Становление (СИ) - Старый Денис. Страница 65

Вот к примеру, зачем заниматься развитием и строительством водохода, если это тупик? Нужно постараться построить пароход, тем более, что нынешнее время — это уже начало парового века с вполне себе развитыми машинами, которые пока только думают использовать, как двигатели. Либо зачем сжигать огромное количество деревьев на уголь, если англичане уже во всю пользуются каменноугольным коксом? Да, на Британских островах недостаток леса, потому они и выискивали способы нарастить объемы металлургии. Они нашли, почему мы не пользуемся этим открытием?

К чему это я про водоход? К тому, что ищу мед в бочке, стараясь определить, чего там больше: дегтя, или все же пчелиного сладкого продукта. И одно из положительного в моей отправке в Нижний Новгород является то, что там живет Кулибин. Тот самый гений, чей ум и чьи деяния не были грамотно направлены в практическое русло, и он нынче занимается тупиковым изобретением — водоходом.

Суть изобретения Кулибина в том, чтобы создать большое судно с водными колесами по бокам, как это и будет в пароходах. Вот только двигаться такой корабль будет при помощи якоря, который забрасывается вперед и после, используя опору, предполагалось подтягивать само судно. По течению — отлично, против… не очень.

Так отчего же не поставить паровую машину на такой вот корабль? Разве подобное не под силу гению Кулибина? Ха! Такие вот русские «левши» могут и ракеты создавать, направь только в нужное русло их гений. Кстати, Иван Петрович Кулибин, создает ракеты, с разделяющимися… нет не боеголовками, а фейерверками. Создание невообразимых по своей красоте фейерверков стало его главной задачей. И Кулибин не только изучил вопрос, он сделал двор Екатерины Великой самым фееричным. А что, если эти ракеты из потешных, сделать боевыми?.. Уже использовали такое оружие индусы против англичан, разок размотав их европейскую армию. Да и в последующих войнах бывало, что использовались ракеты.

— Ваше превосходительство, прибыл экипаж, судя по гербу, это кто-то из их сиятельств князей Куракиных, — сообщил мне слуга Никифор.

Его, как смышлёного малого, но оставшегося без семьи, умершей от из-за чахотки в отсутствии кормильца, я перевел из поместья под Белгородом в Петербург. Он человек пусть и уже пожилой, но с острым умом и с какой-то природной хитринкой и смекалкой. Умеет стервец и быть вычурным лакеем и простецким мужиком, прямо чувствует мое настроение и, словно хамелеон меняет свой окрас, Никифор способен изменять модель поведения.

— Агафья! Брысь к себе! Быстро! — вскричал я, начиная судорожно одеваться.

Голая девка, не стесняясь Никифора, вышмыгнула из моей комнаты, оставив даже свою одежду в спальне. Да, я все еще решаю свои мужские вопросы с Агафьей, иногда наведываюсь и к Аннете, но стараюсь это делать все реже, несмотря на то, что живем в одном доме. Правда, и ее француз-батюшка уже здесь, моем особняке обживается. Но это же даже весело, когда приходится прятаться от отца и обжиматься по углам и тайком.

Но все эти игры нужно забрасывать. Агафью отправлю в Надеждово, там ей и мужа уже присмотрел в лице сына одного из старост. Девка стала более покладистой, молчит, не перечит, чувствует, что скоро ее судьба кардинально измениться. Ну да, не жалко. Приданным кое-чего дам, так сразу станет завидной невестой.

Аннете же стоит в скором времени отбывать в Милан, для нее есть задание по профилю, и остается молить Бога, чтобы у девушки получилось.

Я же отыгрываю роль влюбленного «Ромео» и, якобы, не вижу никого, кроме как свою ненаглядную Катеньку Колыванову. Пусть этот мой образ будет для всех на виду, маски сброшены, я уже не скрываю своей влюбленности. Куракиным так же не стоит видеть Агафью и думать обо мне, как о лицемере. Хотя, отчего же я лицемерю! Катя мне нравится и я все еще хочу ее иметь женой. А то, что многие дворяне балуют со своими крестьянами или слугами, так это секрет Полишинеля. Просто в обществе не принято вслух говорить о том, что за вычурными и высокопарными словами всего-то царствует похоть.

— Ваша светлость, — приветствовал я Александра Борисовича Куракина.

— Оставьте, Михаил Михайлович, уж тем более «светлостью» меня величать. Сиятельством, впрочем, так же не стоит. У нас с вами столь много проектов, что наедине можно по-свойски, по имени-отчеству, — отмахивался старший из братьев Куракиных.

Ранее он так не одергивал, вполне принимал «светлость». Значит пришел просить.

— Чем обязан, Александр Борисович? — спросил я, жестом приглашая Куракина присесть. — Изволите лимонаду? Чай, кофе, шампанское?

— Давайте своего лимонаду, помню, что вкусен, пусть и не по погоде сие, зябко, — сказал Куракин-старший, присаживаясь в кресло.

Напротив присел и я. Между нами находился зеркальный стол, обошедшийся мне, между прочим, в немалую сумму и по спецзаказу. Такие траты можно было бы считать ненужными, даже глупыми, если не одно «но». Такой вот столик сильно отвлекал собеседника и не давал ему сконцентрироваться на разговоре. Гости отвлекались то на свое отражение, то еще на чье-то. Оттого создавались условия перехватывать лидерство в переговорах. Все мои главные разговоры проводятся за этим столиком.

— Я решил вас навестить, Михаил Михайлович, в связи с некоторыми весьма щекотливыми вопросами, должными оставаться в тайне, — не дожидаясь лимонада, сразу перешел к делу Александр Куракин.

Слова князя про то, что он «решил навестить» прозвучали с особым снобизмом, мол, снизошел барин до своего крепостного. Не было у меня никакой обиды на это, но подобный тон, как я и сам понимал, говорил, что Александр Борисович нарушил установленные им же правила, когда меня всегда ранее просили приехать на разговор, но Куракины еще ни разу не были в моем скромном жилище.

Хотя, почему скромном, если жил я в трехэтажном особняке у Екатерининского канала, прозванного в будущим каналом Грибоедова? И дом мой находился недалеко от Марсового поля. Я даже слышал шум и грохот строительства Казанского собора. Точнее, расчистку земли под будущий величественный храм. Но, конечно, дом мой не чета Куракинским дворцам.

— Приятное питье, — сказал Александр Борисович, отпивая принесенный лимонад. — В пору продавать подобное.

Я не стал говорить, что в ресторациях этот напиток уже вводится в меню, при этом стоит очень даже немалых денег. Это не просто вода с лимоном и сахаром, в напиток добавлены выжимки из эстрагона, больше известного, как тархун, и добавлена мята.

— Александр Борисович, я прекрасно понимаю, как ценно ваше время и безмерно благодарен, что вы посетили мое скромное жилище, при этом осмелюсь просить вас остаться на обед, — я подталкивал Куракина к разговору, а то он отвлекся на лимонад и отражение графина с зеленоватым напитком на зеркальном столике.

— Да, да, — чуть растерянно отвечал князь. — Действительно, я крайне ограничен во времени, оттого перейду к делу.

Куракин противоречил сам себе. Только что сказал, что времени мало, но говорил долго, абстрактно, и сперва сложно было понять, к чему Александр Борисович вообще подводит разговор и что ему от меня нужно. Но закончился витиеватый монолог и я попытался вычленить главное, что можно было описать в нескольких предложениях.

— Позвольте, князь, уточнить, — я решил конкретизировать все просьбы Александра Куракина. — Первое, вы в затруднении наладить торговые склады и соление рыбы в Нижнем Новгороде. От дарованных его величеством рыболовных угодий немало рыбы пропадает, а может солиться и отправляться из Астрахани в Нижний Новгород, как, впрочем, и икра. По сему мое пребывание в этом городе будет сопряжено и с такой работой. Безусловно, я всемерно буду содействовать вашему благосостоянию.

Я улыбнулся, немного развенчивая явное убеждение Куракина, что я стану торговаться и требовать свою долю. Нет, все-таки с князьями нужно быть более гибкими. Нельзя постоянно включать негоцианта и все общение завязывать на коммерции. Порой, лучше уступить в малом, чтобы оставить о себе хорошее впечатление.