Чёрный хребет. Книга 2 (СИ) - Дроздовский Алексей. Страница 50

– А фаргаровцы-то не переживают, – говорит Вардис. – Посмотрите на них, сидят там, будто никто из них не собирается сегодня умирать.

– Гарн, – говорит Зулла. – Ты подумал, что мы будем делать, если эти суки нас кинут?

Девушка задала вопрос, который беспокоил каждого присутствующего больше всего. Он вызвал лёгкий ропот среди соплеменников. Этот вопрос тревожил меня всё это время, но я не отправился бы в поход, полностью полагаясь на слово Дверона. Мы и без них – грозная сила.

– Будем продолжать сражаться, – отвечаю. – Приложим двойные усилия.

Смотрю, как дарграговцы выполняют суетливые ритуалы, чтобы справиться с беспокойством. Кто-то поправляет завязки брони, кто-то разминает запястья, кто-то сидит с закрытыми глазами. И ни один из них не оборачивается, разглядывая путь к отступлению.

Похоже, мне и правда верят.

Доверяют даже свои жизни.

Чуть в стороне я вижу странное животное, пробегающее мимо: больше всего оно похоже на волка, но с четырьмя глазами и необыкновенно длинными ушами. Существо останавливается, глядит на нас, после чего трусцой скрывается за деревьями.

– Братья! – говорю достаточно громко, чтобы меня услышали все соплеменники. – Я горд тем, что стою здесь рядом с вами! Я горжусь тем, что вырос в Дарграге и могу называть вас сородичами. Вы все для меня – одна большая семья.

– Даже я? – спрашивает Ройс.

– Нет, – говорю. – Ты приёмный.

Лёгкий смешок прокатывается по толпе.

– Конечно и ты, балбес. Не знаю, можно ли признаваться в любви таком количеству людей, но именно это я и делаю сейчас.

Две сотни человек, две сотни знакомых и с каждым из них у меня есть какое-то воспоминание. За годы в Дарграге я успел познакомиться и поговорить со всеми. Если хоть кто-нибудь из них умрёт сегодня, это не будет потеря случайного человека, на которого мне плевать. Это будет потеря хорошего знакомого.

Я успел подружиться со всеми, кто тренировался на стадионе.

– А теперь, – кричу. – Хватит разводить сопли! Пора убивать!

Больше не имеет смысла таиться. Пусть наши крики услышит весь Гуменд и пусть каждый из них поймёт, зачем мы пришли. Плевать, что они нас не боятся, плевать, что они будут бросаться на наши мечи, не заботясь о своей жизни, плевать на их грязные, гнилые зубы, которыми они будут стараться нас укусить.

Лишь одно имеет значение – мы.

– Дарграг! – кричу. – Зачем вы сюда пришли?

– Убивать! – кричит Хоб и остальные поддерживают его клич.

– Громче! Пусть все услышат, что их ждёт.

– Убивать! – ревёт толпа передо мной.

– Так покажите это им!

Две дюжины человек хватают баллисты и отрывают их от земли. Мы всходим на пригорок, за которым прятались, и оказываемся на равнине. Перед нами – весь Гуменд. Дикари в деревне беснуются: не то бегают, не то танцуют, не то просто трясут конечностями в припадке. Выглядит дико и противоестественно, будто каждая часть тела у них – отдельный организм.

Однажды я оказался на рок концерте, где меня сбила толпа бешеных металюг, пляшущих и пинающих друг друга в музыкальном экстазе.

То, что происходит перед нами – наиболее близкое явление.

– Заряжай! – кричу.

Вардис кладёт двухметровую стрелу толщиной с кулак. Это даже не стрела, а небольшой ствол дерева с тупым наконечником. Врезавшись во врага, эта штука переломает все рёбра и пойдёт дальше, полностью разворачивая грудную клетку. Попадёт в ногу – оторвёт и даже не замедлит свой ход.

Справа и слева от меня кладутся стрелы на две другие баллисты.

Краем глаза я вижу, как отряд Фаргара выходит вперёд чуть в стороне.

– Целься! – кричу.

Несмотря на то, что самый опытный лучник у нас – Аделари, ей не хватит силы, чтобы целиться из баллисты. Это тяжёлый механизм с большой инерцией и нужны мощные руки, чтобы им управлять.

Рядом со мной Брас приседает к прицелу, направляя траекторию снаряда на самое большое скопление гумендовцев.

Всё больше людей появляется на центральной площади. Мужчины, женщины, дети, старики: все, кто есть в деревне, все в боевом трансе, носятся между домами в поисках оружия. И все до единого голые.

Некоторые из детей передвигаются на четвереньках, держа в руках костяные ножи.

– Стреляй! – кричу.

Три тяжёлых дротика устремляются к нашим врагам.

Они летят по воздуху и, кажется, любой человек сможет от них уклониться. Однако это лишь иллюзия: из-за толщины снарядов за ними легче проследить во время полёта, но летят они с той же скоростью, что и обычные, арбалетные.

Одна стрела ударяет в безумную женщину, которая водит языком по костяному клинку. Тупой наконечник ударяет её в верхнюю часть груди и она, кувыркаясь, улетает назад. Вторая попадает в плечо полностью покрытого белой краской мужчины с двумя клинками в двух руках. Руку не оторвало, но она обвисла безвольной плетью. Третий снаряд скрылся в толпе и я не смог увидеть, какой эффект он нанёс врагам.

И в этот момент...

Совершенно неожиданно...

Провал в памяти.

Секунд на десять или около того, картинка дёрнулась перед глазами, вражеские бойцы сместились в стороны, а я чувствую, как у меня в трусах что-то щёлкнуло. Засовываю руку в нижнее бельё и с удивлением смотрю на бордовую жемчужину, лежащую на ладони.

Как я и боялся, она не исчезла полностью, а лишь на короткое время.

– Сука, – только и могу вымолвить.

– Гарн, – спрашивает Вардис. – Что делаем?

– Заряжай...

Пока наши баллисты натягивают тетиву, я перекатываю по ладони жемчужину и понятия не имею, как мне сейчас поступить. Если я брошусь в битву в таком состоянии то меня очень быстро прикончат. Если мы попытаемся отступить, нас догонят и всех перебьют: как я и говорил – мы тяжёлая пехота и броня существенно нас замедляет.

Решения нет.

– Целься! – кричу.

И тут снова провал. Мир дёргается, а я лишь беспомощно смотрю на происходящее.

– Гарн? – спрашивает Вардис. – Стреляем?

Окружающие смотрят на меня с опаской. Моё зависание вызвало у них тревогу.

– Стреляй! – кричу.

Снаряды устремляются к жителям Гуменда. Два из них скрылись в толпе, поразив кого-то позади, а третий пробил сразу двоих людей, соединив их между собой огромной шпажкой.

Из-за одного из домов выходит крепкий мужчина с многочисленными костями, вплетёнными в волосы. Весь в татуировках, даже на лице; не осталось ни одного свободного участка тела. Не уверен, что в этой деревне может быть староста – слишком дикие жители, никто не захочет подчиняться другому. Но это определённо должен быть первый воин.

За собой он волочёт светловолосую женщину, всю в синяках и кровоподтёках. Она совсем не сопротивляется, а едва переставляет ноги и норовит упасть на каждом шагу. Если бы не твёрдые руки пленителя, она бы упала на землю и не смогла даже отползти в сторону.

– Чёрт! – произносит Зулла.

– Что такое? – спрашиваю.

– Да это же жена Дверона!

Смотрим вбок, а староста Фаргара выходит вперёд... таких яростных лиц я не видел за всю свою жизнь. Его трясёт, а зубы скрипят с такой силой, что в Дигоре можно услышать. Он выглядит так, будто вот-вот сорвётся и побежит в атаку на наших врагов в одиночку.

– Я думал, она умерла, – говорю.

– Все так думали.

– Заряжай! – кричу, а затем добавляю тише. – Брас, целься в это чучело изрисованное.

– Можем женщину задеть, – отвечает парень.

– Значит, целься точнее.

Пока дарграговцы взводят баллисты, гумендовец поднимается на огромный камень с углублением в центре. Место для жертвоприношений. Я это уже увидел и сейчас всё повторяется вновь. Женщину пристёгивают к кольцу, чтобы она не смогла сбежать, но это и не нужно: она настолько ослабела, что не сможет сдвинуться без посторонней помощи.

Баллисты взведены, стрелы в ложе.

– Целься! – кричу.

Мужчина заносит костяной клинок над прикованной к камню женщине, а Дверон делает несколько шагов вперёд. Если он ещё сильнее сожмёт копьё, то сломает его на две части.