Герцог и служанка - Хеймор Дженнифер. Страница 22

Глаза не сразу привыкли к полумраку, царившему внутри. А потом она инстинктивно закусила кулак, но отвести взгляд не смогла.

Внутри она увидела Уилли с женщиной. Оба были совершенно нагие. Кейт не сразу поняла, что происходит. Уилли стоял спиной к окну, женщина — на кровати на четвереньках, и он вторгался в нее сзади, держа за бедра. Оба издавали глубокие гортанные звуки удовольствия.

И это была не леди Ребекка — пышная, с округлыми формами, совсем не похожая на стройную леди Ребекку. Светлые локоны кольцами ниспадали на спину, ничуть не напоминая темные прямые волосы леди Ребекки.

Уилли бормотал грязные, оскорбительные слова, и женщине, похоже, это нравилось, потому что она отвечала с каким-то необычным акцентом «Да!» и «Давай еще, Уильям».

Пока Кейт, застыв от ужаса, наблюдала эту сцену, Уилли намотал на кулак волосы партнерши и оттянул ее голову назад так, что Кейт увидела ее профиль. Женщина начала извиваться от похоти и кричать:

— Да, да! Еще, сильнее!

Кейт с трудом оторвалась от этого дикого зрелища, заставила себя отвернуться и пойти прочь. Первые пару миль пути единственное, что она чувствовала, — это всепоглощающее сочувствие к леди Ребекке и злость к брату.

Она никогда не знала Уилли. Никогда. После возвращения в Кенилуорт он был так добр к ней. Так спокоен и заботлив. Но неужели он внутри был злым? Возможно ли, что война и смерть Уоррена превратили его в чудовище?

Господи Боже, как может один человек — тем более такой несовершенный, как Кейт, — так строго судить другого?! Не судите, да не судимы будете…

Она не вправе этого делать. И значит, делать не будет.

Но есть еще Гаррет, прикованный к стене в подземелье, которого ее брат намерен покарать за преступление, которого тот — она уверена! — не совершал. И Гаррет тоже, в свою очередь, хочет убить Уилли за то, что тот принудил его семь лет жить в нищете в Бельгии и едва не убил его бедную жену.

И есть еще леди Ребекка, которую Уилли соблазнил и обманом заставил бежать с ним и которая чахнет без любви Уилли, в то время как он совокупляется с другой женщиной в домике Берти.

Как ей поступить, чтобы не предать свою семью? Чтобы не принести горе никому из родных? Что в такой ситуации по-настоящему правильно? И даже если она разберется, какой из путей правильный, разве сумеет она им пройти и не напортачить? Разве можно ей доверить судьбы стольких человек?

К тому времени как Кейт дошла до города, она пришла к нескольким заключениям, и решимость ее стала твердой, как мрамор.

В первую очередь надо подумать о Реджи. Он нуждается в ней, и она скорее умрет, чем причинит ему вред. Во-вторых, она не может позволить, чтобы пострадали Гаррет и леди Ребекка, потому что они оба ни в чем не виноваты. В-третьих, мать ни в коем случае не должна узнать о ее плотских отношениях с Гарретом. Это разрушит даже ту малую толику любви, которую она к ней питает, и разобьет их семью. И в-четвертых, она, Кейт, должна завоевать доверие Уилли, потому что неизвестно, на что он способен, и лучше его не гневить.

Есть способ, как разрешить сложившуюся ситуацию и не повредить никому, как уберечь ее семью от горя и бедствий и при этом спасти Гаррета и леди Ребекку.

К вечеру Кейт написала и втайне от всех отослала письмо герцогу Колтону, от имени леди Ребекки прося его содействия. Возможно, герцог сумеет помочь.

Глава 7

Кейт положила себе еще тушеной баранины из большого котла, стоявшего на огне. Она только что вернулась от Гаррета. Они заговорились, а потом Джон открыл дверь и объявил, что уходит спать и что Кейт тоже надо идти, потому что Уилли не хочет, чтобы она находилась в подземелье, когда никто из стражников не сможет ее защитить. Она пробыла в подземелье почти час, мать и Реджи ждали ее, поэтому она с сожалением потащилась наверх.

Ей казалось довольно странным, что при том, что мать приводила в ужас мысль о том, что Кейт повстречалась с Гарретом на лесной дороге, она ничуть не беспокоилась о том, что ее дочь засиживается с ним в подземелье. Интересно, как ей это преподнес Уилли? А может, он и вовсе с ней не разговаривал на эту тему? Может, мать думала, что все, что случится с ее дочерью в стенах Дебюсси-Мэнора, совершенно не имеет значения? Дом-то все-таки не лесная дорога.

Держа в руках суповую тарелку, Кейт повернулась к матери, сидевшей в кресле у очага:

— Мам, а где Берти?

Мать не подняла глаз от книги, лежавшей у нее на коленях.

— Уильям отослал его к семье в Бирмингем.

Как удобно, подумала Кейт. Она поставила суп на стол, отодвинула длинную лавку и развернула салфетку. Теперь домик Берти в полном распоряжении Уилли, и он сможет кувыркаться там с пышнотелой блондинкой, сколько захочет.

— А зачем ему понадобилось в Бирмингем? Кто будет присматривать за садом, пока его нет?

Мать пожала плечами:

— Уильям сказал, что это уже не важно.

— Но…

Мать вскинула руку:

— Помолчи, Кэтрин. — Она нахмурилась. — Когда ты начнешь рассуждать здраво? Внизу, в подвале, находится опасный преступник, и, естественно, Уильям не хочет, чтобы кто- то еще, помимо членов семьи и его людей, оказался замешан в этом деле.

Кейт бросила взгляд на Реджи, который сидел рядом перед своей тарелкой. Он никогда не вмешивался в их перепалки, и Кейт его ни капельки за это не винила.

— Но, мама, это же Берти…

Старый смотритель — абсолютно безопасное создание. Мать ударила по подлокотнику кресла.

— Не будь дурой. Почему ты все время споришь, даже когда все делается исключительно для твоего блага? Ради твоего доброго имени!

— Прости, мама.

— Он, как всегда, в первую очередь заботится о тебе, Кэтрин, как когда-то заботился Уоррен.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты помнишь того ужасного мальчишку? Как, бишь, его звали? Питер?

Кейт моргнула. Имя Питера не произносили в Дебюсси-Мэноре больше восьми лет. Ей тогда было четырнадцать, а Питер, которому было шестнадцать, положил на нее глаз. Он немного напугал ее, потому что взялся преследовать с огромным упорством. Каждый день он поджидал ее у кухни Дебюсси-Мэнора, следовал за ней по пятам, а однажды затащил за дерево и слюняво поцеловал в губы, отчего она потом много дней чувствовала себя грязной.

Питер пошел к ее братьям, чтобы испросить разрешения ухаживать за ней официально, но те, прознав, что он внебрачный сын купца-угольщика, отказали ему и велели больше никогда к Кейт не приближаться. С тех пор Питер больше не досаждал ей, а через несколько месяцев поступил на службу в армию — и не вернулся с Ватерлоо.

— Да, мама, — тихо ответила она. — Я помню Питера.

— Твой брат и теперь защищает тебя, в точности как сделал это тогда. Ему очень важна семья.

Кейт не сомневалась, что Уилли и впрямь считает Гаррета злодеем, поэтому не винила его за то, что он пытается ее от него уберечь. Но Уилли — изменник, прелюбодей. Если уж семья для него так много значит, то зачем он обманывает молодую жену?

Покусывая губы в нерешительности, Кейт смотрела на Реджи.

Джон ушел: он проводил ее наверх после того, когда она относила Гаррету ужин. Дождавшись, когда он покинет дом, Кейт перенесла Реджи вниз, в спальню, и подготовила брата ко сну. После пяти басен он все еще не спал, поэтому она спела ему колыбельную, поглаживая по спинке через тонкую ночную рубашку.

В конце концов, Реджи все-таки заснул, и Кейт расчесала волосы, глядя на то, как трудно он дышит. Она не знала, помогает ли ему вообще микстура, которую прописал доктор. Лучше ему не становилось, но ведь симптомы болезни могли проявиться от тысячи вещей: зима на носу, а Реджи всегда делалось хуже, когда устанавливалась сухая и холодная погода.

Даже глядя на брата, она явственно ощущала ту прочную золотистую нить, которая соединяла ее с Гарретом.

Глупо испытывать к нему такие сильные чувства. Кейт раньше никогда не считала себя глупой. Она всегда была благоразумной девушкой. Так почему с Гарретом все благоразумие, которым она так гордилась, исчезает?