Екатерина II: алмазная Золушка - Бушков Александр Александрович. Страница 82

Единый самъ Государь терпѣлъ его грубыя, но справедливыя предложенія, и хотя съ стѣсненіемъ сердца, превозмогая себя, на оныя соглашался. Я слышалъ отъ очевидныхъ свидѣтелей и Василиій Никитичъ Татищевъ въ исторіи своей еіе вмѣстилъ, что бывши Государь въ Кронштатѣ, въ единомъ пиршествѣ окружающіе его вельможи начали превозносить его хвалами, говоря, что онъ болѣе отца своего. Между таковыхъ похвальныхъ воплей единой Кн. Я. Ф. Долгоруковъ въ молчаніи пребывалъ. Примѣтя сіе, Государь требовалъ его мнѣнія. Сей остроумный твердый мужъ не могъ вдругъ отвѣтствовать на такой вопросъ гдѣ состояло сужденіе между царствующаго Государя и его отца, обоихъ отличныхъ ихъ качествами. Взявъ нѣсколько времени подумать, сказалъ слѣдующее: исчисливъ онъ все подробно что Петръ Великій сдѣлалъ для пользы отечества, исчисливъ его труды и подвиги и наконецъ сказалъ; какъ великъ онъ есть во владыкахъ земныхъ, но продолжая говорилъ: всѣ сіи труды, всѣ сіи установленія неутверждаютъ еще внутреннего спокойствія государства и безопасность гражданскую въ жизни и имѣніяхъ, отецъ же твой, говорилъ, при тихости нравовъ начиналъ многое, но паче всего что онъ сдѣлалъ Уложеніе, которое нынѣ, при перемѣнѣ обычаевъ, перемѣны требуетъ; когда окончишь ты всѣ свои подвиги благими узаконеніями, тогда справедливо можно будетъ сказать, что весьма превзошелъ твоего отца. Государь возчувствовалъ всю справедливость его глаголовъ и согласіемъ своимъ мнѣніе его утвердилъ. Чегоже ради никто другой ни въ бесѣдахъ, ни въ Сенатѣ и нигдѣ индѣ таковой правды неговорилъ, какъ сей, безсмертія достойный Кн. Долгоруковъ? Того ради, что они болѣе желали пріобрѣсти милость Государскую, нежели чиновъ и имѣній; ибо въ самомъ дѣлѣ невидно, чтобы любимецъ его Кн. Меншиковъ, когда ему строгую правду представлялъ, чтобы Гаврила Ивановичь Головкинъ, Государственный Канцлеръ отвратилъ его отъ переписки съ Галембурхомъ, съ Горцомъ и съ англійскими и шкотландскими сообщниками претендента; ни Остерманъ, бывшій тогда въ маломъ чину, и написавшій требуемое письмо, несовмѣстность сего поступка представилъ; чтобы Иванъ Муссинъ-Пушкинъ его отъ какаго поступка удержалъ, чтобы Адмиралъ Апраксинъ имѣющій такую повѣренность, что вопреки сказалъ Государю. Но всѣ токмо согласіе свое изъявляли и впускали вкореняться лести и рабству, для собственныхъ своихъ прибытковъ, чему и самъ Государь и Кн. Я. Ф. Долгоруковъ противуборствовали. А съ другой стороны духовный чинъ, который его нелюбилъ за отнятія своей власти, грѣмелъ въ храмахъ Божіихъ его панегириками. Между сими Прокоповичь, который изъ духовенства, хотя нелюбви къ Государю неимѣлъ, но былъ совершенно ослѣпленъ честолюбіемъ, яко въ другія царствованія ясно оказалъ, выспренный свой голосъ на хвалы Государевы вознесъ. – Достоинъ онъ былъ многихъ похвалъ, но желательно бы было, чтобы они не отъ лести происходили, а похвалы Прокоповича сего непостриженнаго монаха, сего честолюбиваго архіерея, жертвующаго законъ изволеніямъ Бирона, сего, иже неустыдился быть судьею Тайной Канцеляріи, бывъ Архипастыремъ Церкви Божіей, были лестны, яко свидѣтельствуетъ его собственное сочиненіе «Правда воли Монаршей,» памятникъ лести и подобострастія монашескаго изволенію Государскому.

Сказалъ я, что сластолюбіе и роскошъ могли такое дѣйствіе въ сердцахъ произвести; но были еще и другіе причины, ироисходящия отъ самыхъ учрежденій, которыя твердость и добронравіе искореняли. Разрушенное мѣстничество (вредное впрочемъ службѣ и государству) и незамѣненное никакимъ правомъ знатнымъ родамъ, истребило мысли благородной гордости въ дворянахъ; ибо стали не роды почтенны, а чины и заслуги и выслуги; и тако каждый сталъ добиваться чиновъ, а не всякому удасться прямыя заслуги учинить, то за недостаткомъ заслугъ, стали стараться выслуживаться всякими образами льстя и угождая Государю и вельможамъ; а при Петрѣ Великомъ введенная служба, въ которую вмѣстѣ съ холопами ихъ носили на одной степени ихъ господъ въ солдаты, и сіи первые по выслугамъ пристойнымъ ихъ роду людямъ, доходя до офицерскихъ чиновъ, учинились начальниками господамъ своимъ и бивали ихъ палками. Рода дворянскіе стали раздѣлены по службѣ такъ, что иной однородцовъ своихъ и вѣкъ не увидитъ.

То могла ли остаться добродѣтель и твердость въ тѣхъ, которые въ юности своей отъ палки своихъ начальников дрожали? Которые иначе какъ подслугами почтенія немогли пріобрѣсти и бывъ каждый безъ всякой опоры отъ своихъ однодворцевъ, безъ соединенія и защиты, оставался единъ, могущій преданъ быть въ руки сильнаго.

Похвально есть, что Петръ Великій хотѣлъ истребить суевѣріе въ законѣ ибо въ самомъ дѣлѣ не почтеніе есть Богу и закону суевѣріе, но паче руганіе; ибо прописывать Богу неприличныя ему дѣянія сіе есть богохулить.

Въ Россіи бороду образомъ Божіимъ почитали, и за грѣхъ щитали ее брить, а черезъ сіе впадали въ ересь антропоморфитовъ. Чудеса, безъ нужды учиненныя, явленные образы, рѣдко доказанные, повсюду прославляли, привлекали суевѣрное богомоліе и дѣлали доходы развратнымъ священно служителямъ. Все сіе Петръ Великій тщился отвратить; указами повелѣлъ брить бороды, и духовнымъ регламентомъ положилъ преграду ложньмъ чудесамъ и явленіямъ, равно какъ и неблагопрнстойнымъ сборамъ при поставленныхъ на распутіяхъ образахъ. Зная, что законъ Божій есть къ сохраненіи рода человѣческаго, а не къ истребленію его безъ нужды, благословеніемъ отъ Синода и отъ вселенскихъ Патріарховъ учинилъ позволено есть мясо въ посты въ нуждѣ, а паче въ морской службѣ, гдѣ и безъ рыбы довольно люди къ скорбутинѣ подвержены, повелѣвая самохотно жертвующихъ жизнію своею, таковымъ воздержаніемъ, вовремя приключившихся от болезней, въ воду кидать. Все сіе очень хорошо, окромѣ что послѣднее несколько сурово.

Но когда онъ сіе учинилъ? Когда народъ былъ еще не просвѣщенъ, и тако отнимая суеверіе у непросвѣщеннаго народа, онъ самую вѣру къ божественному закону отнималъ. И сіе дѣйствіе Петра В. можно примѣнить къ дѣйствіи неискустнаго садовника, который у слабаго дерева отрѣзываетъ водяныя, пожирающія его сокъ вѣтви. Естлибы оно было корнемъ сильно, то сіе обрѣзыванье учинило ему произвести хорошиія и плодовитая вѣтви; но какъ оно слабо и больно, то урезаніе сихъ вѣтвей, которыя чрезъ способъ листьевъ своихъ, получающихъ внѣшнюю влагу, питали слабое дерево, отнявъ ее новыхъ плодовитыхъ вѣтвей непроизвело, ниже сокомъ раны затянуло, и тутъ содѣлались дупла, грозящая погибелью дереву Такъ урѣзанье суевѣрій и на самыя осповательныя части вѣры вредъ произвело; уменьшились суевѣрія, но уменьшилась и вѣра; изчезла рабская боязнь ада, но изчезла и любовь къ Богу и къ святому его закону; и нравы за недостаткомъ другаго просвѣщенія, исправляемыя вѣрою, потерявъ сію подпору, въ развратъ стали приходить.

Со всѣмъ почтеніемъ, которое я къ сему великому въ монархахъ и великому въ человѣкахъ въ сердцѣ своемъ сохраняю, совсѣмъ чувствіемъ моимъ, что самая польза государственная требовала, чтобы онъ имѣлъ окромѣ царевича Алексѣя Петровича, законныхъ дѣтей, пріемниками его престола, – немогу я удержаться, чтобы не охулить разводъ его съ первою его супругой, рожденной Лопухинной, и второй бракъ по постриженіи первой супруги, съ плѣнницею Екатериною Алексѣевною; ибо примѣръ сей нарушенія таинства супружества, ненарушимаго въ своемъ существѣ, показалъ, что безъ наказанія можна его нарушать. Пусть Монархъ имѣлъ къ тому сильныя причины, которыя однакожъ я невижу, окромѣ склонности ея къ Монсовымъ, сопротивленія жены его новымъ установленіемъ. Но подражатели его имѣли-ли государственныя причины подобно дѣлать? Павелъ Ивановичь Егузинскій, постригши первую свою жену и женясь на другой, режденной Галевкиной, имѣлъ-ли государственныя причины стараться имѣть себѣ потомство, въ нарушеніи Божественныхъ законовъ. Многіе и другіе сему подражали и нетокмо изъ вельможъ, но и изъ малочинныхъ людей, яко Князь Борись Сонцевъ – Засѣкинъ сіе учинилъ.

И тако, хотя Россія, чрезъ труды и попеченія сего Государя, пріобрѣла знаемость въ Европѣ и вѣсъ въ дѣлахъ; войска ея стали порядочнымъ образомъ учреждены, и флоты Бѣлое и Балтійское море покрыли, коими силами побѣдила давныхъ своихъ непріятелей и прежнихъ побѣдителей, поляковъ и Шведовъ, пріобрѣла знатныхъ области и морскія пристанища. Науки, художества и ремесла стали въ ней процвѣтать, торговля начала ее обогощать и преобразовались Россіяне изъ бородатыхъ въ гладскіе, изъ долгополыхъ въ короткополые, стали сообщительнѣе и позорища благонравныя извѣстны имъ учинились. Но тогда же искренная привязанность къ вѣрѣ стала исчезать, таинства стали впадать въ презреніе, твердость уменьшилась, уступая мѣсто нагло стремящейся лести, роскошь и сластолюбіе положили основаніе своей власти, а симъ побужденіемъ и корыстолюбіе къ разрушенію законовъ и ко вреду гражданъ начало проникать въ судебныя мѣста. Таково есть состояніе, въ которомъ (не взирая на всѣ преграды, которыя собственною своею особою и своимъ примѣромъ полагалъ Петръ Великій для отвращенія отъ пороковъ), вразсужденія нравовъ осталася Россія по смерти сего великаго Государя.