12 табуреток. Непридуманные истории о тех, кто не погашает кредиты - Бориз Йана. Страница 44

Если вы думаете, что Тимур был альфонсом и жил на содержании дражайшей половины, это не так. Подруга дней его суровых тоже не считала нужным трудиться, так как произвела на свет и вырастила трёх замечательных детей, двое из которых уже завершили свой путь на стезе образования и были вполне пригодны для трудовой деятельности. Вот так и сложился бюджет семьи – из пенсии отца и заработка двух дочерей.

Заботливый папаша пришёл в МФО, гонимый треволнениями и собственной супругой. Как вам уже известно, Тимур был счастливым отцом не одной, а двух дочерей подвенечного возраста, которые по воле счастливого случая одновременно засобирались замуж. Благоверная настаивала на достойном пиршестве, которое, увы, было не по карману отставному полковнику милиции Делать одну свадьбу, а вторую отдать замуж по-скромному было бы несправедливо. Отказаться от обоих пышных торжеств и вовсе не приходило в голову: а зачем тогда растили дочерей-красавиц на зависть соседям и злобным менеджерицам микрофинансовых организаций? Поэтому, была не была, решили отпраздновать обе гулянки, а потом уж как Бог пошлёт. Вернее, Бог здесь ни при чём, расчёт шёл на богатые подношения родни, как это и принято у местного народонаселения.

Честно сказать, кредитчики не приветствуют тех, кто пирует за наш счёт, то есть берёт займы на банкеты. Но что делать? Нельзя же отказать клиенту по причине того, что он глупо планирует свой бюджет?

В качестве обеспечения приняли домик семьи, а больше у них ничего и не было.

Домик был так себе, скорее халупа, но в неплохом районе. Место действительно красивое – предгорье Кок-Тобе, очаровательный холм за Восточной объездной магистралью, откуда открывался вид на восточную часть прекрасной Алма-Аты, не загрязнённую дымным выхлопом, не застроенную пиками высоток. Небольшие коттеджи в окружении пышных садов соседствовали с участком Тимура и его команды, но, в отличие от знаменитого тёзки, наши герои не прикладывали особых усилий для его преобразования и процветания. Экстерьер был неоднократно и неуклюже подлатан, но настроение портил не столько внешний облик жилища, сколько прилегающий приусадебный участок: ни одной клумбы или хотя бы грядки, ни одного приличного кусочка газона – лишь вытоптанный грунт и кучи мусора в разных неподходящих углах. Видимо, отставной милиционер когда-то собирался приводить жильё в порядок: однажды приобрёл горстку бруса, в другой раз – несколько мешков цемента, которые потом лежали посередине двора и тосковали в забвении. К забору были прислонены девственно новые и чистые грабли – единственный правильный предмет на участке, не поржавевший и не покосившийся, и они диссонировали с хлипким заборчиком и шмыгающим от ветра шифером на крыше сарайчика. Зачем-то перед крыльцом стояло детское корытце. Возможно, его забыли здесь после купания младенца, и оно простояло так лет пятнадцать-двадцать. Может быть, собрались завести кур, но после установки корыта для их поилки внезапно передумали.

При обозрении интерьера напрашивалась формулировка «слепила из того, что было»: все двери разномастные, все окна разнокалиберные, в разных комнатах индивидуальное напольное покрытие, иногда – по два вида линолеума в одной комнате. Печальная стиральная машинка почему-то скучала в спальне. Почему? Как она подсоединена к коммуникациям? Обои нестарые, но наклеены кем-то явно спешившим и точно не мастером, о чём говорили «декоративные» складки на бумаге в самых неподходящих местах.

Мы бы не заметили радужного разнообразия оконных рам, если бы их прикрывали шторы, но ввиду отсутствия таковых удалось разглядеть не только рамы, но и щели в них, а также отопительные радиаторы, которые ожидаемо тоже оказались разномастными да ещё и покрашенными разной краской.

Одним словом, дом, который был предложен нашей организации в качестве залога, трудно было причислить к элитным особнякам, но и сумма кредита была невеликой, что-то около 7 000 долларов, по три с половиной на брата, то есть, на сестру. Поэтому кредитный комитет решил не огорчать беспокойных родителей и самих невест и одобрил очередной кредит на очередную свадьбу.

Финансовые показатели этого проекта были вполне кондиционными. Для сравнения скажем, что милицейская пенсия Тимура и зарплаты обеих его дочерей составляли сумму, втрое превосходящую сумму ежемесячного платежа по такому займу. Так думали кредитчики.

Сами-то заёмщики думали, конечно, иначе. Они рассчитывали, что гости, заранее оповещённые, принесут в качестве подарков кругленькие суммы в местной и свободно конвертируемой валюте. И сразу же, как только отгремят свадебные колокола, молодожёны вручат родителям с почтением, подобающим моменту, пухлые конверты, а родители, не задумываясь, понесут содержимое конвертов в микрокредитную организацию и закроют если не весь кредит, то львиную его долю.

Однако, говоря словами незабвенного Остапа Ибрагимовича, “жизнь диктует нам свои суровые законы”. Кредиты успешно потратили, а свадьбы провели не такие пышные, как рисовалось в мечтах: всё дорожало, за каждую мелочь приходилось платить, и даже за отсутствие этой мелочи. Пришел волнующий момент вскрытия конвертов. Но что-то молодожёны не спешили с поклонами, пришлось звонить, намекать, и, как все наверняка догадались, по законам жанра возводить очи горе и заламывать руки.

Дело в том, что на свадьбе невеста традиционно пребывает в белом подвенечном платье, у которого начисто отсутствуют карманы. Платье предназначено демонстрировать невинность, хрупкость и красоту новобрачной. Жених же, напротив, во время церемонии бракосочетания и последующего банкета одет в костюм, а у костюма карманы имеются. Вот в эти самые карманы и попали пресловутые презенты. Вожделенные конверты и конвертища были успешно оприходованы женихом и его роднёй, которые тоже потратились на проведение памятного мероприятия и тоже вполне резонно ожидали возмещения своих расходов.

Тимур с супругой дипломатично отправились навестить молодожёнов и побеседовать с свежеиспечёнными сватами. Картины преуспевающего быта они не застали ни у первой, ни у второй из дочерей.

Старшая ютилась с супругом в бывшей детской, где проживали вместе с ними ещё два младших брата её молодого супруга, а также приходил переночевать между сменами его дядя. Нарядное покрывало малинового шёлка с вышивкой в виде гусей-лебедей служило единственным украшением небогатого интерьера, но оно хотя бы возлежало на настоящей двуспальной кровати, не новой, но вполне крепкой, приобретённой у соседа в связи с переездом. Младшие дети спали на раскладывающемся диване, а приходящий дядя устраивался на ночь на полу. Комнатушка больше напоминала склад корпешек, одеял и подушек, между которыми прятались весёлые плюшевые мишки и задорно подмигивали глазками-пуговичками.

На кухне и вовсе не было места, так что Тимур постеснялся спросить, где же хранится посуда, отданная им за дочерью.

Сама же дочь, незадолго до того страстно стремившаяся замуж и требовавшая свадьбу, которая бы запомнилась на всю жизнь, теперь также неистово мечтала съехать вместе с мужем на съёмную квартиру. Хотелось ей помочь, поселить в отдельной квартире или хотя бы в отдельной комнате, чтобы вещи новобрачной, собранные накануне свадьбы заботливой материнской рукой, не лежали в китайских клетчатых сумках, а комфортно располагались в шифоньерах и комодах. Если бы не благотворное действие алкоголя, призванного смягчать все житейские неурядицы и разочарования, настроение у родителей могло бы и вовсе ухудшиться, но волшебное 40-градусное зелье отлично умело приукрашать как быт, так и лица.

Вторая дочка жила не лучше, зато отдельно, в малосемейном общежитии, которое её супруг арендовал вместе с семьёй своей сестры, воспитывавшей двух очаровательных, но непоседливых и шумливых малышей. У них хотя бы наличествовала небольшая комнатка, предназначенная только этой первичной ячейке общества. Но и ответственность приходилось нести за неё тоже персонально: арендную плату надо было вносить наравне с сестрой.