Волчий час (СИ) - Сухов Лео. Страница 7

Гражданка была задержана, принудительно одета и доставлена в участок. Требовала её отпустить, потому что у неё важное дело. Какое дело — не признаётся. Куда она дела револьвер, которым смогла ранить Шерстова А. М. — не признаётся. Причины странного ночного забега — не объясняет.

Когда гражданку Эмили Брайан Орэндж оставляют одну, сидит на лежанке и повторяет слова «вано», «маст дай» и «кобэль».

Из заключения врача, проводившего осмотр задержанной.

Пятьсот двадцать третий день.

Больная Эмили Брайан Орэндж, поступившая ночью в центральный полицейский участок Алтарного, демонстрирует признаки временной (предположительно) потери рассудка в результате сильного нервного расстройства.

В периоды злобного аффекта гражданка Орэндж кидается на мужчин, мешая русские и английские слова, обещая объекту агрессии смерть и называя его «кобелём». В периоды апатии стереотипно раскачивается, сидя на краю лежанки, и повторяет по кругу:

«Вано. Маст дай. Кобэль»

В редкие периоды благодушия, отвечает на вопросы, просит её отпустить на важное дело, утверждает, что должна отомстить некому недругу (возможно, воображаемому). Путается в ответе на вопрос, присутствует ли недруг в данный момент рядом. Иногда отвечает, что он живёт в Среднем городе, а иногда переходит в состояние злобного аффекта и начинает кидаться на полицейских.

Важно! Гражданка Орэндж игнорирует женщин в качестве объекта агрессии, выплёскивая её исключительно на мужчин.

Возможная причина расстройства: сильное психологическое потрясение, сексуальное насилие, употребление наркотических препаратов.

Разговорить гражданку Орэндж и выяснить причину происшествия не удалось. Рекомендовано держать её в отдельной камере на трёхразовом питании, пока гражданка Орэндж не придёт в себя и не перестанет кидаться на мужчин.

И спросите у Семёна и Джошуа, не их ли это кадр!

И нет, я не психолог, блин, Вавася! Я не могу сделать лучше!

Дневник Эмили Брайан Орэндж.

Стопятисотый день. Это несправедливо!

Сколько я уже тут? Я всего лишь хотела отплатить Вано той же монетой, которой он заплатил мне! Ну почему? Почему меня не отпускают? Вчера заходил Семён, говорил, что всё будет хорошо. Я ему не верю… По глазам вижу, что врёт.

А ещё вчера заходил мой милый. Он обещал, что обязательно меня вытащит. Ругался с этим противным Вавасем. Но меня так и не отпустили. И я уже не верю, что отпустят. Меня тут кормят и поят. Но не дают отомстить.

Почему мир так несправедлив к нам, женщинам? Вокруг одни мужчины-шовинисты! Они снова захватили власть в обществе и покрывают друг друга. Я чувствую, что останусь тут навсегда. А я хочу отомстить и домой, баиньки…

Всего лишь отомстить и домой. И чтобы милый принёс мне горячий отвар и уложил спать, накрыв одеялом. Неужели так сложно дать мне, чего я прошу? Не пихать в меня какую-то бурду перед едой, а просто отпустить домой?

Я даже обещаю: в следующий раз пойду мстить одетая! Ну выпустите меня, пожалуйста!..

Я подошла к решётке и принялась трясти её, крича в темноту коридора полицейского участка:

— Эй! Отпустить меня! Я больше не быть так делать!

Но ответом мне была лишь тишина. Как же я ненавижу эту проклятую тишину…

Глава 3

Натурально, готовимся

Дневник Листова И. А.

Пятьсот двадцать четвёртый день. Дела-дела-дела…

Я сидел у капсулы и, держась за голову, чтобы мысли не разбегались, как тараканы, пытался вникнуть в наши дела…

Действительно пытался! Конечно, я мог бы отмахнуться от всего этого… И, например, рвануть с Гримом на разведку, сказав: «Ай да ладно! Всё равно скоро все умрём!»…

Но я же оптимист!

Я верил, что мы победим. А если начинал сомневаться — всё равно заставлял себя верить. Нельзя сомневаться в подобных вопросах. Ведь даже малюсенькая капля сомнения может проесть душевную броню, нарушив внутреннее равновесие.

А без внутреннего равновесия — нам всем капец! В том плане, что всё из рук будет валиться. Не хватит ни выдержки в делах, ни стойкости в бою. Не найдёшь сил на последний рывок, когда он так нужен. Короче, нельзя нам терять надежду и предаваться апатии. Уж точно не сейчас.

Но вот тут-то и возникает проблема! Раз мы победим — значит, мы все выживем. И, соответственно, я как глава группы должен позаботиться о том, что будет после победы. И о нашей общей финансовой стабильности.

Ладно, я уж опущу тот факт, что меня фактически заставили этим заняться… Причём мои же подчинённые, а это абсолютно противоестественно! Ну потому что, согласно всем неписаным правилам, им положено радоваться моей безалаберности и воровать, как не в себя. А вовсе не напрашиваться на мой аудит.

Рядом со мной лежала стопка отчётов за прошедшую весну. И эта стопка отчётов, сама по себе, тоже была отчётом — по производству бумаги.

Ну то есть самые старые отчёты были на плотных неровных листах, похожих на картон. А последние — на тонких, почти одинакового формата и с довольно ровными краями. В общем, сразу было видно: наше производство не стоит на месте, а шагает в гору.

Кстати, оно оказалось одним из самых доходных для моей группы. И это при том, что бумагу ещё ни разу не пытались продавать на рынке. Весь производимый объём исчезал где-то в глубоких недрах городской бюрократии. Которая, к слову, тоже постоянно развивалась и куда-то шагала. И я надеялся, что в гору. Иначе Кукушкину придётся разгребать и этот бардак.

Как бы то ни было, город выкупал весь объём бумаги, который мы производили. И, если верить отчётам, нам ещё приходилось постараться, чтобы оставить себе хоть немного. Так сказать, для внутреннего пользования.

Отдельным отчётом шёл мониторинг конкурентов. А они, как водится, тоже не заставили себя ждать. Ещё четыре небольших предприятия уже гнали бумагу разной степени качества. И тоже пока не могли выйти на рынок… Кукушкин вообще запретил свободную продажу бумаги, если в городских структурах не было месячного запаса.

А вот торговля оружием практически умерла. Что и неудивительно. Наше оружие никогда не было самым классным в городе: просто дешёвым и массовым. А к сегодняшнему дню оно уже давно всухую проиграло конкурентам. Да так, что нашу последнюю партию еле распродали к концу весны. Ну и, конечно, наплыв оружия из Алтарей тоже сыграл роль…

А вот производство инструментов всё ещё приносило небольшой доход. Топоры и ножи, выточенные из камня, по-прежнему пользовались популярностью. Но и над ними нависла угроза вылета с рынка! Наши продажи пока спасал только перенос промышленного квартала. Зато, когда этот перенос закончится….

Ну, тогда прилавки постепенно заполонят стальные изделия. И уже можно будет на этот счёт не дёргаться. Короче, эта статья наших доходов вот-вот закроется. Правда, Маша нашла пару человек, которые обещали повторить производственную цепочку городской промышленности… Но даже если начнём сейчас, придётся очень постараться.

Подводных камней там было много: разыскать руду, найти или пережечь уголь, выбраться из-под давления городских властей… Кукушкин, хоть и обещал жителям много полезных стальных предметов, но запретил свободную продажу стали. А значит, если и начнём производство — тоже придётся сдавать всё городу. И по фиксированной, а не конкурентной цене.

Впрочем, у моей группы пока хватало других статей дохода. Мясо, кости, рога, копыта, шкуры, соль и дерево… Всё это мы гнали издалека, и всё это не облагалось дополнительными поборами Алтарного. А главное — неплохо расходилось на рынке.

Разные несъедобные части животных теперь редко покупали для ремесла. Зато они были отличным способом наполнить рефицератор медицинской капсулы. В общем, рога и копыта пользовались неизменным спросом. И чем дальше — тем выше был спрос.