Орион взойдет - Андерсон Пол Уильям. Страница 144

— Я предполагаю, что это сейчас обдумывают в Велантоа, — заявил адмирал. — Но я буду против. Если мы оставим юг, кто предотвратит огромный приток людей и припасов на Ласку с материка? Потом, мы не хотим кровопролития… с любой стороны.

— Вы слышали, капитан Лоханнасо. Если не считать одного-двух экспериментальных запусков, Орион сможет стартовать лишь через год.

Это оставляет нам достаточно времени. Откровенно говоря, я полагал с самого начала, что кабинет слишком считается с мнением масс, рекомендуя безотлагательно проводить крупные операции. От этих двух слов «атомная энергия» коленки затряслись слишком у многих. А теперь будем надеяться, что нам позволят действовать рационально и не резать противника, а душить его. — Впервые Кепалоа улыбнулся. — Быть может, все получится достаточно быстро, — заявил он. — В соответствии с полученной информацией мы можем вскоре рассчитывать на помощь.

«Сегодня Пять Наций совместно объявили войну Северозападному Союзу, штурмовые отряды уже вышли к Скалистым горам и двигаются к перевалам, на которых не выставлено серьезной обороны, В Чай Ка-Гоу сам Тянь-Дзян заявил, что союзники захватят месторасположения проекта „Орион“ задолго до летнего солнцестояния».

Месяцы шли, и Фейлис все чаще и чаще старалась оставаться в своих апартаментах. Невзирая на одиночество, она была почти рада тому, что Джовейну приходилось работать долгими часами. Если бы у него было свободное время для развлечений, как у прежних Капитанов, ей приходилось бы исполнять — как подобает — роль хозяйки и бывать вместе с ним в обществе. Она стала страшиться людей и старательно избегала встреч с ними. Обо всем заботились служанки, а челнок доставлял книги из библиотеки Консватуара.

В открытую никто не был с ней груб; однако кое-кто из персонала аэростата — особенно женщины — холодно поглядывали на нее; слыхала она и фразы, которые будут подобать ее достоинству, когда развод наконец будет оформлен и она по праву сделается женой Капитана. Терранская гвардия изъявляла к ней искреннее уважение, офицеры же старались держаться любезно.

Она не знала, как реагировать. Это были солдаты — люди иной породы.

Многих теперь ничто не связывало с домом, что прискорбным образом напоминало ей о собственном изгойстве. Их разговоры были ей скучны; не разбираясь ни в чем, кроме отвратительных военных занятий и политики, они не имели представления о науке, эстетике… и не хотели иметь.

Что касается Маттаса Олверы — этот вонючий хам не мог даже сдержать свои липкие пятерни. Фейлис в конце концов набралась отваги и заявила, что не нуждается в его наставлениях по основам геанства.

Легко ей было только с братом Лоренсом, но он обычно путешествовал по Домену, представляя Джовейна и улаживая всякие неприятности, а наверх поднимался, лишь чтобы передохнуть от трудов.

Сам Скайгольм сделался нереальным. Поначалу она возненавидела эти толпы, но теперь, после того как Джовейн распустил кадетов и отменил визиты членов кланов на период чрезвычайного положения (природы его она никогда не понимала вполне, поскольку мотивы всегда менялись), здесь оставались лишь персонал и их жены, несколько конфидентов Джовейна да сотня гвардейцев, сменявшаяся через месяц. Прилетавшие по делам редкие посетители — как правило, иностранцы — были ей неизвестны, обычно они задерживались не более чем на неделю. И теперь, в его гулких пустынных переходах, она всегда ощущала, насколько огромен и как высоко парит этот аэростат, и вечно старалась напомнить себе, что все ее страхи порождены одиночеством, а значите безосновательны. Или же это было не так? Сама иррациональность делала их ужасными; ее часто посещали кошмары.

Была и небольшая компенсация: теперь сады почти всегда пустовали.

Много раз она успевала насладиться в них красотой и покоем природы,.никого не встретив, А в остальном она предпочитала сидеть дома, читать, слушать музыку, обдумывать акварели или готовить какой-нибудь отрывок для очередной речи Джовейна.

Он было ней добр, внимателен и ласков, утешал ее — на ухо — пока она плакала, делился удивительными мыслями и выслушивал ее мнение. Эти разговоры — об искусстве, литературе, истории, языках, астрономии — словом, обо всем — следовало бы записать, думала она, Они безусловно были блестящими, прямо лак в салоне Эры Пинкард. То, что они редко занимались любовью, ее не тревожило; бедняжка, он так часто возвращался домой изможденным — слава Богу, никаких волнений от того, что через два или три дня припомнишь, что забыла принять пилюлю, как теперь бывало нередко. Вот только если бы он побольше бывал с ней.

Фейлис осознавала, что уходит от мира: потеря не велика. Когда-нибудь Джовейн заставит покориться всех своих противников, и тогда они смогут жить во дворце, окруженные культурными друзьями. Кроме того, она выпивала, быть может, чуть больше, чем следовало, но вино позволяло справиться с меланхолией. И она все глубже и глубже разбиралась в весьма разнообразных темах.

И поэтому поступок его был как удар кнута.

***

Он не предупреждал о том, что задержится, но появился даже прежде, чем повар приготовил обед. Фейлис отложила в сторону коимбранскую новеллу (томик восхитительный во всех своих тонкостях, а также новый — едва десять лет как из печати. Она подумала, что неплохо бы попробовать перевести на франсей эту книгу).

— Добрый вечер, дорогой, — начала Фейлис. Мрачное выражение на лице его смутило ее. — Ox! Что случилось?

— Я хочу выпить, — резанул оч, подошел к полке с напитками и отмерил себе внушительную дозу аперитива.

Хотя покои Капитаца были относительно просторными, он вдруг заметил, насколько тесны они на самом деле. Стены давили, словно стараясь стиснуть его рамами картин, не принадлежавших ни ей, ни ему. Ей еще не представилась возможность заменить собственность Тома Сарка новыми произведениями. Впрочем, она и не очень старалась, полагая, что пока ей лучше игнорировать чужие фамильные портреты и банальные ландшафты.

Джовейн стоял, словно в окружении. Быстро выпив, он наполнил свой бокал.