Цена невинности - Черникова Любовь. Страница 10

Никто не ожидает от меня подобной прыти, но защитные боты слишком тяжелые для тринадцатилетней девочки. Чья-то рука хватает за щиколотку. Дергает резко. Я срываюсь и падаю. Задеваю подножку и разбиваю об нее губу. На меня тут же наваливаются толпой. Чей-то кулак больно бьет под дых. Слезы брызжут из глаз, но я не сдаюсь, отбиваюсь. Молочу руками и ногами, как могу. Хорошо хоть эти дурни друг другу только мешают.

Драться мне не впервой. Стиснув зубы, терплю удары, прикрывая живот и голову, и старательно шевелю пальцами, пытаясь запустить гравитационный модуль на ботинках. Наконец у меня получается, и я, не глядя, со всей силы впечатываю ногой во что-то мягкое. Бью сильно, без жалости, и вопль боли звучит для меня музыкой.

– Сука! Тебе конец, Раскел! – угрожает неверным ломающимся голосом мелкий прыщавый дрищ.

Один на один я бы легко его уделала.

– Держите ее за руки. Крепче! – командует Синевласка. – И за ноги! Ноги держите, мать вашу!

Кажется, я умудрилась еще кого-то приложить. Синевласку, судя по тому как он морщится, потирая голень.

– Она же брыкается! – жалуется кто-то.

– Ясное дело! Ты бы тоже брыкался на ее месте, – комментирует кто-то мне невидимый, и незатихающее подвывание моей первой жертвы перекрывает громовой хохот.

Мальчишкам удается со мной справиться. Я лежу перед ними растянутая за руки и ноги, испытывая ужасное чувство беспомощности и страха, но слизываю солоноватую кровь из разбитой губы и презрительно улыбаюсь, хотя хочется плакать навзрыд.

– Шестеро на одну девочку, да? Так у вас в тридцатом округе принято? Трусы! – я снова пытаюсь плюнуть.

Слюна слишком вязкая от страха, а разбитая губа не способствует меткости. Плевок не достигает цели, повисая противной соплей на рукаве Рыжего. Он и Гарри на вид постарше остальных и здоровей – лет по пятнадцать-шестнадцать, наверное, поэтому именно они держат мои ноги. Парни нехорошо переглядываются:

– А что? Распечатаем ее, Гарри, – негромко предлагает Рыжий, который сидит на моей правой ноге. – Посмотрим, что там внутри под этой робой.

Гарри, крепкий верзила, чем-то похожий на Шона Меддина, с предвкушением меня осматривает и интересуется, у товарища.

– Уверен, что мелюзга не разболтает?

– О чем болтать? Нам тоже интересно, – живо отзывается прыщавый дрищ, который только что зубами не вцепился в мою левую руку, чтобы ее удержать.

– Мы тоже посмотрим немного, – отзывается очередная шестерка Синевласки, с еще более петушиным голосом, чем у клона-Меддина.

– Все же это девка… Бить ее и правда как-то стыдно, а так… – словно сам себя уговаривает Рыжий и мерзко облизывает пересохшие губы.

Глава 8. Плюс один псионик

Только что мальчишки решились на что-то непотребное, это мне ясно как день. Подзадоривая друг друга, сейчас они точно перейдут границу, это я чувствую обострившимся по-звериному чутьем.

Игнорируя мои рывки и проклятья, Гарри тянется и рывком расстегивает молнию моего защитного комбинезона. Словно сговорившись заранее, они ловко стаскивают его с меня вместе с ботами. За этим, сложив на груди руки, хмуро наблюдает Синевласка, но не спешит окорачивать расшалившихся прихвостней.

Я по-прежнему не позволяю себе реветь, но сколько угодно ругаюсь. Изощренно и по-черному, используя весь свой лексикон и даже больше.

– Да у нее и сисек-то еще нет! – разочарованно констатирует Рыжий.

– Наверное, под этими грязными тряпками не видно, – предполагает громила.

Пацаны глумливо ржут, задирая на мне футболку.

– Упс! Да она же лифчик не носит!

– А на кой он ей? Где ты там сиськи-то увидел?

– А ты чего не носишь? – задаю встречный вопрос. – Вот вам обоим он бы точно не помешал, уе..ки!

Раздается новый взрыв хохота, но мучители так увлечены новым развлечением, что мои слова их почти не задевают.

– Ублюдки! Сволочи позорные. Падаль! Капец вам, суки! Вы трупы, клянусь! – ору, дергаюсь и сыплю пустыми угрозами, осознавая, что на этот раз конкретно попала.

Попала, как еще никогда в жизни.

– А ниже? Покажи нам, что там у ее ниже? – сдавленно сипит вошедший во вкус Рыжий, едва не капая на меня слюной.

– Хтон, ты чего ни разу бабу снизу не видел? – презрительно кривится Синевласка, вдруг тоже оказавшийся рядом.

В какой-то миг кажется, что происходящее, ему совсем не нравится, но он не решается остановить товарищей, чтобы не показаться слабым и не потерять свое лидерство.

– Ты, можно подумать, много видел, – огрызается разошедшийся родственничек Меддина и командует Рыжему. – Снимай трусы!

– Сам и стаскивай, раз тебе надо, – неожиданно мнется тот.

Затевается перебранка, и становится ясно, что далеко не все готовы перейти черту и совершить столь отвратительный поступок. Хватка на моих конечностях ослабевает, и я, пользуясь моментом, делаю отчаянный, на пределе сил, рывок.

В голове словно что-то взрывается. Я едва не теряю сознание от пронзительной боли в висках, а когда снова себя осознаю, обнаруживаю, что совершенно свободна. Охая и шипя от боли – все же меня успели как следует отмутузить – поднимаюсь на ноги.

Поднимаются и мои противники, неизвестно как разлетевшиеся по сторонам метра на четыре. Не сводя с них настороженного взгляда, одновременно пытаюсь сообразить, как же так вышло и опустить задранную футболку. Второе получается не сразу, а первое так и вообще непосильная мне задача.

Я вся дрожу, точно стебель хакса на ветру. Голова кружится, волосы выбились из кос и лезут в глаза. Разбитую губу щиплет, а в босые ступни больно врезаются острые побеги.

– Не подходи, сука!

В руках у Синевласки появляется шокер, зловеще поблескивая разрядами карманной молнии. Таким здесь принято отгонять одичавших канисов, стаи которых кочуют по полям. Рожи у остальных пацанов злые, и не предвещают ничего хорошего.

– Опусти игрушку, Джонни, – раздается неизвестно откуда незнакомый мне спокойный голос, и мальчишки принимаются озираться.

Я тоже.

– Рейн, это ты? – каким-то неожиданно льстивым голосом тараторит Синевласка, пряча в карман шокер. – А мы тут воровку поймали. На твоем поле, между прочим! – уведомляет он невидимого незнакомца.

Пространство напротив меня неожиданно идет маревом, из него проявляется субтильный парень с растрепанными темными волосами и непроницаемым взглядом огромных, слишком серьезных для подростка глаз. Некоторое время он на меня смотрит, и чувство такое, что заглядывает в самую душу, а вот по его лицу невозможно прочесть, о чем он думает.

И неважно. От него я тем более ничего хорошего не жду. Для меня – противников стало на одного больше, и этот явно псионик. Еще одна заносчивая задница по мою душу.

– Меня зовут Рейн фон Аделхард. Этот участок принадлежит мне, мисс. Вы нарушили частную территорию и понесете за это наказание.

Ну вот! Еще один мучитель явился на мою голову. Хорошо выделываться, когда ты сыт, обут, одет и не перебиваешься на сублимированных пайках изо дня в день.

От злости и безысходности шумит в ушах, и я ору:

– Накажи свою мамашу, богатенький ублюдок!

Смачно плюю младшему Аделхарду под ноги и… Не понимаю, как снова оказываюсь на земле, да еще и перекинутой через его колено. Костлявое и твердое, оно упирается мне прямо в живот, а на мой зад градом обрушиваются неожиданно увесистые шлепки.

– Не смей! Говорить! Так! О моей матери! Никогда! – злобно выплевывает Рейн фон Аделхард на каждый удар.

Яростно дёргаюсь, но вырваться не получается. Мне не столько больно, сколько унизительно, и горячие слезы сами брызжут из глаз. Окружившие нас мальчишки заходятся глумливым хохотом, бросают подбадривающие реплики, а мне хочется попросту сдохнуть.

Вдруг смех затихает, лишь кто-то один еще продолжает погано ржать, когда на смену этим звукам приходят совсем иные. Я слышу какой-то посторонний механический рокот. Очень характерный рокот. Это же…

– Всем оставаться на местах! На колени! Руки затылок! – откуда-то сверху доносится усиленный динамиками мужской голос.