Таинственный незнакомец - Клейпас Лиза. Страница 8

Рэнсом крутился на месте, изгибался, отражая выпады, и нарочно толкнул плечом Бужара, чтобы выбить из равновесия. После толчка он упал на пол, перекатился через себя и, вскочив на ноги, толкнул Бужара второй раз.

– Столкновение с противником? Кататься по полу? Это же не драка в кабаке, ненормальный вы человек! Что, по-вашему, вы делаете? – вопил от злости Бужар.

Повернувшись к нему с опущенной рапирой, Рэнсом холодно ответил:

– Пытаюсь одержать верх. Разве цель не в этом?

– Цель заключается в том, чтобы фехтовать! Так говорится в официальном своде правил любительской лиги.

– И в соответствии с ним вы учили доктора Гибсон сражаться.

– Да!

– Для чего? – с сарказмом поинтересовался Рэнсом. – Для того, чтобы поучаствовать в неожиданно вспыхнувшей драке где-нибудь в трущобах Ист-Энда? Она приходила сюда не для того, чтобы научиться сражаться с джентльменами, Бужар. Она должна знать, как защитить себя от таких людей, как я. – Сняв каску, Рэнсом резким жестом откинул со лба вьющиеся пряди и пронзил мэтра холодным взглядом. – Доктор Гибсон понятия не имеет, как поступить, если вдруг кто-то во время нападения выбьет у нее из рук тросточку, которой она вращает подобно мельнице, чему вы ее, собственно, и научили. Вы ведь жили в Париже, так что должны знать какие-то приемы шоссона [2]. Почему вы не показали ей ни одного из них?

– Потому что это неправильно, – возразил Бужар, снимая каску. Его узкое лицо покраснело, сощуренные черные глаза метали молнии.

– Почему неправильно? – На миг вид у Рэнсома стал откровенно озадаченным.

Месье Бужар презрительно взглянул на него.

– Только грубый крестьянин думает, что цель фехтования заключается в том, чтобы проткнуть кого-нибудь острым концом шпаги. Нет, это дисциплина. Это зримая поэзия с правилами!

– Господи помоги! – только и сказал Рэнсом, с недоверием разглядывая его.

Гаррет решила, что настало время прибегнуть к дипломатии.

– Мистер Рэнсом, не надо обижать месье Бужара. Он передал мне все самое лучшее из своего опыта.

– Это действительно так? – спросил Рэнсом у мэтра. Его голос был тих и полон злости. – Или вы давали ей уроки, как вести себя на паркете в гостиных? Это вы других ваших учениц обучайте выразительным и живописным позам, а эту научите биться за свою жизнь, потому что в один прекрасный день ей придется заняться этим, вооружившись лишь умением, которое она приобретает тут у вас. – Он испепелял мэтра взглядом. – Полагаю, когда доктор Гибсон будет лежать на улице с перерезанным горлом, она по крайней мере сможет утешить себя тем, что не пользовалась запрещенными приемами.

Последовала долгая, долгая пауза, прежде чем прерывистое дыхание месье Бужара пришло в норму. Гнев на лице сменился выражением, которого Гаррет никогда у него не видела.

– Да, понятно, – сказал он, с трудом преодолевая себя. – Я внесу необходимые изменения в ее подготовку.

– И включите приемы шоссона? – продолжал давить Рэнсом.

– Я приглашу специального инструктора, если потребуется.

Мужчины обменялись поклонами, а Гаррет церемонно присела перед своим мастером. Ее обеспокоило, что месье Бужар, стараясь не встречаться с ней глазами, удалился с величайшим достоинством, прикрыв за собой дверь.

Оставшись наедине с Этаном Рэнсомом, Гаррет наблюдала, как тот отошел в угол, чтобы сложить там рапиру и снаряжение.

– Вы были грубы с бедным месье Бужаром, – мягко заметила она.

– Этого недостаточно. – Рэнсом опять заговорил с ирландским акцентом. – Надо было провести с ним дополнительно минут пятнадцать, чтобы разукрасить как следует. – Он отстегнул пластрон и кинул на пол. – Вам нужно учиться самозащите больше, чем любому из тех, кто здесь занимается. Его самомнение – или просто лень – подвергает вас риску.

– Даже не знаю, за кого мне больше обидеться – за месье Бужара или за себя, – сухо произнесла Гаррет.

– Никто вас не обижал.

Стянув перчатки, он кинул их в сторону.

– Вы намекаете, что я неумеха?

Рэнсом повернулся к ней.

– Нет. Я видел, как вы деретесь. Вы противник, достойный уважения.

– Благодарю вас, – смягчилась Гаррет, – и прежде всего за то, что заметили, как я кручу трость подобно мельнице.

Рэнсом улыбнулся и пробормотал:

– Бессмысленное движение, но очень приятное для глаз.

Гаррет вдруг сообразила, что видит его в первый раз в добром расположении духа. Ошеломляющая ясность его глаз, чья синева была видна даже в другом конце комнаты, вызывала в ней незнакомое, но приятное ощущение высоко под ребрами, как будто кто-то мягкими движениями завязывал там мелкие узелки. У Рэнсома были суровые, по-настоящие мужеские черты лица, но длинные черные ресницы придавали ему отпечаток нежности, а когда он улыбался, Гаррет могла бы поклясться, что на одной щеке появлялась ямочка.

Рэнсом пошел вдоль стены, с притворным интересом разглядывая картинки в рамках, которые изображали различные позиции во время фехтования. Гаррет была просто очарована его мальчишеской уловкой – словно он не знал, как к ней подступиться.

В фехтовальной форме фигура у него выглядела роскошно. Обычно белый цвет не благосклонен к мужчинам. Полотняный жилет на пуговицах, который застегивается на одну сторону и тесно облегает торс до самых бедер, у обычных мужчин делает плечи узкими, а талию широкой, однако просто скроенный костюм Рэнсома подчеркивал красоту пропорций его тела – сильного, литого, без каких-либо намеков на мягкость или дряблость.

Взгляд Гаррет скользнул от широких плеч до узких бедер и даже ниже, а когда до нее дошло, что она в упор разглядывает его, быстро подняла глаза и вспыхнула, как девчонка, потому что Рэнсом вопросительно уставился на нее.

– Я просто заметила, что у вас необычно развита четырехглавая мышца, – пояснила она профессиональным тоном.

У него непроизвольно дернулись губы.

– Это комплимент, доктор?

– Конечно, нет. Всего лишь наблюдение. По вашему сложению можно было бы предположить, что вы либо моряк, либо кузнец.

– Мне приходилось работать с металлом, но, разумеется, это не то, чем занимаются кузнецы.

– И что же это такое?

Рэнсом поправил одну из рамок на стене.

– Большей частью замки и ключи. Мальчишкой меня взяли подмастерьем к слесарю, который специализировался на тюремных замках. – И, не глядя на нее, добавил: – Мой отец был надзирателем в тюрьме Клеркенуэлла.

В большинстве тюрем, включая клеркенуэллскую, процветала антисанитария. По мнению Гаррет, детям нельзя было позволять работать в таких условиях, и она заметила:

– Опасное место для мальчишки.

Рэнсом пожал плечами.

– Там было довольно безопасно, если я соблюдал правила.

– У вас есть братья и сестры?

– Нет, я был единственным ребенком.

– Я тоже. – Она редко делилась чем-то личным, но неожиданно для себя продолжила: – А мне всегда хотелось иметь сестру. Мать умерла при моем рождении, а отец потом так и не женился.

– Он ведь был констеблем в дивизионе Е, да?

Гаррет быстро взглянула на него.

– Да. Откуда вам это известно?

– Читал в прессе.

– О, конечно. – Она слегка поморщилась. – Репортеры стараются описать меня как какую-нибудь диковину: например, как говорящую лошадь.

– Вы необычная женщина.

– На самом деле нет. Многим тысячам женщин хватает ума и характера, чтобы заниматься медициной, однако здесь, в Англии, женскому полу доступ в медицинские школы запрещен, поэтому-то пришлось учиться и проходить практику во Франции. Мне еще страшно повезло, что удалось получить сертификат для работы врачом до того, как Британская медицинская ассоциация прикрыла эту лазейку, чтобы не дать другим женщинам сделать то же самое.

– Что ваш отец сказал по этому поводу?

– Сначала он был резко против. Он считал, что для женщин такое занятие неприлично: обследовать раздетых людей и все такое, однако мне удалось убедить его, раз уж мы созданы по подобию Божьему, что не может быть ничего дурного в том, чтобы обследовать человеческое тело.