Тротил. Диверсант-взрывник из будущего (сборник) - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 103
– Все услышал и запомнил, в точности так и передам. Только я ничего не решаю. Как там решат, такой тебе ответ и принесу.
– Это понятно. Когда мне ответ ждать?
Михась задумался. И это тоже было понятно Александру. Пока он с подпольем свяжется, пока пинские подпольщики свяжутся с Полоцком, времени много уйдет. Связного придется посылать, а сейчас это долго и рискованно.
Михась, видимо, прикидывал то же самое.
– Ровно через месяц, на этом же самом месте. Идет?
Мужчины ударили по рукам и разошлись. Конечно, Саша мог бы начать свою войну сам, как он это уже делал. Но все-таки с партизанами сподручнее. Вон, под Полоцком они подрывную машинку нашли. Опять же цели конкретные ставили. Вместе, в группе, легче диверсии совершать и засады устраивать. Одиночку немцам поймать проще, а если ранили – без поддержки вообще не выжить. Правда, у него тыл крепкий есть, Олеся. И рассказывать о ней он пока не собирался ни при каких обстоятельствах. Случай с Янеком многому его научил. Из-за одного иуды был разгромлен боеспособный отряд.
Саша вернулся к Олесе, ножом поставил зарубку на угловой доске сарая. Потом каждый день добавлял новую. Без календаря, без радио легко сбиться со счета и пропустить важную для него встречу.
Через неделю после деловой встречи пошел снег, ударили первые морозы. Вот когда Саша похвалил себя за предусмотрительность. Он забил дровами весь сарай, должно было хватить до весны.
Снег валил почти каждый день. Деревья стояли со снежными шапками, все вокруг было белым и красивым. Только Саша забеспокоился – дорогу совсем занесло. Ни конному, ни пешему не пройти и не проехать. Как он до станции доберется?
Олеся заметила его беспокойство:
– Ты чего такой недовольный?
– Снега полно, а мне вскорости на станцию надо.
– Так лыжи отцовские возьми. Они охотничьи, быстро на них не пойдешь, зато в любом, даже самом глубоком снегу не провалишься и не утонешь.
– Что бы я без тебя делал?
Саша обнял Олесю и закружил ее.
Подошло время встречи. Есть Саша не стал – он надел лыжи и пошел сначала по заснеженной дороге, а потом свернул в лес. Направление он знал.
Лыжи скользили легко. Широкие, подбитые лосиным мехом с брюха животного, они не проваливались в глубокий снег.
На душе Александра было беспокойно. Как-то воспримут партизаны его рассказ? И ведь события были достоверными. Единственно – он не мог рассказать о зеленом шаре и о своем исчезновении на десять дней. Не появись шар – и он вполне мог бы успеть явиться в отряд. Тогда события могли бы развиваться по другому сценарию. А с другой стороны – если бы не шар, так его и в живых бы не было. Самостоятельно выбраться из окруженной и горящей мельницы – это невозможно.
На месте встречи его уже поджидал Михась. Парень пришел на встречу один, без Мыколы, и лицо его было отчужденным.
Саша сразу понял все без слов.
– Здравствуй.
– День добрый. – Руку для пожатия Михась не протянул.
Они сели на поваленное дерево – как в прошлый раз. Михась неожиданно наклонился к Саше и понюхал его телогрейку.
– Тебе Анатолий Терентьевич привет передавал.
– Спасибо.
– Спрашивал, как тебя звать.
– А я не сказал разве? Сержант Иванов.
Михась кивнул удовлетворенно.
– Был такой партизанский отряд. Ныне разгромлен. С тобой до окончания проверки рекомендовано не общаться. А насчет Янека – искать его будут. Кто из вас двоих предатель – не ясно пока.
– Это подполью не ясно, а я точно знаю.
– Все, что велено тебе передать, я передал. Больше добавить нечего.
– И на том спасибо. Я себе занятие найду. Только обидно будет, если Янека не найдут и не покарают. Парни не должны остаться неотомщенными.
– До свиданья.
Михась поднялся и ушел, не подав на прощание руки.
Саша поднялся тоже. Похоже, веры ему теперь в подполье нет. Белоруссия невелика, и в какой бы отряд он ни влился, рано или поздно об этом станет известно. Похоже, воевать дальше Саше предстояло одному. Ну что же, ему не привыкать. В спецназе учили действовать в одиночку. Так даже спокойнее, никто не предаст, по крайней мере как тот Янек.
Тем не менее настроение было испорчено. Для партизан он теперь лицо подозрительное, изгой.
Вернувшись домой, Саша поставил в сенях лыжи и снял тулуп, который ему давала Олеся. Тулуп был ее отца, из натуральной овчины, теплый, хотя с виду и потрепанный.
Девушка сразу обратила внимание на его расстроенное лицо.
– Что случилось? На тебе лица нет!
– С партизанами встречался. Подозревают меня, не хотят в отряд брать.
– Тоже мне беда! Оно, может, и к лучшему. Целее будешь.
– Олеся, ты же комсомолка. Война идет. Я мужик, врага бить должен, воевать, свою лепту в победу внести. Не сидеть же мне всю войну возле твоей юбки.
Олеся, приобретя мужа – пусть и невенчанного, пусть и без регистрации в сельсовете или ЗАГСе, не хотела его терять. Где она еще найдет себе мужа на хуторе, где кроме нее только старая и наполовину глухая бабка? А женское естество требует своего.
Саша, хоть и ожидал от партизан проверки, в душе был огорчен, потому что не ожидал, что их отказ ударит по нему так больно.
– Выпить есть?
– Самогон от отца остался.
– Налей.
Олеся молча спустилась в погреб, вытащила оттуда бутыль с мутноватой жидкостью и налила самогон в стакан. Положила в миску соленых огурцов, квашеной капусты.
Саша вздохнул, одним махом выпил стакан и закусил огурцом.
Горло обожгло – самогон был крепким. Но не брал он: слегка померкла обида, только и всего. И вроде со стакана «первача» он должен был почувствовать себя если не пьяным, то слегка захмелевшим. Голова же оставалась легкой.
Саша взялся за бутыль.
– Саш, не надо! – Олеся положила свою руку на его кисть. – Только голова болеть будет. Горе или обиду самогоном не зальешь. По большому счету – что случилось? Ты руку или ногу потерял? Нет! Не инвалид? Нет! Ну и черт с ними, с подпольщиками! Ты же один целого… – Олеся старалась подобрать слово – …вот, целого полка стоишь!
– Эка хватила!
– Вспомни лето. На станции эшелон взорвал, потом аэродром с немецкими самолетами. Я же помню! А где тогда подпольщики да партизаны были?
– Ну, двое-то мне помогали.
Олеся погладила его по голове, как маленького.
Саша поднялся.
– Пойду вздремну, что-то устал я сегодня.
Он разделся и улегся на кровать. Полная апатия! Не хочется ни есть, ни вообще что-то делать.
Так он проспал до утра. Даже Олеся, улегшаяся вечером рядом, не смогла подвигнуть его на близость.
А утром встал бодрым, с хорошим настроением. Что произошло? Партизаны его не взяли в отряд? Так он и сам немцам урон нанесет не меньше партизанского отряда! Тогда в чем проблема?
Саша стал напевать про себя песню. Все будет хорошо, только не надо падать духом, расклеиваться. Он же мужик, в конце концов, а вчера нюни чуть не распустил. Крепко его взяло за живое подозрение подпольщиков!
Олеся уже хлопотала у плиты.
Они позавтракали жареной картошкой со шкварками, выпили компота из сушеных ягод, и Саша снова улегся на кровать. Спать не хотелось, просто так лучше думалось. Что он имеет из оружия? Нож да карабин немецкий. Взрывчатки нет, потому поезд или мост взорвать не получится, машину на шоссе – тоже. Да и машины у немцев теперь в одиночку не ходят – только колоннами, поэтому расстрелять грузовик или легковушку тоже не выйдет.
Для начала надо разведать обстановку – где немцы и какие склады, базы, воинские части располагаются в районе. Вот тогда можно планировать акцию. Сначала разведка, потом диверсия, и никак иначе. Его учили действовать именно так.
– Олеся, я прогуляюсь.
Саша оделся, взял лыжи и вышел во двор. Свежий снег слепил глаза. Так они быстро устанут, слезиться начнут.
Саша подошел к березе, ножом вырезал кусок бересты и сделал две узкие прорези для глаз. Из бересты же вырезал узкую полоску – вроде жгута, привязал жгут к бересте и натянул на лицо. Получилось коряво, но глаза от снега уже не слепило. Так делали еще наши прадеды, когда не было солнцезащитных очков. Никто Сашу не учил, сам догадался, а может – память предков подсказала.