Принцессы Романовы: царские дочери - Прокофьева Елена Владимировна "Dolorosa". Страница 63

Но Петр дал развод, а Николай одобрил новый брак – он видел, как все эти годы сестра мучилась, доходя порой до нервных срывов. Марии Федоровне ничего не оставалось, как принять волю сына-императора. «Раз оно должно случиться, пусть случится теперь!» – писал тот.

И в ноябре 1916 года в киевской церкви Святителя Николая Ольга Александровна наконец обвенчалась с любимым человеком: «На церемонию пришли Мама и Сандро. Присутствовали также два или три офицера Гусарского Ахтырского полка и немногие мои подруги из числа сестер милосердия. Потом персонал лазарета устроил обед в нашу честь. Тем же вечером я вернулась на дежурство в палату. Но я была действительно счастлива. У меня сразу прибавилось сил. Тогда, стоя в церкви рядом с моим любимым „Кукушкиным“, я решила смело глядеть в лицо будущему, каким бы оно ни оказалось. Я была настолько благодарна Всевышнему за то, что Он даровал мне такое счастье».

А дальше – отречение Николая, больно поразившее всю семью, Февральская революция, отъезд, больше походивший на бегство – Ксения с детьми, Сандро, Мария Федоровна, Ольга и Куликовский собираются в крымском имении Ксении Александровны. Короткий период относительного спокойствия: «Те несколько недель, которые мы провели в Ай-Тодоре, казались чуть ли не сказкой. Была весна, сад был в цвету. У нас появилась какая-то надежда. Нас оставили в покое, никто не вмешивался в наши дела. Разумеется мы беспокоились о Ники и всех остальных. Ходило ведь столько слухов…»

В июне женился старший сын Ксении Андрей, а в августе у Ольги родился сын Тихон. Ее племянники уже начинают обзаводиться своими семьями, а она только-только дает жизнь своему первенцу.

Мария Федоровна писала Николаю: «Временами, когда кажется, что уже невозможно все это выносить, Господь посылает нам нечто вроде лучика света. Как раз в тот вечер, когда я чувствовала себя совсем потерянной, моя милая Ольга родила Baby, маленького сына, который, конечно же, принес в мое разбитое сердце такую неожиданную радость».

«Живем мы очень тихо и скромно… Мой новый внук Тихон нам всем, право, приносит огромное счастье. Он растет и толстеет с каж[дым] днем и такой прелестный… Отрадно видеть, как Ольга счастлива и наслаждается своим Baby, которого она так долго ждала… Она и Ксения каждое утро бывают у меня… Мы всегда голодны. Продукты так трудно достать, особенно белого хлеба и масла нам очень недостает, но иногда добрые люди нам помогают».

Но вскоре революция докатилась и до Крыма. Начались обыски, у ворот имения поставили охрану. По иронии судьбы, единственными людьми, сохранившими свободу передвижения, были Ольга и ее муж-«простолюдин». Как писал Сандро, «мы состояли под домашним арестом и могли свободно передвигаться лишь в пределах Ай-Тодорского имения, на полутора десятинах между горами и берегом моря».

Вскоре всех, кроме Ольги и Николая, представлявших для новых властей куда меньший интерес, чем остальные Романовы, перевели в Дюльбер, где их удобнее было охранять. И от кого же?.. «Ялтинские товарищи настаивают на вашем немедленном расстреле, но Севастопольский совет велел мне защищать вас до получения особого приказа от товарища Ленина. Я не сомневаюсь, что Ялтинский совет попробует захватить вас силой, и поэтому приходится ожидать нападения из Ялты», – так говорил Сандро один из бывших учеников его авиационной школы, теперь стороживший Романовых.

Эта задержка в результате внутренних разногласий новых властей фактически спасла заложникам жизнь, ибо вскоре Крым взяли немцы. Мария Федоровна, ее дочери, зятья и дети снова были на свободе. С одной стороны, у крымских Романовых началась какая-то новая, не очень непонятная жизнь, с другой – все они чувствовали, что вот-вот что-то должно случиться, и терзались волнениями за судьбу остальных родных.

Ольга Александровна вспоминала: «Наша трагедия состояла в том, что, несмотря на ужасы, свидетелями которых мы были в 1917 году, никто из нас не мог предвидеть террора 1918 года. Я полагаю, именно это и явилось причиной крушения Дома Романовых: все мы еще воображали, будто армия и крестьянство придут нам на помощь. Это было слепотой и даже кое-чем похуже; многим из нас заблуждение это стоило жизни!»

В апреле 1919 года Ксения Александровна вместе с матерью и детьми – ее супруг уехал раньше – поднимается на борт английского военного корабля и покидает Крым.

Ольга же, которая снова ожидает ребенка, вместе с мужем остается в России. Они отправляются в Ростов-на-Дону – но Деникину и его армии эти осколки романовской династии не нужны, и тогда они уехали на родину своего телохранителя, камер-казака Тимофея Ящика, в станицу Новоминскую. Именно там, в деревенской хате, и родился второй сын Ольги Александровны, внук и племянник бывших российских императоров Гурий Куликовский. Но они, семья, были вместе и были счастливы…

Тем временем «красные наступали», и Ольге с мужем пришлось снова бежать. Снова в Новороссийск, где они смогли сесть на торговое судно, отплывавшее в Турцию. «Мне не верилось, что я покидаю родину навсегда. Я была уверена, что еще вернусь. – У меня было чувство, что мое бегство было малодушным поступком, хотя я пришла к этому решению ради своих малолетних детей. И все-таки меня постоянно мучил стыд».

Вскоре они покидают лагерь для беженцев на острове Принкипо и отправляются в Белград – будущий король Сербии Александр I, в то время регент (его супругой была Мария, внучатая племянница Александра III), предложил Ольге Александровне и ее семье остаться в Сербии, но та должна была присоединиться к матери. Ксения Александровна и Мария Федоровна между тем прибыли в Англию, а потом уехали в Данию. Оттуда мать звала к себе младшую дочь.

Вдовствующая императрица и ее дочери поселились в одном из флигелей королевского дворца Амалиенборг. Но если когда-то, во времена правления отца Марии Федоровны, датской принцессы Дагмар, Дания была для ее детей вторым домом, то теперь все изменилось. Король Христиан X был вовсе не в восторге от того, что ему пришлось предоставить кров своей тетке и кузине, изгнанницам из России. До тех пор, пока другой племянник, английский король Георг V, не назначил Марии Федоровне содержание, отношения между датским правителем и новоявленными бедными родственниками были весьма напряженными. Продать свои драгоценности, по совету экономного датского короля, Мария Федоровна категорически отказывалась: это противоречило ее женской натуре – она обожала творения ювелиров, к тому же в данном случае они были памятью о прошлом…

Вскоре бывшая российская императрица со своей семьей переезжает во дворец Видере – им владели совместно Мария Федоровна и две ее сестры. Но старшая сестра была ныне вдовствующей королевой Англии, младшая – герцогиней Камберлендской, так что, конечно же, они уступили дворец в полное распоряжение сестры-изгнанницы. Теперь Мария Федоровна могла жить достойно своему высокому статусу.

Ксения Александровна решила уехать из Дании в Англию, а Сандро, с которым они фактически расстались, жил теперь в Париже. Увы, приехать в Англию он не мог, не имея разрешения британского правительства, а оно его не спешило выдавать. Да, хотя и не разведенные, они давно уже не были мужем и женой, но… семьей все-таки быть продолжали.

И кто будет теперь содержать ее, оставшуюся, как и остальные члены семьи Романовых, без средств к существованию? К счастью, на помощь снова пришел английский король, выделивший кузине Фрогмор-коттедж в Виндзорском парке.

Теперь Ольга, а не Ксения, была ближе к матери – она явилась главной ее опорой на закате жизни. Ольга Александровна должна была находиться при матери фактически неотлучно, а ведь у нее была своя семья – муж и маленькие дети.

Интересно, но вдовствующая императрица даже теперь относилась к своему зятю, мягко говоря, свысока – кем он был в глазах датской принцессы и русской императрицы? Так что его даже не приглашали к столу, когда у Марии Федоровны были гости. Но Николая Куликовского это если и расстраивало, то виду он никогда не показывал. Главное, что он был вместе с Ольгой и детьми.