Абандон. Брошенный город - Крауч Блейк. Страница 70
Он сел, соскреб с бороды снег и потряс головой, пытаясь поправить закружившийся мир, а когда эта попытка, наконец, удалась, обнаружил, что растянулся напротив входа в отель «Гранд-Империал».
Следующий этап потребовал от него больших усилий, но тоже увенчался успехом – Милтон поднялся.
– Сукин сын, – пробормотал он, выпрямляясь, а затем посмотрел на то, за что зацепился, и увидел шлюху в белой накидке, то ли вдрызг пьяную, то ли уже откинувшуюся, лежащую лицом вниз в грязном снегу.
Голоса… далекие, размытые.
– Ты ведь дипломированный врач?
– Я – ее лучший шанс на… Она – шлюха?
– Не знаю. А что такое?
– Я не обслуживаю шлюх. Найди доктора Стаута. Блэр – его приход и…
– Не уверен, что она…
– Знаешь, сколько мертвых проституток было у него с Рождества? Пять. А всего ему пришлось откачивать семерых. В это время года у них у всех суицидальные настроения. Морфий. Или карболовая кислота для самых отчаявшихся.
– Она не травилась – замерзла.
– Или, может, отравилась и замерзла.
– Ей нужна твоя помощь, какой бы…
– Если она отсасывает за кров и стол, можешь удвоить мой гонорар.
– Ладно. Так она умрет?
– Более чем вероятно.
В ногах кровати стоял, склонившись, мужчина с сигарой во рту. Угол зрения был не лучшим, но она все же разглядела бритое, блестящее от пота лицо, дергающуюся взад-вперед руку и закатанные, испачканные красным рукава, а кроме того, уловила едкий, с примесью гари, запах – сталь перемалывала загнившую кость.
– Черт, она приходит в себя, – проворчал этот мужчина.
Ее лицо накрыла фланелевая тряпка, и она подумала, что задохнется.
Женщина очнулась с мыслью о погребенной под лавиной маленькой девочке, и первым, на ком остановился ее взгляд, был похрапывающий в кресле-качалке невзрачный мужчина, всклокоченная черная борода которого подрагивала при каждом выдохе.
Она лежала на железной кровати, стоящей между двумя окнами в пустой комнате с деревянным полом и цветочными обоями, дополненными украшением в виде трех безобразных картин.
В воздухе висела красноватая дымка. Щипало глаза.
Ее знобило, в горле саднило от эфира.
На полу, рядом с креслом-качалкой, виднелась воронка для отвода крови и стояло корытце с розовой водой, из которой высовывались рукоятки двух ножей и медицинская пила.
Она потянула покрывало, и оно легко скользнуло вверх по ногам. Ступни ее чесались вопреки тому очевидному факту, что там, где они должны были быть, их просто не было.
Женщина снова посмотрела на корытце, а потом – на два перевязанных кровоточащих обрубка ниже колен.
Из горла ее вырвался похожий на птичий писк, и глаза наполнились слезами.
Дверь открылась и закрылась.
Пациентка вытерла глаза и посмотрела на высокого, гладко выбритого мужчину с зачесанными наверх спутанными каштановыми волосами.
Присев на корточки, он осмотрел ее повязки.
– Знаю, для вас это потрясение. – Мужчина взглянул на нее, и Лана покраснела от смущения, лишь теперь поняв, что на ней только подштанники. – Вчера вечером вас нашел на улице вот этот джентльмен… – Он кивнул на спящего в кресле незнакомца. – Вы лежали, без чувств, в снегу. Сейчас вы находитесь в номере двести три, на втором этаже отеля «Гранд-Империал» в Силвертоне, штат Колорадо.
Он выпрямился. Его белая рубашка была в крови, руки – тоже.
– Кстати, я – доктор Джулиус Праймак, – добавил мужчина.
У нее задрожала нижняя губа. Она лишь помнила, как выбралась из осиновой рощи в долину, увидела вдалеке какие-то здания и уловила запах древесного дыма.
– Вы знаете его? – спросил врач.
Лана покачала головой.
– Он спас вам жизнь и покрыл медицинские расходы. У вас есть деньги?
Женщина кивнула.
– Я потому спрашиваю, что работа еще не закончена. С правой рукой у вас все хорошо, а вот левую придется ампутировать ниже локтя.
Хартман затрясла головой и уже не смогла сдержать слез.
– Началось омертвение тканей. Чувствуете запах? Рука загнивает. Я не знаю, как случилось такое сильное обморожение, но что есть, то есть. Обычно я беру пятьдесят долларов за удаление аппендикса, и если вы не хотите оставаться в долгу перед этим джентльменом, заплатившим за ваши ноги, то общая сумма составит сто пятьдесят долларов. Вы можете оплатить такой счет?
Лана посмотрела на свои руки – розовую правую и темно-багровую, цвета спелой сливы, левую.
– Так вы можете заплатить? – настаивал Джулиус.
Женщина кивнула.
– Я не услышал от вас ни слова. Вы что, немая?
Лана широко открыла рот.
Доктор наклонился к ней, и она увидела, что его лицо обезображено мелкими шрамами, следами давно перенесенной оспы. А еще от него пахло несвежим сигарным дымом.
– Да… – протянул он. – Может быть, вы и не проститутка. И где, черт возьми, ваш язык?
Пациентка подняла правую руку и сложила три пальца – большой, указательный и средний.
– Вы можете писать? – догадался Праймак.
Она кивнула.
Медик на секунду приложил ухо к ее груди, немного послушал, а затем выпрямился и потрогал ладонью ее лоб.
– Время не на нашей стороне. Если мы не ампутируем руку до рассвета, инфекция проникнет в кровь. И тогда никакая операция уже не поможет.
Он прошел к столу, а потом вернулся к кровати, сел рядом с Ланой и открыл сумку, точнее, саквояж из черной шагреневой кожи, обшитый изнутри замшей. Чего там только не было – скальпели, стетоскоп, пессарии, катетер, хирургические щипцы, лонгета, пузырьки со всевозможными тониками и настойками…
Праймак вынул из саквояжа толстую тетрадь в кожаном переплете. И в этот момент дремавший в кресле человек протер глаза и потянулся.
– Как она, док? – спросил он медика.
Тот покачал головой, после чего достал какой-то пузырек и вытащил пробку.
– Лауданум, – пояснил он. – Это притупит боль.
Лана сделала два глотка настойки, после чего Джулиус вложил ей в пальцы правой руки ватермановскую авторучку и открыл тетрадь на чистой странице.
– Ваше имя? – спросил он.
«Лана Хартман», – написала женщина.
– Вы живете в Силвер… – начал он спрашивать дальше, но она остановила его движением руки и написала: «Из Абандона. Проповедник запер людей в шахте. Все умирают».
Врач пристально посмотрел ей в глаза, словно желая удостовериться, стоит ли доверять ее утверждениям или это просто бред сумасшедшей.
– Вы меня разыгрываете? – спросил он.
«Я не сумасшедшая», – написала Лана.
Доктор вздохнул.
– Зачем он это сделал?
Пациентка пожала плечами и написала: «Рехнулся. Там и золото».
– Сколько? – шепотом спросил Праймак.
«Столько, что его перевозил целый обоз».
Джулиус поднялся.
– Извините, мисс Хартман. – Он повернулся к человеку в кресле-качалке. – Милтон, можно поговорить с тобой наедине?
Вытянув шею, Лана посмотрела в окно около кровати. Тьма спустилась на город, и разбросанные в ней пятна света напоминали сифилитическую сыпь. Звуки пианино, собачий лай, грубый мужской смех, звон разбитого стекла – даже в этот час Блэр-стрит без всякого стеснения предлагала свои порочные развлечения.
Я не должна умереть в этом городе. Пожалуйста, Господи!
Дверь открылась, и в комнату вошел доктор. Один.
Опустившись на край кровати, он снова дал женщине авторучку.
– Как давно они взаперти?
«С вечера Рождества», – написала пианистка.
– У них есть пища и вода?
Хартман покачала головой.
– Где именно находится эта шахта?
У пациентки закружилась голова. Ручка дважды выскальзывала из ее пальцев, и ей приходилось начинать заново, прилагая усилия, чтобы писать разборчиво:
«Думаю, на западном склоне, над городом. Извините, мне нехорошо. Принесите мою накидку».