Куриный бульон для души. 101 рождественская история о вдохновении, любви и чуде - Хансен Марк Виктор. Страница 33

День четвертый: Поскольку температура упала до ужасных пяти градусов, хотелось бы увидеть снег. Но у нас пока только лед. Я не выдержала нытья по поводу приставки и выпроводила детей поиграть на улицу. Они веселились целых десять минут. К сожалению, разница между ледышками и снежками оказалась чудовищной. Горячее какао их кое-как успокоило – пока не закончился зефир.

День пятый: Сейчас канун Рождества. Мы провели восемь часов в компании родственников мужа, шестнадцати гостей и детей, которые обнаружили, что внутри бабушкиного керамического оленя хранится шоколадное драже. Около полуночи повалил снег, и на землю опустилась тишина. Я наполнила чулки подарками под мягкие напевы гимна «Ночь тиха» и насладилась хрупким перемирием.

День шестой: Утро Рождества, 4 часа.

– Мама! Мама! Рождество! Санта приходил, он был здесь!

Сквозь тусклый свет часов я затуманенным взором глядела в голубые глаза бодрого мальчишки.

– Если ты сейчас же не пойдешь в постель, Санта вернется и заменит подарок угольком, – прорычала я. – На улице горят фонари, и в небе светит луна – значит, утро Рождества еще НЕ наступило.

Я отвоевала чулок с подарком, и ребенок улегся обратно в кровать. Я даже не уверена, мой ли это мальчик.

День шестой, официально: Утро Рождества, 6 утра. Хо-хо-хо! Голубоглазый мальчик вернулся. Он и правда мой.

День седьмой: Дети радостно играют. Запрет на приставку снят. Теперь ною я. Дедушки и бабушки опять пропустили мимо ушей мою просьбу не увлекаться. Мне нужно придумать, куда складывать все эти подарки. Я бродила среди цветных деталек и наступила на пистолет игрушечного солдатика. Думаю, он навеки останется у меня между пальцами.

День восьмой: У нас сели все батарейки! Начались драки по поводу того, чья очередь играть в приставку. Казалось бы, сорокатрехлетний мужчина должен уметь уступать.

День девятый: Пошел дождь, лед растаял, дети ноют, я рыдаю.

День десятый: Я позвонила в частный детский сад на нашей улице и спросила, какие у них расценки.

– О, вы уже выходите на работу? – спросила заведующая.

– Нет, – ответила я. – Я схожу с ума.

Она повесила трубку.

День одиннадцатый: Я приплелась домой из торгового центра, куда сдавала неуправляемую радиоуправляемую машинку; пижаму, забракованную двенадцатилетним мальчиком; набор тарелок, чей жуткий вид не оставлял сомнений – бабушка меня НЕ любит. Муж вышел мне навстречу, размахивая выпиской со счета кредитной карты. Я бросилась бежать, но все равно услышала его крик:

– Зачем ты купила билет на Гавайи в один конец?

День двенадцатый: Когда я была маленькой, рождественские каникулы пролетали за пару секунд. Теперь я понимаю, почему моя мама вычеркивала каждый день каникул в календаре ярко-красным маркером. Четыре обеда готовы и упакованы. Четыре рюкзака ждут у дверей. Видимо, я слишком торопилась, потому что старший ребенок отказался вставать. В самом деле, было пять утра. Еще сияли уличные огни, и луна виднелась в предрассветном небе. Я уселась в гостиной и улыбнулась, прихлебывая кофе. Пусть дети еще поспят, пока я наслаждаюсь первым днем МОИХ рождественских каникул.

Ну да, а я – пасхальный кролик!

Рождество приближалось. Мы, дети, с нетерпением ждали последнего школьного звонка, который объявит начало каникул. Папы не было в городе, мама ушла за покупками, а сестра и старший брат отправились в гости к друзьям. В свои тринадцать лет я осталась за главную.

Обычно мне не доверяли заботу о младших братьях. Моя мама состояла в клубе нянек, где женщины по очереди присматривали за детьми друг друга. Но ей понадобилось срочно убежать в магазин, и она не успела ни с кем договориться.

Я очень ответственно отнеслась к своей задаче и прилежно следила за братьями, которым было четыре и шесть. Все их внимание было поглощено телевизором, и моя работа оказалась совсем не сложной.

Когда кто-то тяжело затопал по крыльцу и чей-то кулак заколотил в дверь, я встрепенулась. Мама строго наказывала никому не открывать! Надеясь, что там соседка или друг, я спросила, кто пришел.

– Санта-Клаус! – воскликнул, к моему удивлению, глубокий гулкий голос.

Ну да, как же. Уверенная, что на крыльце стоит самозванец, я побежала в ванную и выглянула в маленькое окошко. Увы, кто бы ни стучал в нашу дверь, его было не разглядеть – окна выходили во двор и на улицу, а не на подъездную дорожку. Не увидев ни машины, ни, раз уж на то пошло, саней, запряженных оленями, я побежала обратно к двери.

– Зайдите попозже, пожалуйста.

Я была непреклонна.

– Это Санта, впусти его! – возмутились мальчики. Я стала шепотом объяснять им, что это ненастоящий Крис Крингл [8].

– Хо-хо-хо! – проревел наш загадочный гость. – Я пришел в гости к Салливанам. Позови-ка сюда свою маму!

О нет! Что мне теперь делать? Если я скажу, что мамы нет дома, мы станем легкой добычей. Этот мужик мог быть сумасшедшим рождественским маньяком-убийцей, как те, кого показывали в жуткой передаче Альфреда Хичкока.

– Кто вы такой? – спросила я, вкладывая в свой голос все остатки храбрости.

– Я – Санта-Клаус, – снова прогремел голос.

– Ну да, а я – пасхальный кролик! – дерзко выпалила я. – Не открою. Уходите!

Я затаила дыхание, надеясь, что он уйдет, а мальчишки побежали к окну, чтобы увидеть его хоть одним глазком. Пробормотав что-то неразборчивое, псевдо-Санта наконец затопал по ступенькам прочь.

Вымотанная этим событием, я прогнала мальчишек обратно к телевизору ждать маминого возвращения. Не успела наша бедная мать переступить порог, как мы начали наперебой рассказывать ей, что приходил маньяк под видом Санта-Клауса.

– Я не пустила его, мама! – сияла я.

– О, нет! – мама хлопнула себя по лбу. – Я совсем забыла.

– Про что? – не поняла я.

– Про мистера Саймонса.

Мама похвалила меня за правильное поведение, кинулась к телефону и принялась рассыпаться в извинениях перед мужем одной из нянь, который по доброте душевной согласился изобразить Санту для детей членов клуба. В предпраздничной суматохе она совсем забыла о его визите.

Вспоминая тот день, я понимаю – прежде всего она была рада, что мы остались целы и невредимы. Но ее шокировал мой нахальный ответ: «А я – пасхальный кролик». Вскоре эта история превратилась в эпос и до сих пор остается любимой главой в красочном репертуаре нашей семьи.

Сюрприза не вышло

– Мама! Что это? – трехлетняя Эйвери заглядывала в магазинную тележку.

Я притворялась, что не слышу и сосредоточенно разглядываю праздничные товары. Я-то думала, она не заметит, как я сунула раскраску про фей в гору покупок. Это был идеальный подарок для моей собственной феечки, которая без ума от всего девчачьего.

Эйвери настаивала.

– Мамочка! Там что-то лежит. Что это?

Я попробовала ее отвлечь.

– Эйвери, смотри, какой медвежонок. Как думаешь, он понравится малышу Гевину?

Но сбить ее с толку было невозможно. Она не сводила глаз с крылышка феи, которое торчало из недр тележки.