — Я подумала, что умерла и попала в сэндвичевый рай. А эти кремовые сконы! Боже, да за них и умереть можно!

Очень мило со стороны родителей, что они развлекают Лию, но сводить собственную жену на чаепитие должен был я — если бы додумался это сделать.

— И ты ни за что не догадаешься, что у нас запланировано на сегодня! Мы поедем в приют для альпака.

— Ну это уж совсем… другое. Да мне и в голову не приходило, что ты неравнодушна к альпака!

— Они такие милые, правда?

— Даже не знаю, никогда не задумывался.

Лия продолжает болтать о милых животных и вкусняшках, затем переходит к семейным планам на завтра, в которые входит ремесленная ярмарка в Оксфорде и ужин в любимом пабе отца, устроенном в бывшей мельнице, с дубовыми балками и камином. Я готов выслушивать ее целый день, но она вспоминает о времени и с извинениями завершает разговор.

Пока Лия спешит умиляться своими альпака, мне остается лишь упиваться жалостью к себе в темном углу кухни. Пожалуй, не стоило и звонить.

Наконец, я кое-как беру себя в руки и встаю. Собираюсь было щелкнуть выключателем, но вспоминаю предостережение Клемента. Особых надежд на предстоящую операцию в Стратфорде я не возлагаю, но после ареста надежд не останется вовсе. Со мной будет покончено, самым основательным образом. Долго избегать внимания местных полицейских все равно не получится, а я так устал от этого. Поскорее бы все завершилось.

Моя рука замирает над выключателем.

— Завтра, — шепчу я.

Поскольку спальня располагается в задней части квартиры, прятаться лучше всего именно там. Задергиваю шторы, скидываю обувь и прячусь под одеялом с электронной читалкой. Прямо как в детстве. Сколько раз я вот так же тайком читал с фонариком комиксы! Воспоминание о тех днях странным образом приносит успокоение. Обидно, если мне не представится возможность порекомендовать только что изобретенный метод страдающим тревожным расстройством клиентам. Думаю, этот нехитрый способ мог бы им помочь.

После пяти глав у меня начинают смыкаться веки. Тепло, уютно, безопасно — лучше условий для сна и не придумать. К тому же я слишком утомлен, чтобы сопротивляться.

Из сна меня вырывает барабанный стук во входную дверь. Я скидываю с себя одеяло и обнаруживаю, что спальня погружена в темноту. На сколько же я отключился? Из прихожей снова доносится грохот, на этот раз сопровождаемый выкриком:

— Док!

Напряжение слегка меня отпускает. Это не полиция.

Встаю и по темному коридору пробираюсь к двери. В неярком свете уличных фонарей великан на пороге выглядит особенно грозным.

— Наконец-то! Чем ты там занимался?

— Э-э… ничем. Наверное, заснул.

— Я же сказал быть готовым к семи.

Бросаю взгляд на часы.

— Простите… Проходите! Буду готов через пять минут.

И уже собираюсь развернуться и отправиться на кухню, как вдруг соображаю, что обещанной кувалды у Клемента нет.

— Насколько понимаю, кувалду в рукаве вы не прячете?

— Верно понимаешь.

— Разве не за ней вы и отправились?

— Ага, и я раздобыл ее.

— И где же она тогда?

— В фургоне.

— С каких это пор вы обзавелись фургоном?

— Где-то с час. Я подумал, что тащить кувалду в подземку будет не совсем разумно, вот и одолжил машину у кореша.

— Замечательно! Легче будет смыться, когда нагрянет полиция.

— Побольше оптимизма!

Клемент топает за мной по коридору. Поскольку у нас не расписано все по минутам, а во рту у меня пустыня, я решаю выпить на дорогу чаю. По-прежнему опасаясь визита полиции, включаю декоративную лампу из запасов Лии, которую ей расхотелось продавать.

— Чаю хотите? Я — ужасно, так что обсуждению не подлежит.

— Тогда валяй.

Великан усаживается за стол. В ожидании закипания чайника я размышляю, не возобновить ли вчерашний разговор. Клемент, однако, меня опережает:

— Я тут все думал, о чем мы с тобой толковали.

— И что надумали?

— Что меня это не радует.

— Мне жаль. Я понимаю, вам совсем не это хотелось услышать.

— Не радует меня вовсе не это. Я спрашивал твое мнение, и ты его выложил. Тут все по чесноку.

— Что же вас тогда беспокоит?

— Да голос в башке.

— О!

— Это нормально?

— Нормально ли для больных шизофренией слышать голоса? Иногда да.

— Считаешь, мне нужно не обращать на него внимания?

— В зависимости от того, что он вам говорит.

— Недавно вот сказал про заделанный блоками пожарный выход.

— Неужели?

— Типа того. На самом деле, на приказы это не похоже. Скорее намеки.

— Хм, странно.

— Во-во. Раз уж ты так уверен, что у меня поехала крыша, может, объяснишь?

— Я бы предположил, что это проявления подсознания. Вы взглянули на стену и заметили мох, а ваше подсознание сделало выводы.

Я разливаю чай и присоединяюсь к великану.

— Значит, по-твоему, этот голос… это типа со мной разговаривает мой мозг?

— Говоря простым языком, да. Ваше подсознание порождает мысль, которую рассудок воспринимает как голос. Такое особенно распространено у детей. У некоторых не проходит и при взрослении.

— Правда, что ли?

— Это можно сравнить со случаем, когда никак не вспомнить чье-то имя. Через какое-то время просто перестаешь ломать над этим голову, но вот подсознание продолжает работать. И в конце концов имя внезапно всплывает в голове, как будто кто-то его подсказал.

— Ага, вот только мой голос появляется и пропадает, и он вовсе не напоминает мне о телке, что я шпилил году эдак в семьдесят втором.

— Вот это-то, боюсь, и отличает страдающих психическими заболеваниями от здоровых. Ваше восприятие искажено.

Клемент несколько раз задумчиво поглаживает усы.

— Так вам понятнее? — спрашиваю я.

— Не знаю. Не так-то это легко, когда тебе говорят, что ты псих.

— Вы не псих, Клемент. Вы нездоровы, и вам необходимо лечение, вот и все. В этом нет ничего постыдного.

— Ага, вот только постыдно, когда тебя запирают в обитой войлоком палате.

— Чушь несете. Никто не упечет вас в палату, и смирительную рубашку на вас тоже не наденут.

— Это ты так говоришь. А вдруг коновал только глянет на меня и решит, что я созрел для психушки?

— Поэтому-то вы и не показываетесь врачу? Боитесь, что он скажет?

Клемент пожимает плечами.

— Бояться вовсе не надо! Если вы подвернете ногу, вы же обратитесь к врачу, не так ли?

— Ну, наверное.

— Чем же лечение психической болезни отличается от лечения физической? Не нужно проводить между ними различия! Вы больны, вам нужно лечение — вот и все.

— Но помочь ты мне не сможешь?

— Да я даже диагноз поставить толком не могу, не говоря уж о лечении. Зато я могу вам кое-что пообещать.