Атавия Проксима - Лагин Лазарь Иосифович. Страница 43

Не будем удивляться воинственности Наудуса, который с сегодняшнего утра был кровно заинтересован в войне, скорейшей и кровопролитнейшей, как держатель акций «Перхотт и сыновья» на целых тысячу сто кентавров. Куда более удивительно и страшно было то, что тысячи людей в Кремпе и многие миллионы других атавцев, которые не имели никаких военных акций и которым война грозила только тягчайшими бедствиями, проявляли в тот день такую же воинственность. Они были одурманены лжепатриотической пропагандой печати, контролируемой крупными монополиями.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

Хираму Нэверу, послу Республики Атавия в Пьенэме, выпала сомнительная честь быть у истоков этой самой фантастической и самой циничной из войн.

В ночь на двадцать пятое февраля в начале второго часа Нэвера вызвал к телефону Иеремия Волс, заместитель министра иностранных дел Атавии, исполнявший обязанности министра, так как министр, как известно читателям, застрял со всей атавской делегацией в Европе. Он продиктовал Нэверу личное послание сенатора Мэйби к вице-президенту и заместителю председателя совета министров Полигонии господам Дешапо и Могену. (Делегация Полигонии во главе с ее президентом также застряла в эти трагические дни на Земле).

Господа Дешапо и Моген приглашались принять участие в весьма срочном, секретном и жизненно важном для обеих стран совещании. Исполняющий обязанности президента Республики Атавия был бы рад видеть на этом совещании и виднейших представителей полигонских деловых кругов.

Не было еще и восьми утра, когда вице-президент Полигонии господин Дешапо, заспанный, наспех одевшийся, не успевший еще побриться, принял в своем кабинете атавского посла. Получасом позже они оба прибыли в резиденцию исполняющего обязанности премьер-министра господина Могена.

К девяти часам была окончательно сформирована полигонская делегация. Что же до места и времени встречи, то было решено полностью положиться на господа бога и сенатора Мэйби.

В два часа тридцать минут пополудни двадцать пятого февраля в прелестной вилле на высоком берегу пограничной реки Хотар, неподалеку от города того же названия, открылось это чудовищное совещание.

С атавской стороны, кроме главы делегации сенатора Мэйби, присутствовали исполняющие обязанности премьер-министра, министра иностранных дел, военный министр, начальник генерального штаба, президент компании «Перхотт и сыновья», председатель правления Всеобщей электрической компании, вице-президент авиационного концерна «Розовый гриф», президент акционерного общества «Химическое объединение», председатель совета директоров акционерного общества «Атавия-Металл», президент концерна «Мотор», президент банкирского дома «Вулф, Вулф и Снаф».

Полигонию представляли, не считая Дешапо и Могена, военный министр, начальник генштаба и руководители трех ее мощнейших банков и шести концернов, являющихся по существу дочерними объединениями соответствующих атавских корпораций.

Густая цепь агентов Бюро расследований окружала виллу, как бы охраняя участников совещания от мирной, залитой солнцем зимней панорамы, блиставшей за ее высокими и просторными окнами. Впрочем, вскоре после начала заседания шторы были опущены и работа продолжалась при электрическом свете.

– Господа! – открыл совещание Мэйби. – Я усматриваю глубокий смысл в том, что наша встреча происходит за круглым столом. Мы все одинаково заинтересованы в том, чтобы она привела к наилучшим результатам. Я молю об этом господа как атавец и христианин.

Он встал, молитвенно сплел пальцы рук и поднял к потолку, расписанному довольно легкомысленными картинками, морщинистое лицо с седеющими, коротко подстриженными темно-рыжими усами. Вслед за ним встали и в едином религиозном порыве подняли глаза к потолку и остальные участники совещания.

– Господа, – повторил Мэйби, выждав, пока все снова устроились в креслах, – у нас нет времени для долгих собеседований. Наши страны одинаково повергнуты судьбою в тягчайшие бедствия. На долгие годы, если не навеки, мы отторгнуты от Земли. Огромные капиталовложения, равно как и многие тысячи наших братьев, сыновей и внуков, остались на Земле без наших забот и попечения. Безбожие и коммунизм, покуда только тлеющие в порах нашего общества, могут в любой момент вспыхнуть всепожирающим пламенем, раздуваемым тайными агентами Кремля…

Он сделал коротенькую паузу, чтобы обвести глазами присутствующих. Полигонцы слушали в высшей степени внимательно. Атавцы столь же внимательно следили за выражением их лиц.

– И все же, – вздохнул Мэйби, – не эти тяжкие бедствия понудили меня пригласить вас сюда для неотложного обмена мнениями. Те, на кого всевышнему угодно было возложить тяжкий крест управления своими народами, привыкли к житейским бурям и научились преодолевать труднейшие испытания. Но, увы, на нашем и без того мрачном горизонте растет новая, в высшей степени зловещая туча. Грозу, которую она несет в своих страшных недрах, трудно переоценить. Эта туча сгущается с каждым новым облачком дыма из заводских труб. Я говорю о кризисе, о самом чудовищном, самом разрушительном кризисе, который взорвет наши страны, если нам суждено перекрыть клапаны нашей военной промышленности. И я полагаю, что было бы только благоразумно, если бы мы, возблагодарив господа нашего за то, что он дал нам силы и средства для того, чтобы воздвигнуть ее в столь впечатляющих масштабах, попросили бы его сейчас помочь нам более или менее безболезненно и безубыточно выбраться из положения, созданного его же благоволением.

Уже почти четверо суток, как мы лишены возможности вывозить продукцию нашей промышленности за пределы наших стран. Бог знает, когда эта возможность возобновится, если ей только вообще суждено возобновиться. И очень хорошо, что господь надоумил правительства наших стран закрыть на три дня все фондовые и товарные биржи. В противном случае и Полигония и Атавия уже задыхались бы в смертельных тисках биржевой паники. Крах, разорение, невиданная безработица, социальные потрясения неслыханной силы – вот что захлестнуло бы наши страны, если бы мы не закрыли биржи… Но, господа, долго держать их закрытыми, как вы сами понимаете, нельзя…

– А выход? – решился перебить его президент Полигонского национального банка. – Видите ли вы, сударь, выход из создавшегося положения?

– Вижу, – отвечал Мэйби. – Есть выход.

– Что же это за выход, господин сенатор?

– Война.

– Но с кем? Для войны нужны враждебные стороны!

– Атаво-полигонская война, сударь, – ответил Мэйби, отводя глаза в сторону.

Потребовалась довольно значительная пауза, чтобы до сознания полигонцев дошел истинный смысл этих слов.

– Война?! Между дружественными странами?!

– Война – это самая большая дружеская услуга, которую мы в настоящих чрезвычайных условиях могли бы оказать друг другу, – разъяснил Мэйби атавскую позицию. – Самое худшее, что грозит нам в нынешних условиях, это мир. Война – это безграничный спрос на военные материалы. Война убьет кризис. Если хотите, кризис будет первой и самой крупной жертвой нашей войны.

– Прекрасно сказано, господин сенатор! Но не буду ли я и мои близкие второй, пусть и менее крупной ее жертвой?

– Не беспокойтесь, сударь, все будет предусмотрено.

– Нас девять миллионов, вас – шестьдесят. Вы нас раздавите в две недели.

– Это не должно вас беспокоить. Мы будем воевать столько, сколько потребуется. Конечно, если вы не вздумаете вдруг капитулировать…

– А если мы вдруг вздумаем капитулировать?

– Сомневаюсь, чтобы вам это было выгодно.

– А если это нам вдруг покажется выгодным?

– Тогда вас свергнут.

– А когда нас свергнут?..

– Тогда мы постараемся поставить у власти более строптивое правительство.

– А если к власти придет действительно строптивое правительство?

– Я более высокого мнения о вашей полиции. Упрячьте радикалов подальше.

– Сколько мы имеем на размышление?