Рыцарь в сверкающих доспехах - Деверо Джуд. Страница 4

– Что поделать, велим принести раскладную кровать, – отмахнулся Роберт. – Уверен, что всякие мелочи постепенно уладятся, потому что мы любим друг друга, и это главное. – Он отпустил Даглесс и отошел. – А теперь к делу! Надеюсь, ты не откажешься проверить багаж Глории, пока я немного поболтаю с моим ягненочком. Договорились?

Даглесс только и смогла, что кивнуть, и, механически переставляя ноги, направилась к стойке регистрации в сопровождении носильщика с тележкой.

У них оставалось совсем немного времени до отлета, а Роберт и его дочь были так поглощены друг другом, что Даглесс, к счастью, могла не участвовать в разговоре. Ей пришлось заплатить двести восемьдесят долларов за излишний вес багажа да еще и дать чаевые носильщику. Даже если бы ее о чем-то спросили, вряд ли она нашла бы в себе силы ответить. Только все яснее осознавала, что ее мечты бесследно исчезают, рассыпаясь в прах. Ужины с шампанским уступили место фастфуду, наскоро съедаемому в машине. Дневные часы неторопливых прогулок по лесным дорожкам сменились ведениями постоянных споров о необходимости найти что-то такое, «что понравилось бы и Глории».

Кроме того, теперь им даже в спальне не остаться наедине. Все трое принуждены делить одну комнату. Вряд ли это столь уж приятная перспектива!

Только когда они сели в самолет, Даглесс поняла, что Роберт немало потрудился над участием дочери в поездке. Судя по посадочному талону, ее место было в том же ряду, у прохода.

Но Роберт посадил Глорию рядом с собой, так что у прохода очутилась Даглесс. Именно то место, которое она ненавидела больше всего, поскольку постоянно стюардессы утверждали, что она мешает проезду тележки.

Во время длинного полета Роберт с улыбкой вручил Даглесс билет Глории.

– Добавь это к списку расходов, договорились? И мне требуется отчет в каждом пенни, вернее, в каждом шиллинге. Мой бухгалтер считает, что я должен вычесть расходы на путешествие из налоговой декларации.

– Но ведь это развлекательная, а не деловая поездка! – удивилась девушка. Роберт нахмурился:

– Даглесс, прошу, не начинай все сначала! Я всего лишь попросил тебя учитывать расходы, с тем чтобы, вернувшись домой, поделить все пополам.

Даглесс глянула на билет Глории, который все еще держала в руках.

– Хочешь сказать, на три части? Одна часть моя, две трети – твои и Глории.

Роберт бросил на нее полный ужаса взгляд и поспешно обнял Глорию, словно пытаясь защитить дочь от человека, вознамерившегося ее ударить.

– Нет, именно пополам. Глория поехала и ради тебя тоже. Деньги ничто по сравнению с радостью, которую доставит тебе ее общество.

Даглесс отвернулась. Спорить сейчас бессмысленно, они обсудят это позже, с глазу на глаз. А пока что Глория со злорадным интересом наблюдает за ней…

Весь остаток пути она читала, пока Глория и Роберт играли в карты, полностью ее игнорируя. Дважды ей пришлось принять транквилизатор, чтобы уберечь желудок, пожиравший сам себя.

И вот теперь она снова потирала ноющий живот. За те четыре дня, что они пробыли в Англии, она честно пыталась развлекаться. И даже не жаловалась, когда в первую ночь в красиво обставленном гостиничном номере Глория так стонала и рыдала из-за раскладной кровати, поставленной в спальню – после того как владелец раздраженно прочитал Даглесс нотацию на предмет неожиданного появления третьего человека в комнате, рассчитанной на двоих, – что Роберт попросил дочь лечь с ними в большую двуспальную кровать. Когда же Даглесс дважды едва не спихнули на пол, она молча легла на раскладушку. Мало того, слова не сказала, когда Глория заказала самые дорогие блюда в роскошном ресторане.

– Я просто хочу, чтобы моя детка попробовала все, что пожелает, – заявил Роберт. – И, Даглесс, перестань жадничать! Не знаю, что это на тебя нашло. Я всегда считал тебя человеком щедрым!

Завершив речь, он протянул Даглесс огромный счет, за который она была обязана заплатить половину.

Даглесс пришлось постоянно напоминать себе, что она – взрослый человек, а Глория – всего лишь ребенок. Кроме того, она утешала себя мыслью о том, что где-то в вещах Роберта лежит обручальное кольцо за пять тысяч долларов. Мысль об этом кольце подогревала ее уверенность в любви Роберта. И она напоминала себе, что он все это делает ради привязанности к дочери.

Но после прошедшей ночи Даглесс больше не могла поддерживать видимость хорошего настроения. Вчера за очередным ужином, стоившим не менее полутораста долларов, Роберт протянул Глории длинный футляр, обтянутый синим бархатом. Даглесс со сжавшимся сердцем наблюдала, как девочка открывает футляр. Глаза Глории загорелись.

– Но сегодня не мой день рождения, папочка, – прошептала она.

– Знаю, пышечка. Это просто чтобы ты не забывала: я тебя люблю.

Глория медленно вынула широкий браслет из желтого и белого золота, усыпанный бриллиантами и изумрудами.

Даглесс невольно ахнула, увидев, что ее предполагаемое «обручальное кольцо» красуется на пухлом запястье Глории. Та торжествующе подняла руку:

– Видишь?

– Вижу, – холодно бросила Даглесс.

После ужина Роберт отвел ее в сторону и взбешенно прошипел:

– Не слишком ты обрадовалась моему подарку дочери! Глория пыталась показать тебе браслет. Хотела, чтобы ты была хоть немного счастлива за нее, а ты?! Ты оттолкнула девочку! Так обидеть ни в чем не повинного ребенка!

– Именно за это ты заплатил пять тысяч долларов? Бриллиантовый браслет для тринадцатилетней девочки?!

– Глория – молодая женщина, прекрасная молодая женщина, и она заслуживает прекрасных вещей. Кроме того, это мои деньги. По-моему, мы еще не муж и жена, и ты не имеешь никаких прав на мои доходы!

Они впервые за последнее время остались наедине, и Даглесс ужасно хотелось сохранить чувство собственного достоинства. Не важно, что Роберт купил своей юной дочери бриллианты и заставил женщину, с которой жил, оплатить половину всех расходов. В конце концов, какое это имеет значение?!

Однако, к несчастью, Даглесс никогда не могла скрывать свои истинные чувства. Стараясь сдержать переполнявшие глаза слезы, она положила руки ему на плечи:

– Но мы действительно поженимся? Это когда-нибудь случится?

Роберт рассерженно вырвался.

– Нет, если ты не начнешь выказывать немного больше любви и великодушия по отношению ко мне и к моей дочери! – процедил он, окидывая ее холодным взглядом. – Знаешь, я думал, ты другая, а оказывается, ты так же равнодушна и бесчувственна, как моя бывшая жена. Извини, мне нужно утешить дочь. Бедняжка, должно быть, выплакала свои глазки после того, как ты с ней обошлась! – С этими словами он повернулся и вошел в номер.

Даглесс устало прислонилась к стене.

– Изумрудные серьги мигом осушат ее слезы, – прошептала она в пустоту.

И вот теперь она сидела в машине, заваленная чемоданами Глории, и отчетливо понимала, что не дождется ни предложения, ни обручального кольца. Вместо этого ей предстоит путешествие длиной в целый месяц. И в этом путешествии ей придется играть роль секретаря и штурмана Роберта и терпеть издевки его дочери.

В этот момент Даглесс не была уверена в своих дальнейших действиях, но уж очень привлекала мысль о том, чтобы улететь домой первым же рейсом.

В этот момент она случайно поглядела в затылок Роберту, и сердце куда-то покатилось. Если она поддастся приступу ярости и вернется домой, придется немедленно выбираться из дома Роберта. Следует найти квартиру, а потом…

Что потом? Снова встречаться с кем-то? В школе так редко появляются мужчины! Правда, она может приехать к родным и… признать очередную неудачу?

– Даглесс! – окликнул Роберт. – По-моему, мы заблудились. Где эта церковь? Я думал, ты сверяешься с картой! Не могу же я вести машину и быть штурманом!

В голосе звучало раздражение, и Даглесс поняла, что он все еще злится на нее за вчерашнее.

Она поспешно развернула карту и, вытянув шею, взглянула в лобовое стекло, хотя ей ужасно мешала голова Глории.