Дорога миров (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш". Страница 53

Зато уж ввести повышенные меры безопасности, быстро и чётко профильтровать охрану и всё в таком духе — на это у адресатов, а особенно у Изабеллы, навыков и опыта предостаточно. Главное, чтобы письмо дошло быстрее, чём неизвестный засланец начнёт действовать. Я ведь ни шиша не знаю относительно того, в кого именно может произойти вселение чужого сознания. Какие, так сказать, подходящие условия, по каким критериям осуществляется выбор. Вместе с тем… ну да, у меня есть особо ценный «язык», которого надо постараться заставить говорить. Вопрос тут лишь в том, какими именно средствами это реализовать. Позиция у меня очень уж шаткая. Чем можно угрожать тому, кто, как я предполагаю, как подселился в тело адъюнкт-рыцаря Храма, так и улизнёт обратно при гибели оболочки? Не знаю, но пробовать всё едино надо. Очень надо, ведь даже крохи полученной информации будут очень дорогого стоить!

— Я не понимаю, Чезаре, — как и всегда в моменты душевного волнения, Раталли отбрасывал в сторону церемониал, обращаясь ко мне по имени. И ведь, что характерно, знал, что может это делать практически всегда, помимо совсем уж официальных мероприятий. Но пользовался подобным правом друга и близкого мне человека… отнюдь не часто. Впрочем, у каждого свои заморочки, в которые лезть не стоило. — Что случилось с Сальетти, почему он теперь скован по рукам и ногам? Орден верит своему магистру, но у многих всё равно появятся вопросы. А слова, что он 'поражён враждебным влиянием Черного камня… После копья Лонгина, реликвий прежних Тамплиеров, увиденного сейчас — тебе верили и будут верить. Только хочется, чтобы ещё и осознавали происходящее. Ты сам говорил о вере слепой и осознанной.

— Сальетти уже не Сальетти и будет ли им когда-нибудь — вопрос сложный и однозначного ответа не имеющий, — приоткрываю карты. — Никакой «одержимости демонами», но некоторые… артефакты, как оказалось, могут не только рубить сталь и камень, но и творить нечто совсем невообразимое для большинства. Например, заменять душу в теле.

— Боже, храни нас…

— Не сохранит, — прерываю Винченцо на полуслове. — По множеству причин, ни одна из которых тебе не понравится, друг мой. Игры высших в сравнении с человеком сущностей, они очень особенны. Можно или принимать свое положение пешек либо фигур различной ценности в этих игрищах, как делает большинство, даже не пытаясь что-то изменить, или… поступать так, как это делаем мы, Борджиа. Поверь, копьё Лонгина и прочие ему подобные артефакты стали «творить чудеса» отнюдь не по «милости божьей». Это мы, перешагнувшие определённую черту люди, заставили артефакты пробудиться и покориться новым хозяевам. Никакой святости, никакой богоизбранности — исключительно разум, воля и сила духа тех, кто поставил перед собой цель и к ней идёт

— Я понимаю, хотя это и звучит опасно даже теперь, когда нет ни инквизиторов, ни прочих, — вздохнул бывший кондотьер, а ныне один из ключевых полководцев империи. — Но чтобы не только поверили, а ещё и поняли большинство храмовников — тебе, Чезаре. нужно будет показать нечто… нечто такое, особенное что ли!

— Что-нибудь уж сумею придумать, — приободрил я Раталли перед тем, как отправиться туда, где содержался тот, кто раньше был один из членов Ордена Храма, адъюнкт-рыцарем Антонио Сальветти.

Не подвал, не нечто непотребное, а вполне себе обычная комната в одном из наиболее сохранившихся и в то же самое время достойных моего нынешнего статуса зданий Мекки. И скованный по рукам и ногам пленник, которому и пошевелиться то было сложно, не говоря о том, чтобы попробовать освободиться. Охрана опять же… покинувшая помещение, как только это было приказано.

Разговор тет-а-тет, именно такой формат и без вариантов, равно как и гарантия того, что подслушивать нас никто не будет. Закрытая дверь и, конечно, отсутствие у охраны желания подслушивать. Остаётся лишь извлечь кляп, поскольку были реальные опасения насчёт откушенного языка и попытки таким образом самоубиться. Ну а определённые «заготовки» на случай удачного или не очень стечения обстоятельств также успел соорудить. Получится применить — отлично. Не получится… невелика потеря.

— Не желаю тебе здравствовать, неведомый гость с Дороги Миров, но вот приемлемого для нас обоих разговора и исхода оного поделать вполне могу, не кривя душой, — начал я, уже по глазам пока безмолвного собеседника видя, что он меня не только понимает, но и иллюзий особенных по поводу ситуации не испытывает. — Ты провалился с самого начала, оказавшись не в состоянии исполнить порученное тебе. Остальные двое… Ничего не скажу за того, чей дух отправился куда-то туда, в сторону империи Теночк, но вот направившемуся в Рим тоже ничего хорошего не светит. Предвидено, а значит подобраться к кому-то из посвящённых в определённого рода тайны тоже навряд ли получится.

Молчание. Только внимательный взгляд без тени ненависти — что удивило, поскольку либо наёмник, либо до поры скрывает истинное отношение — но зато с явственно проглядывающим интересом исследователя.

— Не люблю монолог, предпочитая пусть и ограниченный, но диалог. Договоримся о переходе именно на эту форму взаимодействия?

— Не вижу смысла, — распечатал свои уста бывший Сальетти. — Тебе нужно что-то от меня. Мне от тебя… Нужное недостижимо. Остаётся только покинуть это тело, остановив сердце или откусив язык и захлебнувшись кровью.

— Нужное, как я полагаю, моя… не смерть, но уничтожение тела. Так?

Кивает, зараза этакая, хорошо хоть не пытаясь скрывать очевидного. Ну-ну, а попробую закинуть крючок, авось да клюнет жирная рыбка.

— Вот ты говоришь, что остановишь себе сердце. Знаешь, ведь остановил бы уже сейчас, если бы мог. Но не останавливаешь. А значит… Не можешь вообще или не в состоянии пока это сделать. Может просто тело ещё недостаточно сроднилось с новой душой? Я ведь правильно понимаю, что требуется определённый адаптационный период, лишь после которого дух и материя сливаются воедино. Появляется возможность использовать как все телесные возможности, так и ту самую, особенную энергию, дающую силу использования артефактов и не только их. И да, это не вопрос как таковой, скорее констатация реальности.

— Сколько миров, Бегущий?

— Ой какие интимные вопросы стали звучать, цепной пёс высокопоставленной сущности… сущностей, — нарочито добавляю в голос издевательских ноток. — Какой смысл мне на них отвечать, не получая ничего взамен? Или просто не отдав приказ начать рвать твоё нынешнее тело на части. Вдруг да удастся использовать доступные мне средства для того, чтобы пробить барьер твоей сниженной или вообще отсутствующей чувствительности к боли? Сам понимаешь, как я отношусь к тому, кто воплотился в этом мире для того, чтобы обгадить мои далеко идущие планы.

— Пытать одного из своих, верного воина Храма? Я читаю память бывшего хозяина тела, как открытую книгу. Ты, Чезаре Борджиа, называющий себя им беглец от неизбежного, выстроил репутацию так, что не захочешь её замарать.

А кто сказал, что я её замараю? Тебя слышат, пёсик, вот прямо сейчас, причём далеко не один человек. Ты сам, чудовище, признался, что захватил тело их брата по Ордену, выкинув настоящего хозяина… куда-то, сейчас не столь важно, куда именно. Окончательно, безвозвратно, то есть по факту убив. А что услышано несколькими братьями, заслуживающими доверия и достаточно высокого положения, то и другими воспримется как данность, как непреложный факт.

— Ты… ты не мог этого сделать. Выдать себя? Нет, даже вы, бегущие от судеб, не так глупы, чтобы, кроме непокорности истинному порядку вещей, раскрывать себя перед простецами, замкнутыми внутри одного мира, не подозревающими о Дороге. о великом замысле Держателей, о… Ты лжешь!

— Доверие к ближнему кругу, глупец, — усмехаюсь я, разворачиваясь и идя к двери, после чего открываю её и произношу:

— Винченцо, ди Манфреди, зайдите.

Несклоько секунд и вот они, Раталли и один из тамплиеров, сквайр. Та самая заготовка, по сути банальный блеф, но ведь здоровая наглость и готовность рисковать, они порой многое способны дать.