Узник страсти - Хейер Джорджетт. Страница 37

Когда спустя короткое время он вернулся в сторожку, Лидд мирно похрапывал в кресле у затухающего камина. Джон потряс его за плечо и сказал:

– Хороший из тебя привратник! Интересно, сколько людей самостоятельно отворили ворота, не заплатив нам ни пенса?

– Боже упаси, сэр, я просыпаюсь от малейшего шороха! – заверил его Лидд.

– Что ты называешь малейшим шорохом? Полк солдат в сопровождении военного оркестра? Ну да ладно! Скажи мне, Джозеф, ты можешь последить за парочкой, обитающей в поместье, так, чтобы они этого не заметили? Я говорю о молодом Сторневее и Коуте.

Лидд смотрел на Джона, поглаживая подбородок.

– Я и могу и не могу одновременно, господин, – сказал он. – Все зависит от обстоятельств. Видите ли, может так выйти, что мне придется куда-нибудь ехать с мисс Нелл. И если вас интересует мое мнение, то следить надо за тремя, а не за двоими. Холт – слуга мистера Генри – абсолютная дубина, да еще и похож на устрицу! Но вот Роджер Гун, который называет себя конюхом Коута, тот еще висельник! Что бы ни затевали мистер Генри с Коутом, он тоже по уши в этой истории!

– Сделай все возможное! – кивнул Джон. – Не спускай глаз с мистера Генри и не забудь поставить меня в известность, если он совершит нечто такое, что покажется тебе подозрительным! В особенности следи за тем, куда он ездит, и все сообщай мне!

Однако так вышло, что не Джозеф, а сам капитан выяснил, куда ездит Генри, хотя произошло это совершенно случайно. Намереваясь всего-навсего дать нагрузку своей лошади, Джон выбрал для этого время, когда на дороге практически не было экипажей, а жители деревни еще не встали и поэтому никак не могли увидеть привратника верхом на столь породистом коне. Таким образом, уже на следующее утро Джон поднялся с рассветом и сквозь промозглый туман зашагал к хлеву фермера Хаггейта. Проезжать через Кроуфорд ему не хотелось, так же, как и по очень неровной дороге, по которой он в субботу ночью спустился сюда с пустошей. Поэтому капитан поскакал верхом на восток, выбрав направление, куда накануне уехала с фермы Нелл. Легко перемахнув через живую изгородь, он оказался в небольшой рощице и, немного попетляв, наконец выехал на тропу, приведшую его к полусгнившим воротам. Джон припомнил, что уже видел их, когда ехал в Келландс, и понял, что снова оказался на главной дороге. Это было не совсем то, чего он хотел, но, по крайней мере, перед ним протянулась широкая поросшая травой обочина, позволявшая пустить Бу легким галопом.

Туман уже начал рассеиваться, и ворота виднелись совершенно отчетливо. Поэтому капитан без малейших колебаний направил Бу к ним, готовясь к прыжку. Рослый конь на мгновение собрался и легко перемахнул препятствие. Аккуратно приземлившись по другую сторону ворот, он дал понять хозяину, что после долгого бездействия хочет перейти на галоп. Однако Джон не собирался нестись по незнакомой дороге, да еще в тумане, не позволявшем ему видеть дальше чем на пятьдесят ярдов. Поэтому он придержал коня и тут же вспомнил, что прошлой ночью заметил тропу, отходившую от главной дороги в северном направлении. Ему показалось вполне вероятным, что этот путь тоже ведет на пустоши, и он решил проверить свою гипотезу в надежде выехать на открытое пространство, где Бу смог бы сбросить всю нерастраченную энергию, заставлявшую его нервно переступать ногами и вздрагивать.

Дорога находилась на полпути от сторожки до Келландса, и вскоре Джон уже свернул на нее, тут же убедившись в том, что это не более чем взрытый колесами телег проселок, с обеих сторон огражденный от обработанных полей глубокими канавами и насыпями. Широкая полоса земли между колеями заросла травой и выглядела достаточно ровной, что позволило Джону снова пустить Бу легким галопом. Жеребец ринулся вперед, стремясь перейти на все более широкий шаг. Джон понимал, что конь скачет слишком быстро, потому что на незнакомой дороге его могли подстерегать глубокие ямы, которые он ни за что не успел бы разглядеть вовремя.

Одинокий пешеход, неожиданно вынырнувший ему навстречу из еще не рассеявшегося холодного белого тумана, также поспешно отскочил в сторону, чуть не свалившись в канаву при виде стремительно приближающегося Бу. Впрочем, на самом деле времени у него было предостаточно, потому что Джон заметил его с расстояния не менее тридцати ярдов. Ему показалось, что пешеход хотел не столько спастись, сколько спрятаться, и если бы вдоль дороги росла живая изгородь, он укрылся бы в ней. Человек в панике огляделся вокруг, как будто в поисках убежища, и, не обнаружив такового, практически съежился на краю канавы.

Джон не успел даже удивиться тому, что появление всадника, пусть и совершенно неожиданное, могло столь сильно испугать одинокого путника, потому что спустя несколько секунд он уже поравнялся с беднягой. Натянув поводья и умерив бег коня, капитан обернулся, чтобы извиниться перед пешеходом, которого принял за батрака с одной из близлежащих ферм. Тем не менее его взгляду предстал человек, одетый в пальто с множеством пелерин. С побелевшего лица на Джона взглянули светлые воспаленные глаза, и капитан проехал мимо, так и не проронив ни слова. Пешеход поспешно наклонил голову, пряча лицо, но Джон успел узнать Генри Сторневея.

У него было одно мимолетное мгновение, чтобы рассмотреть повстречавшегося ему человека, но капитан не являлся тугодумом и к тому же отличался незаурядной наблюдательностью. Поэтому ему бросились в глаза две любопытные детали. Первая заключалась в том, что лицо мистера Сторневея исказил непередаваемый ужас, а вторая – в том, что в руке он нес незажженный фонарь. Страх на лице Генри Джон объяснить не сумел. Такой ужас мог быть вызван только чем-то гораздо более серьезным, чем то, что кто-то увидел его на дороге. Фонарь же указывал на то, что поместье он покинул затемно. И тем не менее, размышлял Джон, хотя ночь стояла облачная, но не чересчур темная, а значит, необходимости в фонаре явно не было.

Капитан поехал дальше, зорко осматриваясь вокруг в надежде понять, куда мог ходить впотьмах Сторневей. Но по пути ему встретились лишь две небольшие хижины и фермерское хозяйство сразу за ними. Вскоре местность стала гораздо более лесистой, а дорога начала резко подниматься к смутно виднеющимся сквозь туман холмам. Это был типичный для таких мест пейзаж – россыпи скал и валунов, рассеченные глубокими узкими ущельями. Дорога неуклонно взбиралась вверх. Пару раз из-под копыт Бу шарахнулись в сторону овцы, но нигде не было и следа человеческого жилья. Ветер донес до капитана резкий сладковатый аромат пустошей, дорога выровнялась, нырнула в низину и снова пошла в гору. Джон понял, что поднялся на самый верх и уже едет по волнистой поверхности пустошей, направляясь к деревне или городку, соединенному этой дорогой с главным трактом.

Через пару миль снова начался спуск, и вскоре Джон увидел деревушку, жмущуюся к северному склону высокого холма. Капитан остановился, потому что деревня уже проснулась: женщины у дверей вытряхивали половики, а на единственной улице появились мужчины, явно направляющиеся на работу. Расспросы позволили Джону выяснить, что дорога ведет в какой-то городок, о котором он никогда прежде не слышал. Городок находился милях в семи к северо-востоку от деревни, но в двух милях от него у дороги располагался, если верить с трудом добытому у прохожего и довольно невнятному описанию, более-менее крупный особняк. Поскольку вероятность того, что Генри Сторневей мог зайти так далеко, была ничтожно мала, Джон счел дальнейшие розыски бессмысленными и, повернув Бу, поскакал обратно.

К тому времени как он снова достиг подножия ущелья, туман почти рассеялся, и он смог убедиться в том, что другого жилья, кроме фермерской усадьбы и двух хижин, что уже видел раньше, в округе нет. Ферма располагалась всего в двух сотнях ярдов от дороги, и Джон натянул поводья, размышляя, добьется ли он чего-либо, если, найдя предлог, попытается поговорить с хозяевами. Долго гадать ему не пришлось, потому что почти одновременно он заметил необыкновенно толстого мужчину в фермерской одежде, который, опершись о ствол ясеня, задумчиво разглядывал небольшое стадо коров. Услышав стук копыт, он оглянулся и, стоило капитану остановиться, тяжело ступая, направился к воротам. Когда мужчина подошел совсем близко, Джон сумел разглядеть его крупное румяное и добродушное лицо.