Лучший частный детектив - Молчанова Ольга Павловна. Страница 29

Вскоре он понял, что её мечты чаще всего были связаны с неким условным мужчиной, который непременно должен был появиться в её жизни: сильный, умный, надёжный. Его внешние качества время от времени слегка менялись в сознании девушки в зависимости от содержания очередного фильма или новой книги. Было забавно наблюдать это со стороны.

Человек невольно сравнивал себя с ним и понимал, что сам он лишь интеллектуально соответствовал требованиям Ирины к придуманному персонажу. Всё остальное, то есть его оболочка, никак не вписывалось в представления девушки об идеальном мужчине. Но сейчас у него были свои, пока ещё туманные, представления о собственном будущем, у него появилась надежда изменить собственную жизнь, и он не мог выбросить из головы свою нечаянно обретённую женщину.

Между тем его мастерство проникновения в параллельный мир росло. Человек уже мог ненадолго переносить туда с собой небольшие предметы. Проходило несколько часов, иногда сутки, и предметы возвращались в точку отправления, то есть в его комнату на шестом этаже десятиэтажного панельного дома.

Так однажды он набросал четверостишие Хайяма на листочке бумаги в клеточку, который вырвал из блокнота, вложил его в конверт и отправил девушке. Послание, лежащее на столе в кухне, она увидела утром, и была удивлена, прочитав стихи, но не испугана, как можно было предположить. Тогда человек стал отправлять ей письма одинакового содержания чуть ли не каждый день. Ирина читала их и аккуратно складывала в ящик стола. Вскоре стало ясно, что это начинает не на шутку беспокоить девушку, а когда она обнаружила, что все письма, кроме последнего, вдруг исчезли, это привело её в состояние паники. Она решила, что кто-то со злым умыслом преследует её, терроризирует и, кроме того, тайно проникает в квартиру.

Спустя несколько дней человек обнаружил вечером свою звёздочку, как он про себя стал называть Ирину, в другом месте, где она собиралась ложиться спать. Из потока мыслей девушки он понял, что она ищет защиту от непонятного вторжения в её жизнь. И обеспечить эту защиту взялись двое мужчин, параметры волновых пакетов которых совершенно не совпадали с его собственными. Он так и не смог взломать их.

Это рассердило человека. Ночью он впервые усилием воли смог ненадолго материализоваться рядом со спящей девушкой. Она была очаровательна в неярких лучах света, падающего на кровать из окна. Его собственная тень была отчётливо видна на полу. Он оставил очередную записку со стихами и некоторое время, преисполненный нежности, любовался ею.

Потом Ирина неожиданно проснулась и, кажется, успела заметить его, стоящего у окна. Это испугало девушку. Она замерла, а затем медленно протянула руку к висящему на стене бра. Человек улыбнулся и всё тем же усилием мысли мгновенно вернул себя домой, поняв, кроме прочего, что уже может перемещать в пространстве не только сознание, но и собственное тело.

Вот уж четыре дня как мы блаженствуем в Бабайковке. Мы — это я, Лёшка и Ирина. Журналист вообще птица вольная, а мой друг и девушка на своих работах оформили соответствующие отпуска. Наша жизнь проста, как чириканье воробья за окном моей комнаты. Подъём часов в восемь-девять, неспешный завтрак на веранде большого дома, выходящей в сад, потом прогулки в лесу за рекой, куда можно перейти по мостику, требующему починки, затем обед и личное время до вечера.

Поздний ужин, так же как завтрак и обед, проходит там же, в доме, где разместились Успенцев и Ирина. Здесь ведутся разговоры, которые начинаются, как правило, ни о чём, но неизбежно смещаются в сторону проблемы, которая привела нас сюда. Она всё ещё далека даже от намёка на понимание происходящего.

После ужина опять-таки следует личное время, которое каждый из нас заполняет по своему усмотрению. Лёшка уделяет максимум внимания Ирине, что ей явно нравится. Ирина пытается работать, что не нравится Лёшке, и он всячески препятствует этой затее. Я же усаживаюсь с ноутбуком у себя в мансарде, и до глубокой ночи пытаюсь в бесконечном море информации выудить хоть что-то, связанное с теми необычными явлениями, которые преследуют девушку. Увы, пока мне не удалось преуспеть на этом поприще. Это несколько нервирует, но я уверен, что найду решение очередной загадки. Лавры легендарного Холмса не дают мне покоя.

Конец октября в этом году изумительно хорош. Деревья в лесу за рекой раскрашены в основные цвета осени, среди которых преобладают всевозможные оттенки жёлтого и багряного. Сосны вкрапляют тёмно-зелёные пятна в этот однотонный ковёр. Вода в реке прозрачна и ощутимо прохладна. Тёмные щупальца водорослей у тёмного дна мерно извиваются вслед за небыстрым течением. Яркие листья всё чаще срываются с деревьев, планируют на поверхность воды, и словно детские кораблики медленно уплывают куда-то вниз.

Днём ещё тепло и безветренно, но темнеет уже рано, а вечера коротки и наполнены свежестью. Тёмное небо усеяно удивительно близкими звёздами. Они переливаются в паутине Млечного Пути, манят к себе человека, который запрокинув голову, в щемящем восторге вглядывается в эту мерцающую россыпь, ощущая себя одновременно и её малой частичкой, и той бесконечностью, в которой кажется крупинкой это ночное великолепие.

Ближе к утру, на рассвете, белесый туман стелется над рекой, путается в деревьях, а на зелёной влажной траве всё чаще встречаются пятна инея, предупреждая о близкой зиме.

Люблю я эту пору года. Она располагает к одиночеству, душевному равновесию и неторопливому осмыслению жизни.

Утром, на пятый день нашего пребывания в селе, мы, как обычно, собрались к завтраку. Впрочем, десять утра трудно назвать утром, а тем более ранним. Я и Успенцев появились на веранде первыми. Настроение у нас было бодрое, к тому же оказалось, что Варвара испекла стопку золотистых блинов и добавила к ним домашнего приготовления сметану, творог и масло. Всё это великолепие стояло на столе, окутанное ароматом свежесваренного кофе.

Вслед за нами минуту спустя показалась Ирина. Все поздоровались и сели за стол.

— Жизнь, похоже, удалась, — философски заметил Успенцев. — Спасибо, Варенька, вы просто волшебница!

— На здоровье! — отозвалась хранительница нашего поместья, раскладывая по тарелкам глазунью. — А что это Ирочка такая задумчивая? Или что случилось?

— Да нет, Варя, всё нормально. Просто голова с утра чуть тяжёлая.

— Так это, наверное, от нашего воздуха. Ещё день, другой — и привыкнете.

Убедившись, что её подопечным не грозит голодная смерть, Варвара ушла к себе на подворье.

Какое-то время за столом царило молчание, нарушаемое только лёгким позвякиванием приборов. Нарушил его Лёшка.

— Что с тобой, Ира? — спросил он. — Я же вижу, что у тебя не всё в порядке.

Девушка отложила в сторону нож:

— Даже не знаю, что сказать… Я всё ещё не уверена, но мне показалось, будто бы этой ночью снова видела своего преследователя. Причём вначале всё происходило как бы во сне, но проснувшись, я увидела, что он стоит у окна, прислонившись к подоконнику и скрестив на груди руки. На него падал свет от наружного фонаря, и мне хорошо было видно, как он сделал приветственный жест в мою сторону, что-то сказал и исчез. С той минуты мне уже не спалось, поэтому, наверное, и вид у меня соответствующий.

— Но, похоже, что этот визит ночного гостя в отличие от предыдущего не испугал тебя, — добавил я, внимательно слушая Ирину.

— Да, я тоже это отметила. Думаю, причина кроется в этом необыкновенном продолжении сна. Я как бы привыкла к тому, что вижу его, и меня расположила улыбка: такая не может быть у плохого человека.

— Но всё-таки, что это было: сон или явь, как ты думаешь? — спросил Успенцев, отрезая аккуратный кусочек от очередного блина.

— Не знаю… Думаю всё-таки, что это был какой-то странный сон, чудесным образом перешедший в действительность.

— Интересно, — продолжил Лёшка, в котором, похоже, на время утих воздыхатель и проснулся начальник убойного отдела, — а ты можешь описать этого человека? Как он выглядел: рост, внешность, во что был одет. Одним словом, попытайся припомнить малейшие детали ночного визитёра. Кстати, он в этот раз не оставил своей обычной записки?