Дипломатия Волков - Лайл Холли. Страница 34

Норлис, старший сержант посольства, исполнял роль Маклина Галвея, отца невесты. Он видел, как мечница, заменившая собой невесту, неторопливым движением глубоко запустила руку в складки своей юбки. Он заставил себя расслабиться и спокойно дышать, зная, что подобное нетерпение волнует кровь каждого человека, мужчины или женщины, в войске Галвеев. Еще немного… чуть-чуть…

Джеррен Драклес Галвей, командир войска, шевельнулся на твердой каменной ступени. Он сидел слева от Норлиса, из-за малого роста и изящного телосложения переодетый в женское убранство Семьи. Норлис почувствовал, как участилось его дыхание.

Вот-вот… сейчас…

Стоявшие наверху мечники и лучники, переодетые наложницами и жонглерами, взяли на изготовку почти не двигаясь.

Парнисса воздела руки над головой, изображая ладонями знаки солнца и земли.

— Как солнце питает Матрин, так и муж питает жену. Как Матрин дает жизнь вселенной, так и женщина дает жизнь мужчине. Вы равны и впредь с этого дня будете стоять вместе, парой; Двое, ставшие одним целым, сильнее троих.

Жажда боя, смешанная с резкой ноткой страха, пульсировала в жилах Норлиса… Неизбежный страх; ведь смерть, такая знакомая и вместе с тем незнакомая, караулила и его, и всех остальных, находившихся в священной котловине… Тем не менее смысл его жизни заключался в таких вот мгновениях, когда он ощущал себя более живым, чем когда-либо. Он ожидал, разглядывая лимонных ящерок, сновавших в траве под ногами; их ярко-желтые тела поблескивали под укорачивавшимися лучами тропического солнца… отсвечивали ясным металлом, как и зайчики света, отражавшиеся от панцирей Доктиираков, которые располагались на противоположной стороне. Он улыбнулся. Традиция отводила Семье невесты восточную часть котловины, и обычай этот на сей раз означал, что солнце в начале битвы будет светить врагу в глаза; случайные движения Доктиираков разоблачали предательство, в то же время длинные тени, укрывавшие Галвеев на восточной стороне котловины, скрывали их готовность к обороне и нападению. Норлис ощущал запах пота вокруг, распространяемый телами мужчин и женщин, жарившихся, как и он, в боевых панцирях под свадебными одеяниями. Он прислушивался к жужжанию парниссы, тихим перешептываниям собравшихся, чувствуя, как солнце печет его шею и капельки пота скатываются по спине под пластинчатым панцирем, стеганой курткой и влажной одеждой туда, где он не мог дотянуться до них.

— Согласна ли ты, Типпа Делиста Аня на Кита Галвей, с честью принять этого мужчину и обещать ему свою верность перед ликом богов, благословляющих все истинные союзы?

— С честью и доверием, всегда и сейчас, — ответила лженевеста. Вот-вот… сейчас…

— А ты, Калмет Е'Кхир на Булук Доктиирак, принимаешь ли с честью эту женщину, обещаешь ли ей свою верность перед ликом богов?

Если Доктиираки собирались совершить предательство, то им приходилось либо приступать к действиям, либо лжесвидетельствовать перед ликом богов.

Калмет Доктиирак, готовый нарушить верность человеку, явно не простирал свое вероломство на богов. Стащив с головы жениховскую вуаль, он открыл шлем.

— Не согласен! — выкрикнул он, извлекая кинжал из укромного места под коротким плащом на спине. — Умри, глупая девка!

Меч оказался в руке лженевесты раньше, чем кто-либо успел повернуться, и стиснувшая кинжал ладонь Калмета, обагрившись кровью, отлетела на камень.

— К оружию! — вскричал Джеррен Галвей, и амфитеатр поверху словно бы попал в черно-красный круг, и с обеих сторон дождь стрел хлынул на западные скамьи.

Все превратилось в хаос, но хаос этот имел направление. Под умным командованием золотые с лазурью Доктиираки бросились вверх по рядам, чтобы вступить в рукопашную со стрелками; план был хорош, но лучники отступили назад, оставив свое место рядам мечников, переодетых в жонглеров отборных бойцов, с невероятной ловкостью владевших оружием. Тем временем Галвеи, занимавшие восточные склоны, роем бросились вниз, зажимая врага в клещи.

Войско Доктиираков, не ожидавшее сопротивления большего, чем могут оказать гости на свадьбе, гибло кучами и грудами. Уступающие в числе, застигнутые врасплох закаленными в битвах бойцами, они тщетно призывали подкрепление, и хотя сражались хорошо, все-таки эффект был не совсем тот.

Оба фланга армии Галвеев вытеснили уцелевших на пол амфитеатра, к съежившейся от страха парниссе, вопившей о ереси и проклятии и тем не менее не тронутой обеими сторонами, потому что убийство священной помощницы богов повлекло бы проклятие на весь род убийцы — в несчетных поколениях. Вокруг нее росла груда тел, в основном одетых в золото и лазурь. Но не только. Конечно, не только их.

Норлис видел, как падают друзья и, кривясь, врубался в редеющие ряды Доктиираков. Клинок его светился багрянцем, в желобках запеклась кровь. За Кейт, нанося удар за ударом, приговаривал он про себя: восхищаясь Галвеями, сержант втайне любил Кейт. За Кейт, потому что эти сукины дети собирались убить ее вместе с Семьей.

За Кейт.

А потом вдруг оказалось, что убивать некого — остались лишь те, что просили пощады и сдавались в плен. Поднявшись на возвышение, Джеррен Галвей вознес над головой окровавленный меч.

— Наша взяла! — выкрикнул он. — А теперь в город — брать то, что отныне принадлежит нам.

Ответом ему был радостный рев. Норлис вопил вместе со всеми, надрывая глотку. И тут какое-то движение над головой привлекло его взгляд. Над амфитеатром медленно скользил аэрибль, и все лица обратились вверх. Как странно… ему казалось, что все аэрибли вернулись в Калимекку. За первым аппаратом в поле зрения появился второй.

Норлис нахмурился. Многие солдаты все еще кричали, радуясь неожиданному подкреплению, однако, на взгляд Норлиса, аэрибли были не те. Огромные белые баллоны выглядели одновременно слишком пухлыми, короткими и какими-то кривыми, моторы рычали чересчур громко и грубо, ну а очертания гондол под ними…

Уцелевшие Доктиираки начали ухмыляться.

Сверху, над краем гондол выглядывали лица, и Норлиса пробрал внезапный морозец. Аэрибли Галвеев более не имели открытых гондол, так ведь? И лишь Галвеи во всей Ибере владели аэриблями и двигателями, приводившими их в движение. Хранимые издревле, Галвеи оберегали эти секреты столь же свято, как свои собственные жизни. Но аэрибли здесь, и они не принадлежат Галвеям. Дозорные в корзинах выжидали; когда аэрибли подлетели поближе, над краями гондол появились шланги — и в следующий миг вниз на него, на всех, кто был в амфитеатре, полился вонючий, влажный и липкий зеленый дождь.

— Бежим! — закричал Джеррен.

Однако он отреагировал недостаточно быстро. Совсем недостаточно. Зеленый дождь еще проливался, когда лучники из второй гондолы пустили в толпу, в этот вонючий поток горящие стрелы. Зеленая жидкость полыхнула огнем, и по всему амфитеатру сотни мужчин и женщин вспыхнули огненными цветками.

Аэрибли повернули в сторону. Норлису, еще не горевшему, но попавшему в плен меж огнями, оставалось думать лишь об одном — о неминуемой гибели. Впрочем, он успел рассмотреть аэрибли и заметил эмблему на вдруг открывшихся боках — слишком поздно, чтобы это могло помочь и ему самому, и кому-нибудь еще. Герб Сабиров. Лесная зелень и серебро, два дерева, усыпанных серебряными плодами.

Вторая измена… не только Галвеям, но и Доктииракам, считавшим Сабиров своими союзниками.

И все мы сгорим вместе — и Галвеи, и Доктиираки, осознал Норлис. А Сабиры, сперва предавшие нас, а потом их, захватят Халлес. Что еще? Если все наше войско здесь, а вся Семья в Калимекке… значит, они сокрушили и Дом Галвеев.

В этот миг дикие вопли, языки пламени и клубы дыма поглотили Норлиса.

Длинные тени во дворе Дома Галвеев превратили стриженую траву в подобие грубого бархата — там, где утреннее солнце уже выглянуло из-за стены. Влажный, постепенно согревающийся ветерок то и дело шумно перебирал ветки пальм вокруг Дома, незримо оживляя подвешенные снаружи далекие колокольчики. Хорошее утро сулило жару, быть может, даже с грозой. По тропинке, ведущей к караулке у ворот, семенила служанка с двумя подносами, полными еды, — на голове и в руках.