Беспредел (сборник) - Коллектив авторов. Страница 13

Киря жил с братьями в одном дворе. Мелкий, лопоухий, вертлявый, всегда с козявками и соплями на рукавах, он быстро сдружился с Лериком – подкупил его третьим «Варкрафтом», DVD-проигрывателем и полным еды холодильником. Киря тоже был «безотцовщиной», но с оговоркой – время от времени к его размалеванной мамаше приезжал на день-два бритоголовый мужик, которого Киря называл «папой». Миху такие знакомства Валерки в восторг не приводили, но он терпел – для него Киря стал тем, к кому можно сплавить Лерика, если у мамки случался очередной «приход».

Отца Миха не знал. Лет с десяти, как старший, он взвалил на себя ответственность за обоих – мать и брата, еще задолго до того, как родительницу увезли на скорой. В тот раз случился особенно тяжелый приступ – она три дня кряду материлась, жевала губки и бытовую химию, ссорилась с голосами в голове, ползала по ею же заблеванным полам – без перерыва на сон. И вдруг завалилась набок посреди коридора – точно игрушка, у которой кончился заряд. В больнице потом сказали – кровоизлияние в мозг.

Работать Миха начал с младых ногтей – мамке задерживали пенсию по инвалидности, дома хоть шаром покати, все уходило на выпивку. Наверное, так он и упустил Валерку. Миха – с раннего возраста крепкий и плечистый – сначала таскал на рынке коробки за смешную сотку в день, потом устроился на склад. Лерик же добывал деньги по-своему: играл в автоматы, сдавал не пойми откуда берущийся цветмет и постоянно отирался с Кирей. К пятнадцати годам Миха успел сорвать спину, начал курить и обзавелся внушительными «банками» – как у молодого ван Дамма. Валера, наоборот, опух и расплылся – от постоянного поедания «Сникерсов» и сидения за компом у Кири. Тот тоже изменился – из капризного избалованного неряхи превратился в долговязую бледную тень с вечными мешками у глаз и торчащими в стороны ушами. Постоянно нес стремную чушь: про закладки, соли, «темный интернет» и снафф-видео. С нервной усмешкой к месту и не к месту вставлял фразу: «Будешь слишком аппетитным – тебя сожрут!» Ходили слухи, будто что-то с ним случилось, возможно, связанное с его «папой», который вдруг просто перестал приезжать. Миха же был уверен, что Киря подсел на какую-нибудь пакость, так что, на всякий случай, на правах старшего советовал держаться Лерику от него подальше. Но Валерка игнорировал наставления и продолжал общаться со странным приятелем. Временами из Кириной квартиры Лерик приносил пугающие идеи. Пару раз включал Михе на телефоне видео, вроде тех, где какой-то ублюдок отрезал визжащему щенку лапки садовым секатором, или где изящная азиатка насмерть топтала каблуками кролика.

– Прикинь, такой видос можно за штуку баксов продать! У нас же тут этих дворняг как собак нерезаных! – усмехался Валерка собственному каламбуру, но Миха оставался непреклонен.

– Таким только мрази занимаются. – И, если чувствовал, что Валерка вот-вот даст слабину, спрашивал: – Ты че, мразь?

И Лерик обреченно мотал головой – мразью он быть не хотел. По крайней мере, Миха на это надеялся.

Может быть, поэтому он и оговорил себя, когда менты извлекли из туалетного бачка пузатый, набитый таблетками пакет, – верил, что у брата еще есть шанс остаться нормальным человеком.

И теперь предстояло выяснить, не ошибся ли он в Валерке.

Родной город встретил жарким маревом; градины пота катились по спине, выступали на висках. Зайдя по дороге в магазин, Миха купил на остатки пособия нехитрой снеди. К алкоголю он так и не пристрастился – не мог изгнать из головы воспоминание о том, как мать предлагала себя соседу за бутылку.

Домофон не работал. Миха шмыгнул в прохладное нутро подъезда. Под почтовыми ящиками валялись разбросанные листовки. Он выругался:

– Свиньи!

Миха вставил ключ в скважину, потянул; дерматин с чмоканьем отвалился от дверного проема. Еще не осознавая толком почему, Миха выронил сумку и поспешно зажал нос. Глаза слезились, вглядываясь во тьму прихожей, а квартира выдыхала в лицо тяжелую вонь пополам с мушиным жужжанием. Одна муха села Михе на палец, и тот махнул рукой, сгоняя насекомое. Тут же запах, подобно хищному зверю, набросился на ноздри пришедшего, принявшись терзать их изнутри – царапать гнилостными нотками слизистую, перекатываться соленой вонью застарелого пота и мочи, щекотать пылью и дразнить не пойми откуда взявшимся химозным клубничным ароматом. А еще в квартире явственно ощущалось чье-то враждебное присутствие. До того явственно, что рука сама принялась нащупывать в сумке что-нибудь, что сошло бы за оружие.

Паника накатила мощной волной. «Во что ж ты опять ввязался? Соли? Закладки? Детское порно?» Перед глазами плясали картины, одна страшнее другой: как Валерик вяло хнычет, пока ему в зад засовывают бутылку из-под шампанского; как эта же бутылка разбивается внутри него после очередного удара остроносым мокасином; как брат ползает по квартире, оставляя влажный след, точно гигантская улитка…

На полу действительно виднелись какие-то бурые потеки. Кровь? Дерьмо?

Он шагнул в квартиру, и мухи, встревоженные, поднялись в воздух, замельтешили перед глазами. Одна залетела прямо в ноздрю, и Миху едва не стошнило. Съеденный на станции беляш в сопровождении кофе и желудочного сока подкатил к горлу. Нога вляпалась во что-то склизкое, мягкое и поехала по коридору, так что Миха едва не сел на шпагат – прямо во влажные пятна, что так занимали мух.

Удержав равновесие, Миха бросил сумку на заваленное газетами трюмо. В квартире было темно, окно на кухне заклеено намертво обрезками обоев, и лишь тусклый свет подъездной лампы позволял прокладывать путь меж вздувшихся истекающих гноем мусорных пакетов. Подошвы липли к линолеуму, будто намазанные клеем. Наконец он добрался до Валеркиной комнаты, обнял пальцами дверную ручку – та была скользкой – и, задержав дыхание, рванул дверь на себя, ожидая чего угодно – кровавой бани или наркопритона. Но это…

Брат как ни в чем не бывало сидел перед монитором – спиной ко входу, абсолютно голый. С боков свешивались тяжелые складки, похожие на сдувшиеся спасательные круги. «Поднабрал», – машинально отметил Миха.

Вонь в Валеркиной комнате достигала оглушительного апогея. Казалось, вдохнув разок этот спертый застоявшийся воздух, сдобренный ароматами всех телесных жидкостей во всех возможных состояниях, он уже никогда не сможет почувствовать никакого иного запаха – обоняние просто отключится, как рвутся барабанные перепонки от громкого звука или выгорает сетчатка, если долго смотреть на солнце. Но даже вонь отошла на задний план, когда Миха разглядел творящееся на мониторе. Там, размазывая слезы по лицу, голый мужик натурально имел собаку. Облезлая дворняга огрызалась и пыталась укусить партнера, но тогда из-за кадра появлялась рука и хлестала собаку по морде чем-то длинным, отчего на шкуре оставались кровавые подтеки. Застыв, Миха со смесью дурноты и ужаса наблюдал за происходящим на мониторе и ритмично дергающимся локтем брата.

– Лерик, какого хуя?

Брат дернулся, как от пощечины, но на голос не обернулся. По всему его массивному телу пробежала болезненная дрожь, черные от грязи пятки оторвались от пола; пальцы ног поджались, и Миха с отстраненным спокойствием определил: Лерик кончил. Спустя секунду об пол с хлюпаньем шмякнулось что-то похожее на пластиковый тубус. Валера грузно встал из-за компьютера, потопал к брату, и Михе вдруг захотелось со всей дури садануть кулаком по этой прыщавой, заплывшей жиром и поросшей щетиной морде. А еще лучше – оттолкнуть, пнуть ногой в отвисшее брюхо. Словом, любой ценой удержать на расстоянии это чудовище, лишь отдаленно похожее на Валерика.

– Стой, блядь, где стоишь! – взвизгнул Миха, и брат послушно замер, развел руками, словно извиняясь. – Хули ты исполняешь? Почему в квартире срач? Ты без меня совсем опустился? Выглядишь как чухан и воняешь…

Теперь пазл сложился – источником оглушающего смрада был сам Валера. Детали его облика выплывали из полутьмы по очереди – красные глаза за линзами очков, крупный гнойник на подбородке и россыпь прыщей на лбу, пятна и потеки на груди; в спутанных волосах копошились вши. Источник клубничной примеси определить теперь тоже нетрудно – на краю стола стоял флакон с лубрикантом.