Римский сад - Латтанци Антонелла. Страница 59

Шум смолк.

Когда Эмма наконец заснула в постели Фабрицио, обнимая сестру, Франческа присоединилась к нему в гостиной. Фабрицио курил в темноте, сидя на диване, и смотрел в окно.

Она села рядом.

— Устала? — спросил он. — Можешь тоже пойти спать.

— Но что случилось? — Франческа посмотрела на него. — Ты слышал что-нибудь?

— Шум, удары, все громче и громче, — пожал плечами Фабрицио. — Кто-то был на террасе.

Они молчали. Фабрицио курил.

— Хочешь позвонить мужу?

Франческа немного помолчала.

— Нет, — еще помолчала, подольше. — Как думаешь, что это было?

— Не знаю.

— Я должна успокоиться. Все в порядке, — прошептала она себе.

— Что ты говоришь?

— Я слишком нервная. Массимо всегда мне это говорит. «Успокойся, Франческа. Ничего страшного». Ничего страшного, — она посмотрела на него.

Фабрицио глубоко затянулся. Ночь внезапно стала уютной и безопасной, а этот дом, несмотря ни на что, был очень милым.

Фабрицио помолчал еще немного, затем произнес:

— Я хотел бы заверить тебя, что все в порядке, Франческа. Ничего не произошло. Но правда в том, что кое-что случилось.

Она посмотрела на Фабрицио, и ее разум наконец прояснился, все обрело рациональность. Его слова не напугали, а действительно успокоили ее. Наконец-то кто-то думает о том же, о чем и я.

Она напрягла слух. Девочки спали. Тишина. Сейчас опасность миновала. Франческа взяла Фабрицио за руку. Поток тепла прошел через их соприкоснувшиеся ладони, поток Фабрицио вошел через руку в ее тело, в ее голову.

Конечно, опасность была, это правда. Зло затаилось неподалеку, еще когда они приехали сюда.

Может, оно существовало и раньше. Еще до их приезда. Но теперь, впервые за несколько месяцев, рядом оказался действительно близкий ей человек. К ней вернулась надежда. Теперь она, как это ни парадоксально, чувствовала себя в безопасности. И не только в безопасности — она чувствовала себя собой. И она находилась именно там, где ей хотелось быть.

Она вытащила ладонь из ладони Фабрицио. В тишине по воздуху растекалась нежность. Она провела рукой по его предплечью. Пальцами коснулась его кожи и почувствовала ответ, исходящий от этой руки, от этого человека. Снова чувство, будто все вот-вот взорвется, но взорвется внутри нее.

Фабрицио поднял на нее глаза.

— Не смотри на меня, — сказала Франческа. Он не послушался.

Она провела пальцами по его руке. Как объяснить, что каждое прикосновение было взрывом. Она сжала его плечо. Теперь они дышали тяжелее. Он приблизился, коснулся ее шеи, провел пальцами по ее изгибу, до уха. Смотрел на нее — как мужчина, дотрагивался, как мужчина. Она хотела прикоснуться к его коже своими губами, своим телом. Кончиками пальцев она дотронулась до лица Фабрицио. Лоб, брови, глаза, нос. Рот. Ее палец медленно скользнул ему в рот. Она ощутила на пальце его слюну. Место, где все начинается, внутри нее, стало мягким, жидким, теплым и твердым прямо внизу живота. Фабрицио схватил ее за руку. Она почувствовала толчок.

— Франческа, — сказал он. Его голос был невероятным.

Он проник внутрь нее своим взглядом. Обхватил ее голову, затылок, не переставая смотреть на нее. Она положила руку ему на грудь. Почувствовала, как бьется его сердце. Провела рукой по его груди, животу, по рубашке, ниже и ниже — ей бы остановиться, но она не остановилась. Добралась до его штанов. Впервые ощутила его эрегированный член. Член, который не принадлежал ее мужу. Другое тело — подобного она не чувствовала уже тысячу лет. Ночь была тихой. Она на мгновение задержалась на штанах — тысяча вопросов в голове: ты хочешь это сделать, ты уверена, что хочешь это сделать, ты правда это делаешь, ты уверена, предательство, предательница, разбитая семья, на части, чувство вины, всемогущество. Фабрицио посмотрел на нее так, будто она уже была обнаженной. Будто он уже внутри нее. Она расстегнула его штаны. Расстегнула пуговицу.

За все эти годы она ни разу не прикасалась к мужчине, кроме своего мужа. И это не было мелким предательством, погребенным под подушками, одеялами, поездками за город, вкусными блюдами, поцелуями, нужное, чтобы просто снова ощутить собственное тело, не забыть, что оно всегда было твоим. Это было совсем другое.

Тело Фабрицио казалось ей невероятным. Она хотела его.

Она ждала, что он скажет: «Остановись». Думала, что мать мысленно велит ей: «Остановись». Дом проскачет по всему своему королевству, разнесет стены и рявкнет: «Остановись». Ей было все равно.

Она собрала все мужество, которое у нее было, и не остановилась. Расстегнула молнию. Его эрегированный член натягивал ткань трусов. Фабрицио тяжело дышал.

Все было таким напряженным, что Франческа почувствовала слабость, даже головокружение, и комната начала вращаться. Она подняла голову. Взглянула в лицо Фабрицио. Посмотрела на него как на мужчину.

Ни звука.

Неужели Фабрицио все понял?

Понял, что в этом месте, в это время, пока длится эта вспышка, даже одно движение, один жест воплотит в себе всё?

А потом Фабрицио схватил ее и прижал к себе. И она оказалась так близко, что, одетая, почувствовала, как его член упирается ей в живот. Ощутила, как он твердеет, плотнее прижимается к ткани, которая их разделяет, только ткань, ничего больше. Это все, больше она ни о чем не думала. Она сделает все что угодно. Все. Не. Останавливайся.

Руки Фабрицио. Рот. Боже, этот рот. Не останавливайся.

Фабрицио снова прижался к ней. Его руки скользили по ее телу.

Стекло взорвалось, в окно влетел камень.

Шторы были задернуты, камень врезался в них, как чайка, сбившаяся с пути и в безумии бросившаяся в стену. Он даже, кажется, чирикнул. Упал на пол. Девочки!

Фабрицио вскочил на ноги и помог Франческе подняться. На мгновение, повинуясь инстинкту, они замерли рядом друг с другом, стоя перед окном, словно ожидая прихода зла в человеческом обличье, готовые сражаться насмерть. Но ничего не было слышно. Франческа побежала к девочкам, чтобы проверить, живы ли они. Девочки! Они спали. Спокойно спали.

— Я видела синий воздушный шар, — сказала Анджела во сне. Потом пробормотала что-то непонятное. Потом еще раз: — Да, мороженое!

— Спи, любимая, — Франческа села рядом с ней. Что произошло? И что она делала минуту назад?

Фабрицио заглянул в спальню.

— Как они?

— Спят.

— Наверное, это хулиганы. Кто-то, кому нравится пугать и без того напуганных людей. Я на это надеюсь, — сказал он. — В любом случае, завтра пойду к карабинерам.

Она посмотрела на него. Господи, сколько мыслей крутилось у нее в голове. Противоречивые, как они неслись с безумной скоростью, сталкивались и лопались, а некоторые рикошетили от стен и никак не хотели умирать.

— Мы можем остаться тут до утра?

Он сказал:

— Если это поможет тебе чувствовать себя спокойнее, то да.

— Это не только ради спокойствия.

— А ряди чего еще? — спросил он. Столько всего случилось, а они говорят об этом!

— Ряди всего, — сказала она. И заставила себя улыбнуться.

12

Разум — непостижимая вещь, таящая в себе бесконечную тишину и невероятные бездны ужаса, прозрачную синеву морей, в которую можно окунуться и больше никогда не испытывать боли, и слизистую жижу зыбучих песков, которые поглощают тебя и лишают надежды когда-нибудь выбраться наружу. Не все можно объяснить даже себе. Сложно подобрать слова и еще сложнее произнести их вслух.

Всю ночь они сидели рядом на полу, привалившись к стене в голубой комнате, где спали девочки. Стояли на страже. Рядом.

— Иди спать, — сказал он в какой-то момент. — Я побуду здесь.

Она не двинулась с места. Они сидели молча. В какой-то момент дом снова показался спокойным, и она попросила у Фабрицио бумагу и карандаш. Пока он по-прежнему настороженно прислушивался, она начала рисовать. Простые наброски. Профиль Фабрицио. Спящие дочери. Голубая комната. Делать это рядом с ним, несмотря ни на что, было прекрасно. Уже почти рассвело, когда она отложила наброски и положила голову ему на плечо. Через некоторое время, сама того не осознавая, заснула.