Дорога миров (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш". Страница 11

Утром же… Открывшиеся ворота — одни из трёх, что имелись в Коба — из которых хлынул поток воинов. Встреченный, как водится, залпами, но… Это были те ворота, которые находились по ту сторону от временного лагеря тамплиеров, а потому залпы были жидкие. Аркебузно-пистолетные, порядка ради, после чего малые отряды храмовников предпочли быстро отступить к уже собственным укреплениям. Принцип прост — хотят воины Теночка в очередной раз разбить головы и выпустить потроха погулять в атаках на защищённые немалым числом орудий позиции? Да добро пожаловать, меньше хлопот при собственно штурме города окажется!

Так думал что сам Слободан, что его адъюнкт- и просто рыцари. Только все они ошиблись. Ошибка стала очевидной довольно скоро, как только в подзорные трубы стало заметно — науа не просто выводят войска, они выводят население Коба, не желая подвергать тех опасности. Сами же частью становятся сопровождением, ну а оставшейся — и заметно большей — выстраивают заслон, будучи готовы защищать своих, давая им время уйти.

— Храбро и достойно, — процедил рыцарь Ордена Грегор Замгерц. — Помню что османов, что мамлюков — эти своих женщин спокойно оставляли.

— Потому и Кодекс к одним применим, к другим же никогда, — отозвался Слободан, умеющий ценить достойное поведение врага. — Пусть убираются. Только пошлите к ним пленных из тех, которые двигаться ещё могут — пусть скажут. Предупредят!

— О чём, сквайр?

— О том, что если вздумают поджигать город — будем перемешивать их воинов с землёй и железом, Грегор, — ухмыльнулся Никшич. — Я хочу преподнести Коба гроссмейстеру на золотом блюде. Даже с не проломленными стенами и не взорванными воротами. А ещё пригласить сюда, внутрь так и не взятой ими крепости, громко обо***вшихся Писарро с Пинсоном на торжественный обед или ужин. Пусть насладятся внутренними видами очередного города науа.

Жизнерадостный хохот собравшихся вокруг храмовников был яркой реакцией на слова их местами бешеного, дикого, иногда громко ругаемого, но всё же признаваемого одарённым военачальником собрата. Тамплиеры радовались. Чему? Не только и не столько взятию города — быстрому и не такому ух и кровавому, хотя потери были, в том числе из-за используемой Никшичем тактики — скорее уж успеху, на который, признаться, далеко не все рассчитывали. Политическому успеху, что превосходил чисто военный. Взятие Папантла с одной стороны, что давало возможность ещё сильнее влиять на теперь окончательно союзных тотонаков. И почти сразу, с малым по времени промежутком, захват не просто города науа в глубине материка, но ещё и того, в котором не было откровенно ненавидящих империю людей. В сколько-нибудь значительном количестве разумеется, ведь недовольные и ненавидящие всегда были, есть и будут. Без разницы, империя ли это Теночк, Испания или любое иное европейское государство. И не европейское тоже. Суть человеческая, вот что объединяло всё.

В любом случае, Коба был взят! Оставалось занять его, после чего отправить вести в Тулум, а оттуда уже в Куйушкуи, Папантла, Пуэрто-Рико. Ну и в Веракрус, конечно. Слободан Никшич более прочего хотел бы посмотреть на то, какие выражения появятся на лицах обоих Франциско — Писарро и Пинсона. Имелись у него сомнения, что испанцы смогут нанести нечто большее, чем просто отвлекающий удар. Бесспорно, он тоже окажется полезным, принесёт запланированный гроссмейстером результат. Только сравнение его, Слободана, усилий и усилий испанских… Пусть увенчанные коронами головы обоих находящихся в Новом Свете Борджиа сравнивают и делают правильные выводы. Ведь Борджиа. они крайне редко ошибаются, а уж вознаграждают сделавших больше ожидаемого всегда. Исключений серб припомнить просто не мог.

Глава 4

1504 год, июнь, Папантла, временная столица княжества Тотонакского

События неслись вскачь, словно постоянно и жесточайшим образом пришпориваемая лошадь. Мирные переговоры с таино, которые всё длились, длились, но всем было очевидно — миру быть. Просто обе стороны, уподобившись двум базарным торговкам, выбивали друг из друга наиболее выгодные для себя условия. По факту же что от Анакаоны, что от Веласкеса с Бастидасом на Эспаньолу полетели послания — от кого приказы, от кого настоятельные просьбы, подкреплённые авторитетом находящихся по ту сторону океана монархов — немедленно прекратить любые нападения. Перемирие, по-простому говоря, оно уже состоялось, дело было лишь за официальным заключением мира. Того самого, от которого изволил кривить рожу вице-король Нового Света и наверняка бесился властелин империи Теночк, наш главный и основной нынче враг. Это было хорошо.

Не менее хорошими известиями оказались и поступающие с направлений вроде как «вспомогательных» ударов. Выходка коменданта Тулума — рискованная, на грани фола, за которую выпороть бы паршивца — принесла успех. Победителей же, как известно, не судят, хотя берут на заметку во избежание новых «приступов удивления», могущих оказаться уже не столь приятными. Взятый с ходу Коба, причём быстро, нагло, с невеликими силами. Это событие, да почти сразу после падения Папантла, оно словно бы надломило боевой дух науа.

Своеобразно так надломило. Они вовсе не отказывались сражаться, просто в очередной раз убедились, что стены городов, казавшиеся им надёжной защитой при необходимости, ни черта ни стоят, когда рядом оказываются орудия, желательно большого калибра и в подобающем числе. Потому ацтекские военачальники и приняли, хм, негласное решение при серьёзной угрозе какому-либо городу просто оставлять его, не подвергая себя риску оказаться в каменной ловушке. Все бои, если нет иного выхода — вне городов, там, где артиллерия уже не так опасна, а лёгкое огнестрельное оружие частично компенсируется имеющимися у науа арбалетами. Их количество, кстати, заметно увеличилось.

А вот что оказалось действительно любопытно, как это отвлекающий рейд из испанского Веракруса по направлению к Халапа, второму из тройки наиболее значимых тотонакских городов. Ох и обстреливали выведенное Франциско Писарро из Веракруса войско, ох и мешали, наскакивая на разные его части, растянувшиеся по пути-дороге к цели, что с утра до вечера, что на ночной стоянке, что с вновь поднявшимся из-за горизонта солнышком. Потери были… немалые, причём с обеих сторон. Зато дошедший на чистом упрямстве к Халапа испанец увидел…. Оставленный войсками науа город он увидел. Не пустой, конечно, а тот, в котором хозяйничали только и исключительно тотонаки, сами, как оказалось, чрезвычайно удивленные таким резким уходом завоевателей.

Писарро только и оставалось, что не дать проявиться тем самым своим склонностям, о крайней нежелательности которых я его ещё при личной беседе предупреждал. Это касаемо жестокости к местному населению. Вроде бы пока эксцессов не наблюдалось, однако… за некоторыми людьми вот реально стоило следить.

Папантла, Халапа… Из трёх главных тотонакских городов оставалась лишь Семпоала, но с учётом возможности нанести встречные удары со сторону Папантла и Халапа, да по сходящимся в одной точке направлениям — становилось очевидным, что и этот город падёт либо будет оставлен, стоит нам с испанцами малость передохнуть, собраться с силами для нового рывка и воплотить оный в жизнь. Что затем? По всем стратегическим представлениям следовало сделать паузу на пару месяцев минимум, за время которой вооружить и натаскать на столь ненавидимую ими дичь тотонаков, да и продолжить переть вперёд с неумолимой грацией парового катка, тут пока ещё близкого к созданию, но ещё не воплощённому в металле и прочих материалах.

Следовало бы, только вот переговоры с тлатоани, от которых мне никак не стоило отказываться. Да и испанцам — всем, от злобствующего на складывающуюся ситуацию вице-короля до куда боле вменяемых военачальников и губернаторов — хотелось отдохнуть, набраться сил, освоить уже проглоченные на материке куски и, возможно, по итогам прихватить ещё что-то вкусное и земельно-обширное. Знали ведь, что Халапа за ними никак не останется, что этот город лишь важная фигура, которую предстоит пожертвовать, едва взяв. Зато земли вокруг Веракруса, немалая часть побережья… тут совсем другое дело. Будет чем порадовать Их Величеств в Испании. Что Изабеллу, любящую воевать не только мечом, но и перьями, что окунаются в чернильницу и коими выводят на бумаге нужные строки. Что Фердинанда, однозначно не могущего остаться не впечатлённым донесениями о падении одного укреплённого города империи Теночк за другим. К каждому есть свой ключ, нужно лишь верно его подобрать.