Лучший частный детектив - Молчанова Ольга Павловна. Страница 11

Медленно шёл пятый день моего пребывания на отдыхе. Я втянулся. Ритм ежедневных процедур стал привычным и даже доставлял удовольствие от размеренной и здоровой жизни на безукоризненно чистом воздухе.

Однажды вечером я довольно быстро прошёл плановые пять километров до озера и обратно. Было ещё довольно светло. На окраине посёлка моё внимание привлекла группа местных жителей, что-то оживлённо обсуждающих. Я замедлил шаг и прислушался. Один из мужчин возбуждённо рассказывал, что вчера утром ему удалось из арбалета подстрелить того самого неуловимого волка, который повадился таскать овец из его стада.

— Огромный такой волчара, — жестикулируя, говорил он. — Если бы сам не видел, то не поверил бы, что такие бывают. И не напрасно его называют Призраком: появился, тварь, словно ниоткуда. Совершенно бесшумно перемахнул через ограду и с овцой в пасти тут же прыгнул обратно. Но я ждал его и выстрелил в этот самый момент. Попал в серого, конечно, случайно, врать не стану: Аллах помог, наверное. Волчара взвизгнул, овцу выронил и бросился в лес. Я видел, как он бежал как-то боком, кровь потом на траве нашёл. Я к тому веду, мужики, что, может, облаву устроим? А чё, возьмём собак, ружья и пройдёмся по следу. Наверняка ведь найдём его. Ну как, мужики?

Раздался нестройный шум голосов. Обсуждали недолго, а потом один из присутствующих — я понял, что это был начальник местного отделения лесничества — сказал:

— С волком не всё ясно. Уж больно умён этот Призрак: лишнего никогда не берёт, овец почём зря не режет. Ранен он. Выживет или нет, это как Аллах рассудит. Лично я бы его не трогал. Спросите почему, отвечу: не знаю, но трогать не советую.

— Тебе легко говорить, это же он не твоих овец порезал…

— Не моих, согласен. Но в твоей отаре, Абдулла, насколько я знаю, овец штук двести, а сколько волк унёс? Три, четыре, не больше. И хрен с ними, не обеднеешь. Считай, что налог заплатил.

Я не стал слушать продолжение разговора и вернулся в санаторий. Уже у ворот раздался зуммер телефона. Звонил Успенцев, сказал, что реально сможет быть только дня через три-четыре. Раньше начальство не отпустит. Мы посокрушались, но что делать, восприняли это, как стечение неблагоприятных обстоятельств, играющих пока не на нашей стороне.

На мостике я остановился и стал смотреть вниз на чистый поток, текущий с гор. Странное чувство вызывает струящаяся между камней вода. Ощущение такое, словно она смывает все твои проблемы, накопившиеся за прожитые годы, и уносит прочь, далеко отсюда, в море. Там они без следа растворяются в черной бездне, в слое воды, пропитанной сероводородом.

Спустя час я вернулся в корпус. В темнеющем небе уже висела большая часть лунного диска.

Следующий день у меня был свободен от процедур. Я с вечера продумал, чем займу это время. В багажнике моего «Туарега» лежал хороший горный велосипед со снятыми колёсами. Привести его в рабочее состояние было делом нескольких минут. Ещё в городе я приобрёл подробную карту Горного Крыма и даже наметил два-три маршрута. Один из них пролегал к селу Высокое. Путеводитель утверждал, что это одно из самых красивых мест на полуострове. Татарское название селу — Керменчик, то есть маленькая крепость — дало небольшое военное укрепление, остатки которого всё ещё можно увидеть на вершине одной из ближайших гор. Село располагалось в живописной долине ручья Кечит-Су. В его окрестностях сохранились развалины одиннадцати православных церквей времён княжества Феодоро.

Попасть в село можно было, не мучаясь, на автомобиле, через райцентр Куйбышево по сравнительно приличной дороге. Но мы не из тех, кто ищет лёгкие пути в поисках новых впечатлений. Второй, более короткий маршрут, пролегал через Солнечноселье и далее по горным тропам, как-то невнятно обозначенным на карте.

Со мной за столом сидел молодой парень. Он был в прошлом гонщиком, попал в серьёзную аварию и теперь два раза в год поправлял своё здоровье в «Чёрных водах». Сервер, так его звали, каждый раз приезжал на микроавтобусе, имея в салоне мотоцикл. Он утверждал, что нет окрестных вершин, где он не побывал бы на своей японской машине.

Узнав, чем я собираюсь заняться, Сервер сказал, что быстрее и проще, естественно, ехать нижней дорогой автомобилем, а не велосипедом. Но если хочется экзотики и экстрима, то, конечно же, всего этого неизмеримо больше в горах. Он нарисовал на карте путь, которым следовало пробираться от санатория к Высокому. Правда, предупредил, что после такой езды ноги и задницу я буду ощущать ещё довольно долго. И ощущения эти будут не самыми приятными в моей жизни. Впрочем, узнав, что велосипед у меня марки «Саnnоndale», смягчил оценку последствий моего мероприятия от «умеренно негативной» до «умеренно позитивной».

Ранним утром я собрал велосипед и соответствующим образом экипировался: кеды, джинсы, бейсболка. В рюкзаке разместились куртка, несколько бутербродов с ветчиной, сыр, пара лепёшек, яблоки, бутылка воды и термос с кофе. В отдельном кармане лежали планшет, телефон и карта. Хотя вряд ли в горах можно было рассчитывать на хорошую сотовую связь.

Подумав, я добавил аптечку, универсальный трансформер, легко превращающийся то в пилу, то в кусачки, то в отвёртку, а в задний карман джинсов положил увесистый складной нож с выбрасывающимся воронёным лезвием. Он был куплен недавно в поселковом магазинчике, после того, как в разговорах местных жителей по разному поводу прозвучало слово «волки». Чем черт не шутит, а вдруг и впрямь они объявились в окрестных лесах.

Около восьми часов я выехал за ворота санатория, рассчитывая вернуться к вечеру.

Сравнительно быстро я добрался до Солнечноселья, где был с энтузиазмом встречен местными пацанами, увидевшими необычный велосипед. Они-то и указали мне дорогу, которая, по их мнению, вела в сторону села Высокое. Это недалеко, утверждали они, километра три, не более. Дорога, правда, плохая. Направление совпадало с тем, что обозначил на карте Сервер, и я без колебаний углубился в лесной массив.

Старая дорога оказалась основательно разбитой. Остатки асфальтового покрытия вскоре сменились гравийным, а затем и вовсе пошла грунтовка. На ней всё чаще стали попадаться ямы, заполненные водой. Дорога становилась всё уже, и вскоре ширина её местами стала не превышать полутора метров. В одном месте она неожиданно раздвоилась. Такое не было предусмотрено в инструкции, выданной Сервером, да и мальчишки почему-то не упоминали об этом.

Я подумал и выбрал ту, что вела левее. С обеих сторон ставшую совсем узкой дорогу окружали деревья. Стало сыро и как-то неуютно. В глубине души я уже стал сожалеть, что пустился в это рискованное мероприятие.

Спустя час лес стал редеть, и вскоре я понял, что выехал на водораздел. Судя по времени и расстоянию, мне уже давно пора было подъезжать к Высокому, но этого почему-то не случилось. Справа от меня уходил вниз пологий склон горы, поросший травой и кустарником, слева было сплошное переплетение орешника, кизила и старых буковых деревьев, а дорога всё продолжала узкой лентой стелиться под колёса велосипеда.

Наконец она окончательно превратилась в тропу, которая уже не петляла как раньше, уходя вверх, а шла почти горизонтально. Ещё немного — и я выехал на небольшую полянку. Отсюда открывался красивый вид на оставшуюся позади долину. Прошло уже более двух часов с того момента, когда позади меня остались ворота санатория. Начинала сказываться усталость, и мне подумалось, что неплохо было бы передохнуть здесь, а заодно и сделать несколько снимков окрестностей.

Я положил велосипед на тропу, налил из термоса кофе в пластиковый стаканчик и сел на краю уходящего вниз склона. Горячий напиток взбодрил, снимки вскоре были сделаны, планшет и термос заняли свои места в рюкзаке. Я, решив продолжить путь, наклонился над велосипедом и в этот момент почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Ощущение было таким, словно на тебя в жару плеснули стакан холодной воды.

Мой тренер по боевому самбо учил, что в подобные минуты, не подавая вида, что противник тобою обнаружен, следует как можно быстрее изменить позицию и принять соответствующую стойку. Я резко сделал выпад влево, собрался и выпрямился в сторону деревьев, откуда исходила угроза. В правой руке, прижатой к бедру, у меня был зажат нож с раскрытым лезвием.