Абандон. Брошенный город - Крауч Блейк. Страница 31

Он поднял один из них, поднес его к сочащемуся через проход свету и, стоя в полутьме, уставился на брусок желтого металла. Сколько крови уже пролилось из-за него и сколько еще прольется?

Стивен думал о людях, тех, что жили внизу, в городе, претерпевая невзгоды и трудности – холод, разреженный воздух, одиночество, оторванность от мира, – ради крохотной части того, что он держал в руке.

В этот момент он больше не считал жителей Абандона и тысячи других шахтерских городков, разбросанных, как бактерии, по всему Западу, людьми честолюбивыми и смелыми. Они все были холодным, равнодушным, грязным, отчаянным и несчастным сбродом. Коул видел их насквозь. Они пересекли равнины, построили дома в этих диких и суровых местах и сносили бесконечные недуги и страдания не потому, что были отважными, идущими за мечтой пионерами. Одна-единственная причина привела их сюда: жадность, бушевавшая в их ненасытных сердцах.

Проповедник опустился на землю и заплакал.

– СТИВЕН.

При звуке своего имени он замер от страха.

Глава 34

Коул выбрался из пещеры и побрел на перевал. Тучи над ним расползлись, и лучи послеполуденного солнца пролились на лес. Горные вершины и скованные льдом поля осветились таким ярким и насыщенным бронзовым светом, какого Стивен не видел уже много дней.

Кобыла ждала его на продуваемом ветром склоне. Поставив ногу в стремя, проповедник услышал какие-то странные звуки, хотя из-за ветра не смог определить направление, откуда они пришли. Он посмотрел вниз и сквозь просвет в тумане увидел весь спуск в каньон и возле шахты «Годсенд» вытянувшиеся в линию пятнышки – Ооту, Билли и мулов на пути к Абандону.

И тут он услышал это снова – негромкий вой.

К нему присоединились другие звуки, различающиеся по тону и продолжительности, как диссонирующая симфония сов, гусей и бродячих собак.

Вынув ногу из стремени, Стивен перешел на другую сторону перевала, заслонился перчаткой от ветра и посмотрел вниз.

Сначала видно было немногое. Тучи плыли к нему и через него, будто гигантские шхуны. В глубине вихрями кружился туман, скрывая длинную, расширяющуюся впадину, озеро, лежащее в нескольких милях к югу, и открытую долину за ним. Этим маршрутом в Силвертон Коул однажды уже воспользовался – такой путь был более быстрым, чем по обозной дороге, но и более опасным, с крутыми спусками по целой серии узких выступов.

Ветер очистил эти выступы от снега, и проповедник медленно вел пальцем по крутым, падающим и устремляющимся вверх откосам протяженностью в несколько сотен футов, пока палец не перескочил на что-то, что с высоты его положения походило на дорожку выходящих из тумана черных муравьев.

Стивен стоял в замешательстве, слушая чуждые завывания, пока их не перекрыл другой звук – стук неподкованных копыт по камню.

Движимый исключительно любопытством, проповедник сделал шаг вперед и увидел то, что сверху выглядело как город-всадник – женщин в ситцевых платьях, мужчин в костюмах, а некоторые в грязной рабочей одежде, и во главе процессии простоволосую блондинку в ярком, золотистом вечернем платье, никак не подходящем для зимы.

Шествие приблизилось, и внимание Коула привлекли лошадиные шкуры, украшенные языческими иероглифами, изображающими волков, медведей, койотов, лосей, орлов, деревья, кактусы, горы, облака… Дорога повернула еще раз, всадники вынырнули из-за поворота, и Стивен увидел, что у женщины впереди раскрашенное лицо язычницы, что ее золотистое платье пропиталось кровью; что к бритой голове воина пришит целый скальп женщины с желтыми кудряшками, собранными, по моде дня, на макушке, что его пояс увешан загорелыми носами, а сам он будто улыбается. Его зубы были заточены как бритвы, и в гриву его коня оказались вплетены еще теплые, еще сочащиеся кровью скальпы. Следующие за ним люди выглядели так же странно, дико и нелепо: один был совершенно гол, не считая плаща и котелка; другой вымазался в крови, и казалось, будто он покрыт ржавчиной; третий вырядился в женский капор, а четвертый – в рваный корсет с бусинами; и вооружены они были всем, что только удалось добыть и собрать, – дробовиками и винтовками, револьверами и ножами, копьями и саблями… Еще кто-то держал в руке камень, испачканный кровью и мозгами, кто-то размахивал человеческими костями, а один потрясал палицей из дубового сука, кожи и кусков кварца. И весь этот парад демонов ухал, кудахтал, горланил и завывал на странном, нечестивом языке, звучание которого напоминало некую древнюю форму некромантии.

– Господи Всемогущий! – пробормотал проповедник.

Дорога, по которой двигалась вся эта компания, могла вести только в одно место – в Абандон.

2009

Глава 35

В первый момент Эбигейл подумала, что сломала спину, но потом ей удалось поднять голову и втянуть в себя воздух, и она поняла, что при ударе у нее всего лишь перехватило дыхание. Она лежала на спине. Все вокруг, как и лестница под нею, поскрипывало, угрожая вот-вот обвалиться. Где-то наверху стонал кто-то из мужчин. В треугольнике света налобного фонаря журналистки кружились пыль и снег…

А потом кто-то произнес ее имя. Она посмотрела вниз – ее отец лежал, распростершись, несколькими ступеньками ниже.

– Ты цела? – прошептал он. Фостер кивнула.

Вверху, невидимая, плакала Джун, но была ли причиной ее стенаний физическая боль или боль потери, Эбигейл понять не могла. Она посмотрела вверх и увидела, что приземлилась прямо под куполом, что ее фонарь светит в библиотеку и что свет падает на бледное, искаженное ужасом лицо миссис Тозер, вцепившейся в книжный стеллаж и стоящей на узкой полоске пола, удерживающейся на подкосе. Снег падал теперь прямо в лестничный колодец Изумрудного дома. Сама Фостер оказалась на середине третьего лестничного пролета. Вверху послышался сухой треск, и что-то проломило потолок. В луче фонаря промелькнула синяя лыжная куртка, и девушка поняла – это Эммет. Тело прорвалось сквозь тьму, врезалось в ступеньки второго лестничного пролета, едва не задев Джеррода, пробило дыру и грохнулось на пол нижнего уровня. В библиотеке вскрикнула Джун.

– Не дергаться! – завопил Стю. – Замерли – все! Вы тут всё, к чертям, обрушите!

Эбигейл посветила вниз и в сторону, туда, где на средней части следующего пролета – его верхнюю часть снес труп Эммета – держались Айзея и Джеррод.

Лоренс щелкнул пальцами. Оглянувшись, Эбигейл увидела, что он предлагает ей спуститься к нему.

Она спустилась, неспешно и осторожно, и, едва только оказалась рядом, как Кендал поднял руку и выключил ее фонарь.

– Будем уходить, – прошептал он, прижавшись губами к ее уху. – Ступай за мной, след в след, и старайся не шуметь.

Он медленно поднялся, и ступенька под ним скрипнула. Не успели они сделать несколько шагов в направлении третьего этажа, как снизу донесся голос Айзеи:

– Стю, ты где?

– В библиотеке, – отозвался его сообщник.

– И как?

– Ребра болят… не повернуться. А ты?

– Нас с Джерродом малость тряхнуло, но жить будем. Те двое с тобой?

– Нет.

– Ларри? – чуть ли не ласково промурлыкал Айзея, шаря лучом фонарика по развалинам лестницы в том месте, где приземлились Лоренс и Эбигейл. – Я не вижу тебя, Ларри. И эту стерву тоже не вижу. – Красная точка добралась до третьего лестничного пролета. – Отзовись, гаденыш!

Яркая лампочка в фонаре Айзеи светила всего лишь в нескольких футах от журналистки. Поскольку верхняя часть второго лестничного пролета обвалилась, добраться до третьего этажа ни он, ни Джеррод были не в состоянии, но они могли обнаружить их и обстрелять снизу. Для этого главарю банды требовалось лишь обернуться. Лоренс схватил дочь за руку и еле слышно шепнул:

– Следуй за мной.

Отец с дочерью пробрались вокруг лестничного колодца к западному крылу, представлявшему собой узкий коридор с серым гниющим деревом, которое, казалось, тряслось и подпрыгивало вместе с фонарем Кендала, коридор с множеством дверей, как закрытых, так и распахнутых, висящих на проржавевших петлях или уже сорвавшихся и лежащих на полу. Они успели продвинуться футов на пятнадцать, когда под ногой Лоренса скрипнула половица. Оба тут же замерли, а профессор еще и выключил фонарь.