Знатная леди - Хейер Джорджетт. Страница 3

Она продолжала в таком же духе еще несколько минут и, когда Эннис отказалась от шали и нюхательной соли, пожалела, что они не взяли с собой подушку, дабы подложить ее Эннис под голову, или что они не могут приготовить ей травяной отвар. Эннис в отчаянии смежила веки, и мисс Фарлоу, обратив на это внимание мисс Джарби и заявив, что они должны вести себя тихо как мышки, потому что мисс Эннис отходит ко сну, наконец угомонилась.

У Эннис не болела голова и она не тосковала, уезжая из Твинхем-Парка. Ей просто было скучно. Вероятно, унылая погода, пусть и не вызвавшая головной боли, и впрямь подействовала на ее настроение, но у девушки появилось чувство, будто впереди ее ждет будущее, такое же серое и тусклое, как небо над головой. Леди Уичвуд пыталась оставить ее в Твинхеме еще на несколько дней, уверяя, что вскоре пойдет снег, но Эннис не дала уговорить себя задержаться, пусть даже действительно случится снегопад, что она, впрочем, полагала крайне маловероятным. Сэр Джеффри, когда к нему обратились с просьбой высказать свое мнение, изрек:

– Снег? Ха! Вздор, любовь моя! Слишком сильный ветер, а холода нет и в помине. Естественно, мы с радостью оставили бы Эннис у себя, но если в Бате у нее назначены встречи, то мы не должны мешать и задерживать ее. Более того, если снег все-таки пойдет, то с Туитчамом на облучке она будет в полной безопасности.

Итак, Эннис получила позволение отправиться в путь без каких-либо дальнейших возражений со стороны своей встревоженной невестки, подумав про себя, что если действительно начнется снегопад, то ей лучше быть в своем доме в Бате, чем оказаться заживо погребенной в Твинхем-Парке. Снег так и не пошел, но сквозь свинцовые тучи не пробивалось ни единого лучика солнца, способного оживить насквозь промокший унылый ландшафт, а северо-восточный ветер ничуть не облегчал прочих неудобств промозглого мартовского дня. Вполне понятно, что пребывала она не в лучшем расположении духа, и из меланхолического созерцания собственного беспросветного будущего ее вывел пронзительный голос мисс Фарлоу, которая заверещала:

– О боже мой, неужели случилась авария? Быть может, мы должны остановиться? Взгляните сами, дорогая Эннис.

Вырванная из тягостных размышлений, мисс Уичвуд открыла глаза. Едва разглядев причину неожиданного восклицания мисс Фарлоу, она потянула за сигнальный шнур и, когда Туитчам остановил лошадей, сказала:

– Бедняжки! Разумеется, мы должны остановиться, Мария, и постараться помочь им в беде.

Пока ее ливрейный лакей спрыгивал вниз, чтобы открыть дверцу экипажа и опустить ступеньки, у нее достало времени, дабы во всех подробностях рассмотреть картину несчастья, постигшего двух путников. На обочине дороги под неестественным углом к ней лежал кабриолет, лишившийся одного колеса, а рядом стояли двое: женщина, кутающаяся в накидку, и светловолосый молодой человек, ощупывающий колени коренастой лошади, которую он вывел из оглобель кабриолета. В ту самую минуту, когда Джеймс, лакей, распахнул дверцу кареты мисс Уичвуд, юноша воскликнул:

– Что ж, по крайней мере, этот бедняга не пострадал!

Его спутница, на взгляд мисс Уичвуд, очень юная и красивая девушка, ответила с некоторой сухостью:

– Не вижу, чему здесь следует быть благодарной.

– Да уж, это точно! – парировал молодой джентльмен. – Тебе ведь не придется платить за…

Он оборвал себя на полуслове, сообразив, что роскошная дорожная карета, внезапно вылетевшая из-за поворота дороги, остановилась и ослепительно красивая молодая леди собирается выйти из нее. Он ахнул, сорвал с головы модную касторовую [2] шляпу и, запинаясь, забормотал:

– О! Я не видел… Я имею в виду, я не думал… То есть…

Мисс Уичвуд рассмеялась, вышла из кареты и вывела его из затруднительного положения, сказав:

– Неужели вы и впрямь полагаете, что кто-то может быть настолько эгоистом, чтобы не остановиться? Только не я, будьте уверены! То же самое случилось однажды и со мной, так что я знаю, каким беспомощным себя чувствуешь, когда теряешь колесо. Итак, что я могу сделать, дабы выручить вас из этого неприятного положения?

Девушка, с опаской глядя на нее, ничего не сказала; зато джентльмен поклонился и заговорил:

– Благодарю вас! Это очень любезно с вашей стороны, мадам! Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы на следующей заставе вы попросили прислать за нами карету, которая отвезла бы нас в Бат. Эта часть страны мне незнакома, поэтому я не могу сказать… А потом же еще и лошадь! Не могу же я бросить ее здесь, верно? Быть может… Вот только мне не хотелось бы утруждать вас просьбой найти колесного мастера, мадам, хотя, на мой взгляд, именно он-то нам и нужен более всего.

Но тут в разговор вмешалась его спутница, заявив, что ей колесных дел мастер решительно не надобен:

– Ставлю десять против одного, что он не приедет вовсе, а если и явится, то кто когда-либо слышал о том, чтобы он чинил колесо прямо на дороге? Особенно колесо, у которого сломаны две спицы. Пройдет несколько часов, прежде чем мы доберемся до Бата, а уж ты-то должен знать, как для меня важно не оказаться там ни на минуту позже пяти пополудни. Мне следовало бы заранее предположить, что этим все и кончится, когда ты без спросу влез в то, что было и остается только моим делом, потому что из всех тупоголовых болванов, которых я когда-либо знала, ты самый тупоголовый, Ниниан! – с негодованием заключила она.

– Позволь напомнить тебе, Люси, – парировал джентльмен, покраснев до корней своих светлых волос, – что в аварии я решительно не повинен. Более того, если бы я не влез, как ты изящно выразилась, в это дело, то ты застряла бы за много миль от Бата на пустынной дороге одна. Кстати, раз уж мы заговорили о тупоголовых… – Сделав над собой видимое усилие, он умолк, стиснув зубы, и произнес ледяным тоном человека, решившего во что бы то ни стало не позволить гневу овладеть собой: – Но я не стану этого делать.

– Стойте, стойте! – сказала Эннис, которую изрядно позабавила эта жаркая перепалка. – Сейчас у вас просто нет времени осыпать друг друга упреками, не так ли? Если вам крайне важно добраться до Бата не позднее пяти часов пополудни, мисс…

Она сделала намеренную паузу, выразительно приподняв брови, но юная леди, стоявшая перед ней, явно не горела желанием представиться.

– Не могли бы вы, мадам, называть меня просто Лусилла? У меня… есть веская причина не открывать никому своей фамилии… На тот случай, если они вздумают искать меня.

– Они? – повторила мисс Уичвуд, спрашивая себя, в какую же авантюру она по собственной воле угодила.

– Моя тетя и его отец, – сказала Лусилла, кивая на своего сопровождающего. – И, вероятно, еще и мой дядя, если только им удастся расшевелить его, – добавила она.

– Святой Боже! – воскликнула мисс Уисвуд, и глаза ее лукаво заблестели. – Неужели я помогаю бежать двум влюбленным?

Спешка, с которой и леди, и джентльмен опровергли подобное предложение, сопровождалась таким накалом страстей и столь неприкрытой взаимной неприязнью, что мисс Уичвуд с большим трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. Но ей все-таки удалось сохранить серьезность и произнести голосом, лишь изредка подрагивающим от сдерживаемого смеха:

– Покорнейше прошу простить меня. Не понимаю, как я могла высказать такую нелепость, когда с самого начала что-то подсказывало мне, что это ничуть не похоже на бегство двух влюбленных!

Лусилла с достоинством ответила:

– Я могу быть сорвиголовой, могу быть немножко цыганкой, и недостаток моего воспитания заставляет людей воротить от меня нос, но я не настолько лишена чувства приличия, что бы там ни говорила моя тетя, и ничто не может заставить меня убежать с кем бы то ни было! Даже если бы я была безумно влюблена, чего нет и в помине. Что же до бегства с Нинианом, то это была бы просто несусветная глупость, потому что…

– Придержи-ка лучше язычок, Люси! – перебил ее взбешенный Ниниан. – Вечно ты трещишь без умолку как сорока, и посмотри, что из этого вышло! – Повернувшись к Эннис, он чопорно произнес: – Я не удивляюсь тому, что вы оказались введены в заблуждение и решили, будто мы – двое влюбленных, спасающихся бегством. Все обстоит с точностью до наоборот.