Мастерица Ее Величества - Харпер Карен. Страница 11

– Моя дорогая, мы хотели, чтобы вы знали: услышав, что инфанта благополучно прибыла к нашим берегам, мы – и Артур, и Совет – собираемся приветствовать ее, – сообщил мне Его Величество, а Артур кивнул в подтверждение.

– Но мы написали Фердинанду и Изабелле [20], что встретим ее и ее свиту здесь, в нашей столице, – напомнила я.

– Мы так и сделаем. Но нам обоим хочется хорошенько разглядеть ее, увериться, что она именно такова, как о ней говорят. Мы доверяем другим королевствам до определенной степени, верно, Артур?

– Доверяй, но проверяй, – подтвердил мальчик, а я попыталась представить себе, узнал ли он эту фразу от своих блестящих учителей или услышал, сидя у отца на коленях. Больше никто ничего не сказал, потому что Артур закашлялся – сначала прикрыв рот рукой, затем платком. Он всегда был чувствителен к сквознякам.

– Но, – заметила я, когда Артур перестал кашлять, – принцесса может встревожиться, когда вы все внезапно появитесь там. Я слышала, она даже путешествует под вуалью и не открывает лица на публике. – На самом деле я не хотела, чтобы Артур скакал верхом в такую холодную погоду, и боялась, что в пути его и короля может атаковать скрывающийся враг. – Что же, вы собираетесь сорвать с нее вуаль и рассматривать ее, словно новую лошадь или книгу – даже под покровом? – возразила я.

– Вы не должны возражать против этого, дорогая, – произнес король. – Мы затем вернемся в Лондон и станем ждать ее прибытия, но я должен быть уверен, что эта женщина достойна носить наше имя и достойна выносить наших внуков. Мы возьмем с собой всех придворных и стражников. Я подумал, что вы должны знать об этом. – И он поцеловал меня в другую щеку, словно намекая на то, что можно уходить.

– Мне правда очень хочется увидать ее, мама, – вставил Артур. – Отец и я поедем охотиться сегодня утром, чтобы время бежало быстрее.

Я знала, что возражать не следует. Только кивнула и снова обняла его, хотя король предупреждал меня, чтобы я не баловала Артура. Генри, другой наш сын, любил, когда я целовала и обнимала его, я знала это. Разумеется, если имеешь мать такую суровую, как король, – она до сих пор командовала здесь во дворце, – то понятно, что мать нежная и милая кажется непривычной. Отец моего мужа умер до его рождения, и его воспитывал в основном его любимый суровый дядя Джаспер Тюдор. Поэтому, когда его мать, еще раз выйдя замуж за могущественного лорда Стэнли, вернулась в его жизнь, чтобы поддержать его притязания на трон, он, словно пытаясь наверстать годы разлуки, дал ей слишком много власти над моей собственной семьей. И, хотя я никогда не говорю этого, могу поклясться, что моя свекровь – властная, крикливая волчица.

Мои сын и муж снова попрощались со мной и вышли, взволнованно обсуждая охоту на оленей. Я слышала, как придворные тяжело потопали за ними по дубовым полам, чтобы сесть на лошадей во дворе. Словно новую лошадь или книгу, – мои собственные слова продолжали звучать у меня в ушах. Я взглянула на письменный стол мужа и увидела, что там лежит раскрытая книга домашних расходов. Он снова складывал различные суммы, числа, просматривал записи. Как же мой отец любил книги, но только другие – сказки, истории! А единственный вымысел, который был по душе Генриху Тюдору, – это легенды о королях Уэльса из его собственного рода или о короле Артуре, в честь которого он назвал нашего наследника.

Вздохнув, я посмотрела в окно, наполовину скрытое плющом, который в эту осеннюю пору уже сделался кроваво-красным. Одно из самых счастливых событий моего детства – это день, когда мой отец король взял меня на своего огромного коня и мы поехали в новую книгопечатню Уильяма Кекстона в Сити. По дороге нас все время приветствовали прохожие. Тогда можно было не бояться убийц или мятежников. В книгопечатне Кекстон показал нам, как можно воспроизвести книгу во многих экземплярах с помощью большого печатного станка, без прикосновения пера человека. Мой отец король в тот день купил две книги, и я прижимала их к себе, сидя в большом седле, а рука отца обнимала меня, когда мы возвращались во дворец. Я была так горда быть его ребенком, его любимой перворожденной дочерью, хотя знала, что как женщина никогда не смогу править. Мы не могли дождаться, когда покажем наши сокровища моей матери, прекрасной Елизавете Вудвил, которую он выбрал по любви, а не ради власти.

Тряхнув головой, чтобы прогнать воспоминания, я пошла назад, в свои покои. Четыре придворные дамы следовали за мной, разговаривая о предстоящей свадьбе. Когда мы достигли моих личных комнат, я попросила их остаться за пяльцами в моей гостиной, сказав, что хочу почитать и помолиться в одиночестве. Это была правда, и, закрывшись в спальне, я прислонилась к двери и вынула письмо Артура, которое он написал больше двух лет назад принцессе Екатерине. Он дал мне копию письма и попросил просмотреть его, «верно ли там выражены моя любовь и уважение».

Письмо было адресовано «моей дорогой супруге», потому что принц написал его после заключения их брака по доверенности, означавшего, что теперь необходимо было только физическое осуществление брачных отношений, чтобы брачный контракт был исполнен. В начале письма он написал, что представляет себе, как обнимает ее, хотя она в это время продолжала жить в сказочном мавританском дворце в Испании, который зовется Альгамброй.

Я стала читать свою любимую часть письма: Не могу сказать вам, как горячо я желаю увидеть Ваше Высочество и как меня огорчает то, что ваш приезд откладывается. Пусть он произойдет быстрее, чтобы любовь, возникшая меж нами, и долгожданная радость принесли свои плоды. Принесли свои плоды, подумала я, плоды от молодой женщины с плодоносным гранатом в качестве ее личной эмблемы. Принесли свои плоды, какими были Генри и мой собственный «сын и наследник», какими были два моих брата для моих родителей.

Я положила письмо обратно в свой шелковый помандер. Мне пришлось вытереть слезы и высморкаться, прежде чем я пошла в свою тайную комнату для ваяния к восковой женщине и Нику. При том, что король уехал, а свекровь сегодня в аббатстве с нашей дочерью Маргарет, названной в ее честь, – они молятся за благополучное прибытие испанской принцессы, – сейчас самое время показать Верайне Весткотт моего милого Генри и мою маленькую Мэри.

– Как видишь, у Ее Величества и у меня были утраты, о которых скорбят, – говорила я Нику, стряхивая щеткой растопленный воск с тоненькой рельефной брови статуи принцессы Элизабет. Мне придется либо окрасить брови, либо попросить кого-нибудь нарисовать краской. Названная в честь матери и бабушки девочка возникала под моими резцами и шпателями – тонкие плечики, шея, теперь лицо.

Несмотря на подавленность, которую вызывал этот дворец-лабиринт, несмотря на печаль, повисшую в этой маленькой каменной комнате, работа каким-то образом облегчала мою скорбь по Эдмунду, и я поделилась этим с Ником. Слезы склеивали ресницы и затуманивали взгляд, когда я рассказывала ему о смерти моего сына. В самом деле, и меня бы не было здесь, если бы королева не потеряла своих детей. Страдание любит компанию, как говорит старая пословица, но здесь было нечто большее. Несмотря разницу в нашем положении, я чувствовала свою духовную общность с Ее Величеством.

– Хотя у меня нет детей, я тоже потерял дорогих мне людей в жестоких обстоятельствах, – неожиданно сказал Ник, когда я ждала, что он сменит тему. – Мои отец и дед погибли, оказывая сопротивление королю при Босворт-Филде, а старший брат пал в сражении при Стоук-Филде.

– Сражении при Стоук-Филде? – повторила я, чувствуя себя глупо, потому что не имела представления о том, где это случилось. Значит, этому человеку тоже приходилось страдать. Сегодня он больше наблюдал за мной и больше разговаривал. Возможно, то, что я рассказала ему о своей глубочайшей ране, заставило его поделиться тем же.

– Да, при Стоук-Филде, – повторил он. – Через два года после того, как наш король получил свою корону при Босворт-Филде, в июне 1487 года произошло сражение при Стоук-Филде, в Ноттингемшире, неподалеку от моего родового дома. Разве ты не помнишь слухов о мятеже в поддержку юного претендента, Ламберта Симнела? Враги Тюдоров пытались выдать его за Ричарда, одного из принцев Тауэра, говоря, что обоим мальчикам удалось убежать.