Волшебные сказки (сборник) - Толкин Джон Рональд Руэл. Страница 2

И еще одна деталь указывает на данное время как на время записи текста «Роверандома»: упоминание в нем несостоявшегося затмения. В тексте говорится: «Следующее затмение сорвалось». И оно действительно «сорвалось», как сообщила лондонская «Таймс» по поводу лунного затмения, которое пришлось на 8 декабря 1927 года и оказалось полностью скрытым от наблюдателей на территории Англии плотной облачностью…

Существует четыре варианта текста «Роверандома». Наиболее ранний представляет собой двадцать четыре разрозненных тетрадных листа, исписанных размашистым, временами трудно поддающимся расшифровке почерком, с огромным количеством правки. За этим текстом последовали три машинописных варианта, так же как и первый, недатированных. В них Толкин постепенно удлиняет историю и вводит в нее множество новых выражений и деталей, не меняя, однако, сюжета по сути.

Не исключено, что второй из машинописных вариантов (тоже неоконченный) относится к 1936 году и что, судя по аккуратному внешнему виду, Толкин собирался представить его в занимавшуюся в то время публикацией «Хоббита» издательскую фирму Аллена и Ануина. («Хоббит» был принят издателями с восторгом и только-только запущен в производство; успех еще не был очевиден, однако Толкину сразу же предложили представить на предмет издания еще какие-нибудь истории для детей. Он обязался прислать книгу в картинках «Мистер Блажь», шутливую средневековую историю «Фермер Джайлз из Хэма» и «Роверандома».) Однако впоследствии по каким-то причинам этот вариант был писателем отвергнут.

И наконец третий, практически готовый к изданию машинописный вариант и есть тот самый текст, который Толкин представил Аллену и Ануину.

Известно, что глава фирмы Стенли Ануин для проверки читательской реакции дал прочесть повесть своему сыну. Но хотя тот и нашел ее «хорошо написанной и забавной», к публикации она не была принята. Полагают, так произошло оттого, что вышедший к тому времени «Хоббит» имел столь бешеный успех, что Аллен и Ануин желали непременно развития темы хоббитов.

Отныне Толкин был полностью поглощен работой над произведением, ставшим впоследствии его шедевром, – «Властелином Колец». «Роверандом» же не рассматривался издателями вплоть до 1998 года…

Можно без всякого преувеличения утверждать, что не будь на свете «Роверандома», не появился бы и «Властелин Колец» – ведь именно тот энтузиазм, с которым подобные «истории для домашнего пользования» принимали дети писателя, в конце концов и привел к работе над «Хоббитом» и его продолжением. Большинство таких историй оказывалось «однодневками». Некоторые записывались, однако до конца доводились немногие. Толкин начал вживаться в роль рассказчика к 1920 году, когда написал свое первое «Письмо Рождественского Деда». Потом были еще истории про злодея Билла Стикерса, про крошечного человечка Тимоти Титуса и про огненно-рыжего Тома Бомбадила, чьим прототипом послужила детская кукла Майкла. Ни одна из этих историй не получила развития. Один только Том Бомбадил обрел позже новую жизнь – в поэмах и во «Властелине Колец».

В отличие от всех этих историй «Роверандом» завершен, мастерски отточен и обладает наибольшим среди всех «домашних» выдумок того времени своеобразием. Текст сказки насыщен безудержной словесной игрой.

Здесь и звукоподражания, и аллитерации, и стилизация под детскую устную речь («фью-у-у», «плюханье», «пузико»), равно как юмористически-длинные описания («…параферналии, инсигниции, меморандумы… символы, своды рецептов, магические напитки, приборы, а также мешки и бутылки самых разнообразных заклинаний…»), и парадоксальные повороты текста («…и он мгновенно растворился в разреженном воздухе. А ведь только тот, кто никогда на Луне не бывал, и сможет рассказать вам, какой разреженный там воздух»)…

Правда, кое-кому язык сказки при всей своей свежести может показаться чересчур сложным для маленьких детей. Однако сам Толкин с такой точкой зрения не согласился бы. «Богатый язык, – писал он, – возникает не от чтения книг, написанных в соответствии с чьими-то понятиями о языке определенной возрастной группы. Он возникает из чтения вневозрастных книг» (Письма Дж. Р. Р. Толкина/Letters of J. R. R. Tolkien, 1981).

«Роверандом» примечателен еще и тем, что в произведении задействовано множество самых разнообразных автобиографических и литературных реминисценций. Прежде всего герои сказки – это, конечно, семья Толкинов и сам автор. Мы видим коттедж и песчаный пляж, сияющую над морем луну, шторм и чувствуем настроение, царившее в семье после пропажи собачки. Кроме того, в сюжет то здесь, то там вкраплены сентенции автора по поводу весьма заботившего его загрязнения окружающей среды. К этому Толкин добавляет целую россыпь отсылок к мифам и волшебным историям разных народов: тут Красный и Белый Драконы из британской легенды о короле Артуре и Мерлине; и всевозможные мифические обитатели моря – русалки, Нйорд, Старик-из-моря; и Великий Змей Мидгарда из скандинавских саг… Заметны и отзвуки широко известных в то время английских детских книг – «Псаммед» Э. Несбит, «Алисы в Зазеркалье» и «Сильвии и Бруно» Льюиса Кэрролла, «Сказок просто так» Р. Киплинга… И как ни удивительно, весь этот разношерстный материал великолепно уживается. С некоторой долей несовместимости, конечно, но зато и с массой удовольствия – для тех, кто способен узнавать намеки.

В лекции 1939 года «О волшебных историях» Толкин критикует многочисленные описания фей и эльфов в виде «цветочных малюток с крылышками, как у бабочек». Однако во времена «Роверандома» он и сам еще не чурался эксцентричных идей наподобие лунных гномов, скачущих верхом на кроликах и готовящих блины из снежных хлопьев, или морских фей, путешествующих в запряженных крошечными рыбками колесницах из ракушек. Позже писатель признавался, что в 20–30-е годы он все еще «пребывал под влиянием обычая считать «волшебные истории» адресованными детям». В соответствии с этим в сочинениях того времени он иногда прибегает к переработке образов и методов, типичных для традиционных «волшебных историй». Таковы традиционно шаловливые эльфы Ривендела в «Хоббите», «закадровый» голос автора-рассказчика в «Хоббите» и еще более – в «Роверандоме».

Позже Толкин даже сожалел, что записывал свои ранние истории, и выражал пожелание, чтобы некоторые из них – особенно знаменитые ныне «Шаги гоблинов» – были похоронены и забыты. Потому что в обладающих высоким ростом и благородным обликом могущественных волшебных существах (позднее – Эльфах) мифологии «Сильмариллион» ничего не осталось от «цветочных малюток».

«Роверандом» не может не вызывать ассоциаций с толкиновским сводом легенд, занимавшим писателя всю жизнь. Сад темной стороны Луны впрямую связан с Домом утраченной игры из ранней «Книги утраченных сказаний». Там дети «… танцевали и играли… собирая цветы или гоняясь за золотыми пчелами и бабочками с расписными крыльями…» (часть I, опубликована на англ. яз. в 1983 году). В «Роверандоме» дети «…танцевали, словно в полудреме… блуждали, как лунатики, разговаривая сами с собой. Некоторые пробуждались от глубокого сна, иные уже совсем проснулись и бегали, смеясь; они толкались, собирали букеты, строили беседки, ловили бабочек, перекидывались мячами, карабкались на деревья… И все они пели». Но самая интригующая связь между «Роверандомом» и сводом легенд возникает, когда «старейший кит» Юин показывает Роверандому «великую Бухту Волшебной Страны (это мы, люди, так зовем ее) позади Островов Магии, и… на самом краю Запада горы Прародины Эльфов и разлитый над волнами свет Самого Волшебства», и «эльфийский город на зеленом холме пониже линии гор». Это же совершенно точная география Запада мира из «Сильмариллион»! «Горы Прародины Эльфов» – горы Валинора в Амане, а «эльфийский город» – Тун (это название присутствует и в самом первом тексте «Роверандома»). Сам Юин как будто срисован из «Книги утраченных сказаний». И хотя он не совсем аналог «величайшего и древнейшего из китов» из первой части «Книги», тем не менее он также наделен сверхъ естественными способностями и может доставить Роверандома туда, откуда взгляд достигает Земель за Западным Пределом, – и это несмотря на то, что и прежде [4], и после эти Земли сокрыты от глаз смертных за гранью тьмы и опасных вод. Недаром Юин говорит, что ему бы не поздоровилось, заметь кто-нибудь из живущих в Валиноре (надо полагать, Валары – Боги), что он показал Аман кому-то из Лежащих Вовне Земель (то есть из мира смертных, Среднеземья), – пусть даже только собаке.