"Фантастика 2024-15".Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Респов Андрей. Страница 24

Я тихо хренел от этой информации. Ну ладно, брезентовые сапоги и кургузые ботинки вместо кожаных. Но боевое оружие солдатам на передовой не выдать?! Похоже, Иосиф Виссарионович не первый эту тактику применил. Было у кого поучиться! Добил же меня унтер рассказом о том, что в этом году некоторым мобилизационным командам вообще не выдали сапог, пришлось обойтись лаптями и обмотками. А на выданные интендантской службой дополнительные амуничные деньги можно было купить разве что голенище от сапога, да и то одно.

— Ты, кстати, Гаврила на ус мотай. Скоро большие станции проезжать будем. Там разносчики появятся. Народец из призыва бежит время от времени, а денег у них на еду нету. До дома далеко, а в кармане дырка, смекаешь?

— Не совсем, господин младший унтер-офицер.

— Твои ботинки до первой весенней оттепели продержатся. А брезентовые сапоги и вовсе гавно! Дезертиры-то всё казённое добро скупщикам за бесценок сдают. Ща в деревнях вдоль железной дороги много солдатского имущества завелось. А у торговцев на станциях всегда приличные сапоги сторговать можно. Запас, он, как говориться, карман не тянет. Мало ли что тебе в Самаре выдадут. Исподнее, походную рубаху да штаны, шинель вряд ли из плохого сукна получишь. Их на складах много. А вот сапоги…

— За совет спасибо огромное, господин младший унтер-офицер! Кстати, поинтересоваться хотел. Я вроде как на птичьих правах здесь, может мне поучаствовать в общественных деньгах? Вижу, кашеварите прямо на месте. Всё-таки на меня-то довольствия не выделяют.

Демьян задумался на минуту, потом широко улыбнулся, демонстрируя прокуренные желтоватые крупные зубы.

— А и не откажимси. Крупы да консервов у нас вдосталь, а вот хлебушка, сушек да сахару маловато. А чай в дороге — первое дело! Скоро сам поймёшь. Сладкое на фронте вдвойне в цене. А я чай вприкуску очень уважаю.

— Сколько?

— Полтинника хватит.

Я оторопел. После оставленных Марфе десяти рублей у меня оставалось достаточно, но если я отдам унтеру сейчас полтинник, то у меня останется всего на пару-другую сапог. А ехать ещё, по самым малым прикидкам, две недели.

— Что, пожалел, Гаврила? Жадность задушила? Считаешь пятидесяти копеек много? — насмешливо посмотрел на меня Демьян.

Я облегчённо выдохнул. Да-а-а, надо же, чуть в лужу не сел со своими привычками из будущего! Вот ещё задача. Совсем я цену местным деньгам не знаю. Перед унтером выкрутился, объяснив, что имею лишь пятирублёвые ассигнации. Тот кивнул, сбегал по-быстрому в соседний вагон и разменял мне синенькую на горсть серебряных полтинников. Так и состоялась моя первая сделка в этом мире.

Приятной неожиданностью стало наличие сестёр милосердия, которые обитали в вагоне с коллежским асессором. Сам Иван Ильич занимал небольшой отгороженный дощатым щитом пенал с откидным столиком и топчаном, который был расположен там, где в наших вагонах обычно находится купе проводника. Врач держал в своём закутке бумаги и расчётно-учётные книги лазарета, там же ночевал, заодно и бдел за мужским личным составом, о чём в первый же день мне было сказано с намёком от одного из санитаров не поддаваться «греху кобелячьему», иначе не видать мне фронта как своих ушей. А, ежели и видать, то из окопов арестантской роты.

Девушек в серых платьях, накрахмаленных передниках с крестом и таких же белых косынках мне приходилось видеть не раз. Но всегда издалека. За неимением раненых, за которыми бы требовался уход, они большую часть дороги проводили в своём вагоне. Даже правом свободно покидать вагон сёстры милосердия не злоупотребляли. Если бы сам не видел и не рассказали солдаты, и не знал, что вагон населён. Ехали себе тихо, как мышки. Пару раз замечал Ивана Ильича, что возвращался с сестринской половины с ворохом журналов и указкой. Демьян пояснил, что дохтур занятия с милосердными проводит по части перевязок, обработки ран и прочей скорбной немочи тел солдатских.

На второй день пути поймал себя на мысли, что притираюсь к обязанностям разнорабочего и даже начинаю получать удовольствие от простой и нужной работы. Она хорошо отвлекала от тягостных мыслей о семье и неизвестности, ждущей впереди.

С каждым часом приближается фронт, и вроде есть какой-никакой план, и складывается всё в мою пользу, и я не один, с чего бы грустить? Ан нет. Гложет внутри червячок сомнения. Смогу ли, не облажаюсь ли?

В первую ночь в поезде я, помыкавшись с обустройством собственного лежака, расположился на ящиках в дальнем углу. Но зато рядом с отрывающимся окном. Нескольких тюков с марлей и моя старая шинель сошли за поистине царское ложе. Сухо, тепло, уютно. Вот так бы и ехать: день, другой, неделю, месяц. И не думать ни о каких Хранителях, миссиях, поисках.

Это была не только первая ночь в поезде, но и первая ночь, когда я собирался поспать. Неделя адаптационного беспамятства и две ночи бдения перед алтарём храма не в счёт. Хотелось уже определиться, сколько мне нужно сна для полноценного отдыха. Загруженный хозяйственными поручениями день, новые лица, непривычная обстановка сделали своё дело, и я заснул, едва натянув шинель на голову.

Приснилось мне почему-то то самое кафе «Bonne chance». Я сидел на высоком барном стуле у пустой стойки. А напротив стоял Ремесленник. Павел улыбнулся и подмигнул.

— Долгонько ты адаптируешься, Миротворец!

— Как могу, — пожал я плечами.

— Но это даже хорошо. Те закладки с форсированными изменениями, что я заложил в твой нейротрон при слишком быстрой адаптации могли внести нежелательные изменения в твою физиологию.

— Это какие же? — поинтересовался я.

— Ну, например, начал бы писаться по ночам или заработал жесточайшую мигрень. Согласись, не очень полезные приобретения в твоих обстоятельствах?

— Пожалуй, — странно, ясность мыслей во сне никогда не были моим коньком. Обычно все мои сновидения размыты и не имеют чётко структурированного начала и конца. А здесь вполне конкретное место и даже время судя по сумеркам, заглядывающим в окна, и тишине, несмотря на центр Москвы.

— Не прислушивайся, Гавр. Всё, что сейчас с тобой происходит, лишь в твоей голове. И это не сновидение в обычном смысле, — Павел запрыгнул на стойку и крутанул парочку фуэте, балансируя на носке кроссовка, затем как ни в чём не бывало присел на её край, свесив ноги в дырявых джинсах, — я позволил себе вставить в некоторые из закладок в твой нейротрон инструктивные пакеты. Ткани твоего тела, как и нейронные связи уже претерпели более половины проинициированных нейротроном изменений и дальнейший успех требует теперь уже от тебя определённых усилий.

— Нужны тренировки?

— В точку! Гавр, в точку! Люблю образованных реципиентов. Понадобятся монотонные многократные повторения одних и тех же упражнений. Хотя, — Ремесленник поболтал ногами над стойкой, — кое-что в этом роде, пожалуй, будет полезно проводить регулярно, так сказать, для видимости и в целях конспирации перед другими людьми для создания имиджа человека, следящего за своей физической формой. Внезапно проявляющиеся выдающиеся навыки только привлекают излишнее внимание к тебе. Кстати, что-нибудь уже почувствовал?

— Да. Две ночи спокойно обходился без сна. При этом физическая нагрузка все эти дни была выше среднего. Я имею в виду моё основное тело. Постоянное ощущение лёгкости и переполненности энергией. Что называется, «кровь кипит». Память: неизвестные тексты запоминаются с первого прочтения, фотографическое запоминание всего того, что я делал в ночь перед переносом, в частности, информации из сети по Первой мировой. Ну, примерно всё.

— Ага… — Ремесленник на минуту задумался, прикрыв веки, — ага, — повторил он и улыбнулся, — а неплохо получилось: за время адаптации удалось повысить эффективную функциональность коры головного мозга твоего предка на 23 %, скорость проведения нервных импульсов и баланс анализаторов возросли и вовсе почти втрое, мышечные волокна… соединительная ткань…коллаген…дерма…рецепторы…прилично, — Павел снова завис, — надо же, процесс, пусть и немного замедлился, но продолжается. Отлично! Слушай сюда, Гавр! Два раза повторять не буду, это вопрос твоего выживания, а, значит, и выполнения миссии. Я появлюсь ещё несколько раз в течение месяца, на большее себя не запрограммировал. Потом закладки деактивируются, дабы не стать причиной психического расстройства. Используй всё возможное время для тренировки и раскрытия навыков: сна тебе будет достаточно и часа в день, не более. Но избегай слишком длительных периодов бодрствования. После 5–6 суток без сна возможны состояния полного выключения сознания, что опасно для физического тела, особенно в условиях боевых действий. Дальше, нагружай ткани: мышечную, соединительную. Любая работа, бег, статические упражнения, гибкость, растяжка, мелкая моторика, автоматизм, равновесие, игры. Ты сам удивишься результатам. Времени у тебя за счёт небольшой потребности во сне много. Не забывай об интеллекте. С твоими новыми возможностями памяти и багажом знаний солдат Пронькин может получить неограниченные возможности скоростного образования, адаптированного к реальности. Думай, вспоминай, проводи аналогии, не все мысли и образы из масс медиа, книг, фильмов, историй в твоём времени являются выдумкой. Ищи рациональное зерно, обыгрывай, пробуй… — пространство кафе вокруг нас с Ремесленником пошло рябью и вдруг распалось на множество медленно тускнеющих точек света. А затем всё погрузилось во тьму.