Исключение из правил (СИ) - "Villano". Страница 21

— СВОЕ?

— Да. Мое сердце давно уже твое, ты же знаешь. С той ночи на берегу реки. Ну а… Можно сражаться со всем на свете, но только не со своим сердцем.

— Все сказал? — процедил я, сползая с постели.

Встал перед Бьерном и незаметно размял пальцы. Ещё слово в том же духе…

— Ты будешь хорошим Владыкой, — сказал Бьерн с такой беспомощной и любящей улыбкой на лице, что меня разорвало на части от ярости.

Я залепил ему кулаком в челюсть так, что снес на пол, сел на него верхом, намотал его волосы на кулак и заорал, вбивая в пол лбом со всей дури:

— ТЫ, БЛЯТЬ, САМОУБИЙЦА ХУЕВ! ДА КАК ТЫ ПОСМЕЛ ДАЖЕ ПОДУМАТЬ О ТОМ, ЧТО Я ПОДНИМУ НА ТЕБЯ РУКУ?!

— Юджин…

— МНЕ НУЖЕН ТЫ, А НЕ ТВОЙ ГРЕБАНЫЙ ТИТУЛ, ВЛАСТЬ ИЛИ БЕССМЕРТИЕ! ЗА КОГО ТЫ МЕНЯ ПРИНИМАЕШЬ, КУСОК ПАФОСНОГО ДЕРЬМА! ДОБРОВОЛЬНЫЙ, БЛЯТЬ, ДОБРОВОЛЕЦ!

— Волчонок…

— НИКОГДА, СЛЫШИШЬ?! НИКОГДА И НИ ПРИ КАКИХ УСЛОВИЯХ Я ТЕБЯ НЕ УБЬЮ, СВОЛОЧЬ!

— Любимый, у тебя нет выбора, — устал стучаться лбом в пол и терпеть мои вопли Владыка.

Обернулся медведем, запихнул меня в себя и принялся баюкать, как малолетнего истеричного придурка. Впрочем, я им и был: ревел в три ручья, брыкался, орал и… Не знаю, что я там еще делал, но успокаиваться начал, только когда он меня лизать принялся: недобро так, с намеком, что его терпение не вечно. Я притих, а он обернулся человеком и ласково засопел носом мне в шею, подлизываясь. Скотина!

— Успокоился?

— Нет, — буркнул я и смертельно на него обиделся. — Убирайся с глаз моих долой, придурок. Видеть тебя не желаю!

Бьерн сопел мне в шею в раздумьях долго. Очень долго. Я остыл и успел отсидеть ногу, прежде чем он открыл рот. Лучше б не открывал.

— Юджин, ты невероятное существо! Только ты мог обидеться на меня за то, что я добровольно предложил тебе стать Владыкой всего этого мира.

— Пошел нахер.

— Пойду, но не сейчас, — пощекотал мое плечо бородой Бьерн.

— Слабак и слюнтяй! Я не собираюсь делать за тебя грязную работу, понял? Мало того, я не только тебя не убью, но и не позволю сделать это никому другому.

— Никто больше и не сможет.

— Морок смог бы.

— Он из другого мира, да к тому же бог. Исключение из правил.

— Я тоже исключение из правил.

— Этого недостаточно. Пойми, у нас нет выбора.

— Я проклятый, раз мне все время это повторяют? Почему нет выбора?

— Я же говорил. У тебя уши золотом завешаны?

Я сделал такое лицо, что Бьерн мигом продолжил:

— Владыка всегда один. Убив его, Претендент получает тысячу лет жизни и власть. Если Претендент погибает, то годы и власть достаются действующему Владыке. Я живу три тысячи лет только потому, что убил предыдущего Владыку и тех Претендентов, что приходили по мою душу, понимаешь?

— Ну и живи дальше. Со мной вместе.

— Это невозможно! Если ты не убьешь меня до часа Х, то сойдешь с ума.

— Тоже мне, напугал. Я и так не слишком нормальный. Плюс-минус…

— Юджин, блять! При чем здесь нормальность?

— Я не блядь, я нечто невообразимое, авось пронесет? — понесло меня.

Понимание неизбежности накатило, полагаю. Бьерн понял, что сейчас меня снова накроет, и отвлек единственно возможным способом: зацеловал, заласкал и отымел так, что мой зоопарк (включая толпу похотливых древних оборотней, стонущих в кайфе на разные голоса), ещё несколько часов после этого глупо пялился в перламутровое небо и мне думать не мешал.

…

— Бьерн, я не хочу умирать.

Я лежал на постели и смотрел в потолок. Давно смотрел, часа три, наверное. Думал типа. Чёрт! Да как можно думать, когда любимый оборотень обнимает и печально сопит носом в плечо, зная, что жить одному из нас осталось всего ничего?! Обнять и плакать! Но я держался, несмотря на беспрестанно воющего волка и паникующего пса. Голоса после перенесенного кайфа заткнулись и следили за развитием событий молча. По ходу, любовью с Владыкой им нравилось заниматься куда больше, чем получать от него пиздюли.

— Ты и не умрёшь. Убьешь меня, проживешь тысячу лет, — провел по моей ноге к паху пальцем Бьерн.

— Продолжишь в том же духе — побью, — не повелся на пробравшую меня до самого нутра ласку я.

— Напугал ежа задним карма…

— Истерику закачу! — повысил голос я и прижал ласкучую руку к своему животу. Не фиг отвлекать!

— Молчу.

— Молодец. Я личность многоликая, а потому крайне неуравновешенная, так что слушай сюда и угукай в нужных местах. Угу?

— Угу, — спрятал улыбку на моем плече Бьерн. Я предпочёл ее не заметить.

— Будем рассуждать логически.

— Угу.

— Мне без тебя месяца не протянуть. Я в первую очередь волк, Бьерн, а мы любим до последнего вздоха. Ты видел, в каком я был состоянии, когда неделю без тебя пробыл?

— Угу.

— О какой тысяче лет может идти речь? Другое дело ты. Жил без меня три тысячи лет и еще столько же проживешь. На твоей стороне опыт, сила, мозги и независимость, на моей — дилетантство, неуравновешенность и неистребимая любовь к тебе. Согласись, я как Владыка — полный ноль.

— Угу, — не мог не согласиться с очевидным Бьерн.

— Значит, умереть должен я.

— Пошёл нахуй, волчонок. Еще раз такое ляпнешь, я прямо сейчас себе башку из карабина разнесу.

— Спокойствие, только спокойствие. Я же просто рассуждаю. Логически. К слову, ты с собой покончить не можешь. Сам сказал, что…

— Засунь свою логику себе в задницу, — буркнул Бьерн, начиная злиться.

Черт! Только не это! Кто знает, что он натворит, если я его до ручки доведу? Пришлось уговоры сворачивать. Да и не хотел я, чтобы он с моей смертью соглашался. У нас же еще есть время. Придумаем что-нибудь… экстраординарное. В виде исключения.

— Ладно. Сегодня ты к переговорам не готов, обсудим это завтра.

— Угу, обсудим,  — согласился Бьерн. Я выдохнул было, но он добавил: — А потом сделаем, как я сказал.

— Баран ты, Бьерн, просто пипец какой твердолобый.

— В этом есть свои преимущества. Был бы лоб не такой крепкий, ты бы мне башку, как арбуз, об пол расхерачил. Хотя… лучше б расхерачил. Проблема была бы решена.

— Сменим тему, — не стал лезть в бутылку я. За истерику было стыдно. — Ты сказал, что у меня, как у Владыки, будут крылья.

— Угу.

— У тебя тоже есть?

— Угу.

— Какие они? И отвечай уже нормально, хватит угукать!

— На тебя не угоди…

— Бьерн, не беси меня, — начал многозначительно наматывать на кулак его волосы я.

— Ладно, ладно! У разных Владык по-разному. Зависит от летающей ипостаси. Кто-то был орлом, кто-то летучей мышью, а кто-то розовым фламинго. Однако цимус крыльев Владыки в том, что на них можно летать в человеческой ипостаси.

— Как ангел, что ли?

— Типа того.

— А почему ты не летаешь?

— Потому что одеться не получается, а волосатый мужик с болтающимся между ног хером, голой жопой и крыльями за спиной вызывает гомерический хохот, а не почтение и уважение.

— А кто ты в крылатой ипостаси?

— Секрет, — слился Бьерн.

Я насторожился. Что опять не так?! Или все так, просто мой грозный лев- гризли в крылатой ипостаси не грозный орел, а какой-нибудь летучий мышь, и ему стыдно? Всяко же бывает. Я прикрыл глаза, представил себя, летящего в облаках в виде… гигантской розовой феечки, и мигом в реальность вернулся. Не дай бог! Лучше умереть.

— Бьерн, а эта летающая ипостась, она… это… ну, там… в фантастических же существ никто не оборачивался?

— Я лично видел только одного Владыку и двух Претендентов. Все они были вполне себе реальными крылатыми существами, а что?

— Да так, ничего.

…

Я ходил по кругу: гостиная – спальня – столовая – ванна – гостиная, не переставая, и откровенно паниковал. Что делать? Что делать? Что делать? Мутные видения чужих битв накатывали одно за другим, голоса бывших Владык и Претендентов наперебой давали советы, делились опытом, ненавистью и жаждой власти, но стоило мне подумать о том, что я должен убить Бьерна, как искры, зажженные им во мне, вспыхивали адским огнем и сжигали наносную ересь дотла.