Джекпот для лоха - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 8

— Давайте, — сказал Виталик Егоров.

— Не откажусь, — кивнул Славка Игнатьев.

И Маринка Медведева поддержала предложение, и Осколкова, и еще десятка полтора тех, кто не считал себя «солидняками».

— Говори тост, командир, — сказал Сашка Семенов.

Шеремет вздохнул.

— Видишь, те, что наверху, меня уже не признают командиром… Ну, ладно! Давай за все настоящее. За настоящую дружбу, настоящую любовь, настоящих людей!

— Правильно!

— Молодец!

— За это и пьем, — загалдели собравшиеся.

Рюмки в очередной раз соприкоснулись и опустели.

— Вот оно как обернулось, — сказал Шеремет. — Раньше мы вроде все одинаковые были, а теперь одни здесь гужуются, а другие там. На втором этаже. Потому как они выше нас. Так выходит.

— А чем они выше? — спросил Говоров.

— Да тем… Когда-то все сидели за одинаковыми лабораторными столами — а сейчас одни в баре, пьют коньяк и виски, другие — во дворике — водку с пивом. Может, «Медея» — единственное место, где я могу встать, подняться наверх, чокнуться с Петькой Вельветовым. Но Петька нынче — босс. А я кто? Так что чоканье ничего не изменит.

— Какие они боссы? — не соглашался Говоров. — Цуранов еле-еле институт закончил, и Вельветов, да и остальные… Алинка и Валька бабы красивые, только без ошибки трех слов не напишут.

— Сейчас это ничего не значит, — махнул рукой Егоров. — Знания, грамотность и все такое никому не нужны. Сейчас время дураков. А наглость — второе счастье. Кто смел — тот и съел. А вначале еще у другого выхватил!

— Да они умней нас оказались, — закричала обиженная Осколкова. — Потому что готовились жить, а не пахать!

— Ничего умного в них нет. Кто ж тогда мог знать, что ни диплом с отличием, ни знания никогда больше не понадобятся? Если бы все оставалось по-прежнему, мы бы сидели наверху, а они здесь, — пробурчал Семенов.

— Ладно, хватит плакаться, — сказал Шеремет. — Димки вон вообще не стало. Давайте за упокой, не чокаясь…

— Дурацкая смерть, — заметил, пока разливали, Андрей.

— Но Димка-то был не дурак! Ты вспомни — он каждый семестр повышенную стипуху получал! — Шеремет поднял стаканчик: — Дернули!

Выпили. Закусили копченой колбасой. Сергей отметил, что нарезка-то дешевенькая, не такая, как наверху. Больше на это никто внимания не обратил.

Димка, общий любимец, гитарист, поэт, мастер на розыгрыши, капитан факультетской команды КВН, в годы прихватизации вообразил себя журналистом, стал выпускать какую-то бурно-демократическую газету, брякнул слишком много правды, нажил врагов, влип в неприятности и крепко запил. Он пропил все, чем владел, переселился на городской рынок к бомжам. Однажды зимним утром его нашли замерзшим в подъезде дома, где жила давняя его любовь. Шел к ней, шел, да постучаться не решился… Как безработный в Америке из старых советских фильмов.

— А интересно, если бы он к Любке постучал, она бы открыла? — спросил Андрей.

— Какой «открыла»?! — вмешалась Медведева. — У нее муж, ребенок!

— Значит, все правильно? — спросил Говоров. — Замерз — и замерз?

— Такова жизнь, — кивнула Осколкова. — Я бы тоже не пустила. То есть если бы у меня семья была. А так открыла бы, обогрела. Только он ко мне не пришел.

— Кто нужен — не открывает, а кто открывает — не нужен, — философски произнес Шеремет. Осколкова обиделась.

— А где Верка Тюрина? — спросила Медведева, обращаясь к Говорову.

Тот качнул головой:

— Откуда я знаю?

Они встречались на пятом курсе, Говоров был влюблен, все думали, что они живут на полный ход. А на самом деле они так и проходили под ручку до госэкзаменов. В кино, в кафе, мороженое ели… У него-то ни денег, ни кола, ни двора. После выпуска, так и не дождавшись ничего внятного от Говорова, она стала гражданкой Погосовой, супругой домашнего тиранчика, не могущего поверить в свою бесплодность.

А ещё через четыре года, после многочисленных витиеватых восточных оскорблений и скандалов получив развод, — госпожой Милькис. И вот тут уж повезло так повезло! Арончик Милькис из третьей группы, начавший ещё в институте торговать диковинными тогда ноутбуками и «левым» программным обеспечением, сильно раскрутился за эти годы и увёз белокожую и златовласую Веронику на Святую землю, где она родила ему двух черноволосых кареглазых пацанят.

А что ещё нужно для счастья молодым благополучным людям?!

Но рассказывать обо всем этом Андрей не хотел. Любые разговоры о Верке выводили его из равновесия, а на душе начинали скрести кошки.

Потом все опять сидели за одним столом, алкоголь как бы стер невидимые границы, но не до конца. Как-то так получилось, что непривычный к спиртному Говоров к концу вечера заметно опьянел. Он помнит, что ходил с рюмкой наперевес, со всеми чокался и пытался завести хороший, умный и содержательный разговор, но ничего не получалось. Кто-то его просто не слушал, кто-то нес в ответ чудовищную ахинею.

— Как же ты упустил свою Веронику? — спросила Валька Шальнева. — Лох ты, Андрюша!

— Да никакой я не лох! Я… Я…

— Лох, лох. Лошарик, — подтвердил Конь, обнимая Вальку за талию и увлекая за собой.

Оглядевшись вокруг, Говоров обнаружил, что почти все уже разъехались. Стоянка у «Медеи» была пуста, только Цуранов и Конь усаживали в праворульную красную «Тойоту» смеющихся девчонок. Это были Шальнева и Гусева.

— Постойте, — бросился к ним Андрей. — Довезите до города!

— Как же мы тебя довезем? Мест-то свободных нету! — ответил Цуранов, забираясь за руль.

— Точно, — заржал Конь. — Хочешь, держись за бампер и бежи следом…

— Так я сзади, с девчонками помещусь…

— Еще не хватало, чтобы он нас заблевал, — недовольно сказала Алина.

— Да у меня самого машина есть! — вытащил Говоров последний козырь. — Вот стартер новый куплю и подвезу куда хотите.

— Представляю! — хихикнула Шальнева.

— Никогда ты новый стартер не купишь, братское сердце! — со значением сказал Конь и свысока похлопал его по плечу.

— А почему это?

— А сам подумай, — Конь сел рядом с девушками и стал хватать их за коленки. Те весело завизжали.

Андрей подумал, но ничего не придумал и промямлил:

— Фигня. Вот заведутся деньги, и куплю…

— Тараканы у тебя заведутся! А деньги сами не заводятся!

Цуранов на полную громкость врубил музыку, Конь захлопнул дверцу и облапил сидящую рядом Алину. Красная машина уехала, ее пассажирам было хорошо и весело.

Униженный и оскорбленный Говоров остался один. Смеркалось, дул холодный ветер. Он машинально полез в карман и вытащил несколько купюр. Откуда? Тут же вспомнил, что занимал у Шеремета и Игнатьева. Тьфу, неудобно-то как! Собрались прошлое вспомнить, а он — как попрошайка. Зато теперь можно взять такси. Опять глупость — получается, он на такси занял… Может, правильно говорят, что он лох?

Глава 2

Все средства хороши…

Рейдерская группа «Консорциума» обустроилась в Тиходонске основательно. Арендовали на тихой улочке дом из двух половин, в нем с комфортом разместились Храмцов и Канаев. Бойцы расселились на этом же квартале, а двое постоянно несли службу во флигеле при начальстве. После звонка из Москвы Семен Борисович обошел местное руководство: представился, познакомился, оказал уважение. Ему даже помогли снять офис в самом центре, наискосок от городской администрации: старинный солидный особняк со своей территорией, обнесенной кованой оградой — очень солидно и представительно. Обставились новой мебелью, наняли водителей, секретарш, курьеров. Работа закипела.

— Короче, схема такая, — ставил задачу Семен Борисович, а Палыч и Олег Сергеевич внимательно слушали. — Я двигаюсь по правовой линии. А вы подрабатываете неправовое воздействие. Я имею в виду психологическое, моральное и так далее. Без крайностей…

Палыч кивнул.

Олег Сергеевич хрюкнул. То ли сдерживаемый смех прорвался, то ли несогласие выразил.