1928 год: ликвидировать ликвидаторов. Том 2 (СИ) - Ангелов Августин. Страница 13

Через пару минут, действительно, посмотреть на горящую сосну, в которую ударила молния, сбежались несколько людей с лопатами и метлами. Дворники, конечно, все были нашими переодетыми сотрудниками, патрулировавшими в лесопарке. Потому никто из них особенно не удивился, что начальство оказалось на месте раньше их. И, разумеется, ни один из них не заподозрил, что причиной неожиданной молнии стал самый главный чекист. Когда мы уходили от холмиков места силы, высокая сосна уже догорала, потрескивая и извергая едкий смолистый дым. А на другие деревья пожар, к счастью, не перекинулся.

По дороге обратно к усадьбе Глеб то и дело заглядывал мне в рот, он теперь смотрел на меня так, словно бы увидел перед собой некий ходячий кладезь мудрости, каждое слово которого следует ловить на лету. Мне же надо было сказать ему еще кое-что важное, то, ради чего я затеял всю эту прогулку в компании Бокия. И момент казался подходящим, когда я сказал:

— Вот что еще, Глеб, хочу попросить тебя об одном одолжении. Если тебе позвонит Сталин и спросит о моих способностях целителя, скажи ему, что методики биоэнергетического массажа, которым я владею, разрабатывались в секретной лаборатории твоего отдела. Но, поскольку никто, кроме Менжинского, не смог на практике овладеть этой методикой, программа была свернута. А тот ученый, который ее вел, уже умер. Подбери и оформи задним числом кого-нибудь на эту липовую должность из тех, кто на самом деле скончался.

— Будет сделано, Вячеслав Рудольфович! — отрапортовал он.

А я, поразившись перемене в нем, проговорил:

— Ну вот, уже на «вы» и по имени-отчеству обращаешься. А говорил, что мы друзья! Прекращай этот цирк! Я не для того тебе свои способности показал, чтобы ты тут передо мной преклонялся или заискивал, а просто для того, чтобы ты поверил, что у меня они есть. Ну появились вот такие экстрасенсорные навыки, что же тут непонятного?

Он сверкнул глазами, но сказал уже мягче:

— Ты явил мне великую эзотерическую силу, Вячеслав. Такую, которой никто из тех, с кем мы проводили эксперименты в нашем «Едином трудовом братстве», и близко не обладает. Ты же сильнее всех известных мне шаманов вместе взятых в десятки раз! Да у меня после такого удара молнией снова называть тебя Вячей язык не повернется!

Поняв, что действительно произвел сильное впечатление на Бокия своей глупой выходкой с метанием молнии, я предложил:

— Ну, тогда называй теперь не Вячей, а Вячеславом. Я не обижусь. А вот на «вы» и шепотом не надо.

Когда мы вернулись в усадьбу, троцкисты все еще совещались. По подземному ходу мы с Бокием прошли в помещение для прослушки и выяснили, что говорили они все это время не только про свои текущие дела и предстоящую организацию совхоза, но и про нас, чекистов, перемывая кости не только Менжинскому и Бокию, а и многим другим сотрудникам центрального аппарата ОГПУ. Но, больше всего нас заинтересовали намеки, прозвучавшие в разговорах, что это сами троцкисты отомстили Дзержинскому, отравив его специальным ядом после того, как он в своем последнем выступлении, состоявшемся перед смертью Феликса, резко критиковал Каменева, Пятакова и других. И кто-то, якобы, подговорил отравить главного чекиста. Причем, сделано это было при помощи сторонников троцкистов в ОГПУ.

Я дал указания:

— Вот, Глеб, это важный фрагмент из разговора. На нем надо остановиться подробнее. Возьми на заметку и проведи расследование. Попробуй выяснить, через кого из наших гипотетически могли они тогда действовать.

В этот момент раздался телефонный звонок. И тот долговязый чекист, начальник прослушки объекта, который встречал нас сегодня с револьвером в руках, сообщил, что товарища Менжинского разыскивает товарищ Сталин.

Глава 10

— Менжинский у аппарата, — сказал я.

А оттуда донесся бодрый голос:

— Здравствуйте, товарищ Менжинский! Ну, как там дела? Приготовили уже косточку для нашего пса?

— Кое-что подготовил, товарищ Сталин, — ответил я.

А вождь сказал:

— Вот и отлично. Тогда жду вас в Кремле с докладом, как доберетесь.

После чего в трубке раздались гудки. Сталин не любил много и долго говорить по телефону. В своей деятельности генсек всегда старался проявлять сдержанность и краткость формулировок, как бы намекая, что сотрудники и сами должны неплохо соображать. И нет причин разжевывать им все смыслы сталинских слов. В сущности, вождь большевиков приказывал мне бросить все дела и ехать к нему. И я, конечно, не мог ослушаться, а, распрощавшись с Бокием, собрался и поехал.

Пока раритетная, но ставшая уже привычной мне, машина преодолевала заснеженный простор, урча мотором и глотая километры дороги от Горок до Москвы, я все переваривал перемену, произошедшую со мной там, на старых могилах вятичей. Не только молния у меня в тот момент получилась. Произошло со мной и нечто другое, не менее важное. Личности моя и Вячеслава каким-то образом наконец-то слились в одно целое. И после этого отдельная личность Вячеслава перестала существовать. Ее просто больше не было внутри моей головы. Кажется, я неосторожно поглотил его.

Все произошло по тому же принципу, как более сильный хищный зверь сжирает более слабого соперника в животном мире. И я сделал это, сам того не осознавая, словно огромный динозавр, который случайно слизнул маленького котенка, не заметив, что делает. Просто, когда энергия места силы переполнила меня сверх всякой меры, механизм слияния личностей запустился помимо моей воли. Иными словами, я даже и не заметил, как за одно мгновение окончательно сожрал Вячу. И теперь я даже не знал, все ли прежние знания и умения от Вячеслава перешли ко мне, или же я необратимо утратил многое из того, что знал и умел он?

Например, что же я буду делать без его прекрасного знания иностранных языков? Да и без знаний о политических и подковерных раскладах внутри самого ОГПУ и среди партийцев тоже пропаду! А аппаратная борьба как раз предстоит нешуточная! К тому же, есть масса текущих дел, в которые я просто не успел еще за время сосуществования наших двух личностей в одном теле вникнуть. А ведь многие из дел, которые ведет ОГПУ, открыты достаточно давно, а некоторые и долгими годами тянутся.

Да и прочей текучки, в которую придется мне с головой погружаться, чтобы понять, что к чему, тоже пруд пруди! К тому же, весь внутренний регламент конторы осваивать заново придется. А еще есть множество каких-то знакомых и даже родственники, которые могут, наверное, заподозрить подмену. Вот как заговорит со мной кто-нибудь из них на польском, а я возьми и не пойми. Что они тогда скажут? Можно, конечно, постараться не общаться, сказаться больным или слишком занятым. Но это все до поры до времени.

Как бы там ни было, а Вячеслава со мной больше не было. Моя личность внутри тела Менжинского осталась в полном одиночестве. Так что прощай, «Божья коровка»! И прости, что нечаянно я тебя съел. Но, таков закон джунглей. Старина Дарвин не зря говорил, что выживает сильнейший вид. Тут уж ничего не поделаешь. И дальше мне придется идти в этой новой жизни самому. Без всяких уже подсказок и со всеми опасностями, подстерегающими попаданцев на их нелегком пути к полноценной адаптации в новой реальности.

Иосиф Виссарионович на этот раз встретил меня в хорошем настроении. Он даже улыбался, сразу же продемонстрировав, что его левая рука постепенно выздоравливает, он даже поднял с ее помощью довольно тяжелый стул и придвинул ко мне, предлагая садиться и докладывать сидя, что показалось мне со стороны генсека большой любезностью. Выслушав о том, что я собираюсь заставить троцкистов трудиться в совхозе, он еще раз улыбнулся и похвалил:

— Это вы хорошо придумали, товарищ Менжинский. Думаю, троцкисты там перегрызутся между собой за места в правлении. Пусть они теперь создают оппозицию против своих же лидеров. А какие будут результаты, — мы скоро увидим.

Потом он набил табаком из картонной коробки свою трубку и проговорил: