Калгари 88. Том 2 (СИ) - "Arladaar". Страница 24

Подойдя к импортному кнопочному телефону, висящему на стене, протянул руку и на секунду задумался, правильно ли делает, но потом отринул сомнения и решительно набрал номер директора ДЮСШОР.

— Владимир Иванович? Здравствуйте!

— Приветствую, товарищ Соколовский, — поздоровался директор. Голосок его был елейный, и Соколовскому показалось, словно в чём-то виноватый. И это ещё больше распалило отца Марины.

— Владимир Иванович, а не будете ли вы так любезны объяснить мне, почему моя дочь пришла сегодня с соревнований вся в слезах? Даже не то что в слезах, а, можно сказать, в самой настоящей истерике? Как это понимать? Я Марину к вам отправляю в надежде, что ей будет хорошо. А получается наоборот, всё плохо. Что случилось? Марина не хочет даже разговаривать с нами, закрылась у себя и непрерывно плачет!

— Сегодня у нас было соревнование по обязательным фигурам, и Марина заняла на нём второе место. Может, из-за этого расстроилась? — виновато предположил Каганцев.

— Второе место? Как это может быть? Вы же говорили, что она лучшая в городе??? Вы буквально две недели назад говорили это!

— Понимаете… В последнее время неожиданно очень большой прогресс получился у Хмельницкой, её одногруппницы. Ну вы сами войдите в моё положение, уважаемый Владимир Степаныч… Чем я могу помочь? Соревнования оценивают судьи, в том числе из Москвы. Представляете, какой шум будет, если даже немного намекнуть им о преференциях для Марины? Никто на это не пойдёт, увы. С её тренером, Левковцевым, я говорил и не один раз об особом внимании Марине. Он тоже сделал всё, что мог.

— Как вы сказали, Хмельницкая? — вдруг заинтересовался директор завода.— Кажется, мне эта фамилия знакома. Ладно, до свиданья. Разберёмся…

Директор положил трубку, вспоминая что-то. И вспомнил. Хмельницкая… Хмельницкая… Точно! Это же Даша из бухгалтерии заводоуправления. Ну как он забыл-то? Даша же говорила как-то, что её дочь тоже фигуристка.

На самом деле директор, конечно же, ничего не забыл. Просто всех заводоуправленцев он знал по именам, а не по фамилиям. И сто лет ещё не вспоминал бы фамилию Хмельницкая, если не её дочь. Но что делать-то? Поговорить с Дашей, чтобы она подействовала на дочь? Но это абсурд. Если разразится скандал… Его могут просто турнуть с работы, навесив волчий билет за превышение должностных полномочий, а то и ещё что похуже могут придумать. Десятки волков стоят ниже по карьерной лестнице и только ждут от него ошибки, чтоб настучать куда надо и смахнуть с должности… Но Марина… Нет сил смотреть на неё в таком состоянии. Надо что-то делать…

— Что он сказал? — напористо спросила Елизавета Константиновна, стоявшая рядом, прислонясь к стене и скрестив руки на груди. — Что-то может решиться? Володя, скажи, что произошло?

— А произошло то, что наша дочь на втором месте закончила первый этап соревнований! — недовольно ответил Соколовский. — И похоже, именно это стало причиной её истерики.

— И что мы будем делать? — Елизавета Константиновна нахмурилась, и недовольно посмотрела на Соколовского.

— Ничего не будем делать! — ответил Соколовский. — Завтра поговорю кое с кем.

— И что это даст? Ты уговоришь вторую девочку не выступать в полную силу?

— А вот это уже, дорогая, не твоего ума дело! — решительно сказал Соколовский, и помедлив, добавил: — Прости. Погорячился.

— Хам! — Елизавета Константиновна с негодованием посмотрела на мужа и развернувшись, пошла к себе.

Владимир Степанович предположил, что завтра, в воскресенье, Даша наверняка придёт поболеть за дочь, и там решил поговорить с ней. Правда, о чём, он ещё не решил, но что-то предпринять надо. Ведь Маришка… Она так близко к сердцу приняла свой проигрыш… То, что надо просто поговорить со своей дочерью начистоту, успокоить, дать какой-то новый жизненный ориентир, ему даже не пришло в голову. Человек, привыкший распоряжаться судьбами других людей, решил и сейчас пойти проторенной дорожкой и решить вопрос кардинально, за счёт властного ресурса.

… Арина Стольникова, совершенно не подозревающая о переполохе в семье Соколовских, в это время мыла руки в ванной и наскоро рассказывала маме и бабушке о соревнованиях. Впечатлений — масса!

— И ничуть не трудно! — смеясь заявила она. — Зря только переживала. Всё прошло классно! Я первая!

— Чтооо? — изумилась Дария Леонидовна. — Я не ослышалась?

— Нет, ма! Не ослышалась! Я действительно первая! И я очень и очень рада, что у меня всё получилось!

Дарья Леонидовна вошла в ванную, где Арина вытирала руки о полотенце и с недоумением посмотрела на неё.

— Люся? Ты не шутишь?

— Даша, естественно, она не шутит! — решительно сказала бабушка, подошла и обняла Арину. — Что тут удивительного? Она Хмельницкая! И этим все сказано.

— Да но… — нехотя согласилась мама. — Это всё так неожиданно… Хорошо… Самое время испечь торт.

— А вот это не надо! — решительно сказала Арина. — Цветы, торты, шампанское и прочее потом, после старта! На банкете!

— На каком ещё банкете? — удивлённо спросила мама. — Какое шампанское??? Ты опять шутишь?

— Ой, сор… То есть, извините. Ни на каком. Просто так! Шутка! — с невинной улыбкой ответила Арина. — Сейчас мне надо подготовиться к завтрашнему старту.

— Так! Ничего не знаю! Сначала ужин, а потом старты! — решительно заявила бабушка. — Уральских пельмешек давайте-ка наделаем! Сочных, крупненьких!

Втроём-то что не наделать… Намесили тесто, накрутили на мясорубке фарш с луком. Втроём налепили огромных пельменей, которые уже через час аппетитно побулькивали в кастрюле. Потом был праздничный пир с клюквенным морсом вместо шампанского. И даже Арина съела целых 6 штук!

— Люся! Завтра мы придем болеть за тебя, хочешь ты или нет! — решительно заявила мама. — Мы хотим воочию увидеть твой триумф. Во сколько ты выступаешь?

— В 13 часов, — мрачно заявила Арина. — У меня первый стартовый номер. И для триумфа придется хорошо постараться…

… Пельмени готовили не только в рабочем поселке на улице Кирова. Отборные уральские пельмени из лосятины вскипали в огромном казане за главным домом охотничьего хозяйства «Гористое особое». Жаркое пламя с треском разгрызало белоснежные сахарные волокна берёзовых поленьев и лизало закопчённые бока казана. За варевом следил, как тут принято было говорить, «человек» в егерском бушлате и шапке. Здесь же, рядом, в беседке за домом вольготно расположились четверо усталых охотников, коротавших время за бутылочкой брежневской «Зубровки» в ожидании пельменей и мяса, жаренного на вертеле.

За широким дубовым столом сидели Борис Николаевич Ельцин, член ЦК КПСС и будущий первый секретарь горкома Москвы, Юрий Владимирович Петров, первый секретарь обкома КПСС Свердловской области, генерал-полковник Корнилов Юрий Иванович, начальник УКГБ СССР по Свердловской области, и Кузьма Никанорович Зайцев, старший егерь охотничьего хозяйства. Хозяйство существовало давно, ещё с времён «кукурузника», и отдыхала в нём исключительно привилегированная номенклатура. Та же, что и сейчас.

— Хорошо у вас тут, понимаш, — оживлённо жестикулировал Ельцин, уютно развалившись в удобном кресле. Закинувши за воротник, Борис Николаич становился проще. Просыпался в нем простонародный уральско-сибирский говорок, съедающий букву «е» в окончаниях глаголов с шипящими и букву «я» в наречиях и прилагательных.

— Я, знаш ли, сколько не приезжаю к вам, всё налюбоваться красотой нашей не могу. Москва эта вот тут уже сидит, понимаш…

Высокий гость дотронулся до горла, показывая, где сидит у него Москва. Собеседники вежливо посмеивались, поддакивали и вежливо соглашались, да мол, така вот она, столица… Привыкнуть надо.

— Готовы пельмешки-то, товаришшы дороги! — отрапортовал «человек». — Чё, накладывать?

— Накладывай! — махнул рукой Ельцин. — С сыриной самы хороши пельмени. Да себе водчонки штоль плесни.

Пока «человек» раскладывал свеженину по мискам, Ельцин сказал, что через два дня уедет.