Ревизор: возвращение в СССР 22 (СИ) - Винтеркей Серж. Страница 12

Москва. МГУ. Кабинет секретаря комсомольской организации.

У Самедова было прекрасное настроение, хоть и немного нервное. Проверка от КГБ уже идёт, Регину Кротов уже вызывал, она сказала, что описала его в самом лучшем виде! Наплела ему, что он строг, но справедлив и некоторые затаили на него из-за этого обиду и сплетни распускают. Девочка красавица, да ещё и сообразительная. Вот скоро перейду работать на Старую площадь и плевать мне на них на всех! Соплями тут все изойдут от зависти…

Из раздумий о прекрасном его вывел телефонный звонок.

— Рашид Фархадович! Вы совсем не следите за своими комсоргами⁈ — истеричным голосом спросил проректор по учёбе Кошевец. — Звонили из милиции! Ваш комсорг со второго курса экономфака Тания совершил аварию в нетрезвом виде! Три трупа! Ещё один в тяжёлом состоянии! — кричал Кошевец, а Самедов схватился за голову и с тоской подумал: такое ЧП! Вот, же Тания, блин, не мог подождать неделю, пока он переведется, чтобы новый человек вместо Самедова все это разгребал! — Как такой человек, который пьяным по Москве разъезжает и в столбы врезается, людей убивая, мог у вас комсоргом стать⁈ — продолжал ругаться проректор.

— Сегодня же соберём комсомольское собрание курса и рассмотрим этот вопиющий факт! — ответил Самедов, как только Кошевец умолк перевести дыхание, а проректор в ответ только фыркнул, словно услышал что-то дикое, и бросил трубку.

Самедов сдавил руками голову. Но отсидеться вот так не получилось бы… Как это всё не вовремя! — снова подумал он и потянулся к телефону позвонить Луппиан.

Москва. Квартира Дато Элиава.

В доме Дато было тихо. Страшная авария разделила жизнь на «до» и «после». Погибли дети близких знакомых, ещё один в больнице в тяжёлом состоянии. Племянник с переломанными ногами. Милиция не смогла сразу разобраться, кто был за рулём, от новой машины осталась куча бесформенного железа.

Почему-то родственники погибших решили, что за рулём был Ираклий. Хотя парень сразу сказал, что это не он.

Дато уже с утра позвонил отец Джабы, очень серьёзный человек, завбазой, и кричал, что племянник Дато всех угробил по пьяни. Звонила мать Омари, отец у него давно погиб, а мать сумела сильно продвинуться по партийной линии. Звонил отец Отара, тоже не последний человек в Москве, по профсоюзной линии кому надо любые путевки добывает, как фокусник из цилиндра достает…

Наслушавшись с утра ругани, обвинений и угроз в свой адрес, Дато с опаской покосился на зазвонивший опять телефон. Вдруг Рубен в больнице скончался, это ещё и его родители тогда могут звонить ему с претензиями.

Телефон так и звонил, а Дато не стал брать трубку. Какой смысл сейчас разговаривать? Люди охвачены горем, ничего не хотят слышать. Ираклий сразу категорически отрицал, что был за рулём, но никто же не слушает…

Не дозвонившись Дато с первого раза, не стал задерживать очередь к больничному телефону-автомату и поехал сразу домой, там, небось, мои парни уже телефон оборвали.

Практически так и оказалось. Не успел я вернуться, Галия сообщила мне, что Женя Булатов уже два раза звонил.

— Что у вас там случилось? — спросила жена. — Мне показалось, он очень расстроился, когда второй раз тебя не поймал.

— Ираклий в ДТП попал, — ответил я. — В больнице сейчас. Я ездил сейчас к нему, вот наши парни и хотят узнать, как он.

— И как он?

— Ноги сломаны, но жить будет…

Булатов позвонил опять минут через десять. Сразу подумал, что это уже не простое беспокойство о здоровье товарища.

— О! Ты пришёл, ура! — воскликнул он. — Слушай, у нас сейчас будет комсомольское собрание по поводу этой чертовой аварии! Луппиан говорит, что Ираклий был за рулём, но у меня большие сомнения на этот счёт. Я не помню, чтобы он хоть раз заикнулся о том, что умеет водить машину. Только все расспрашивал про курсы разные, но пока так и не собрался пойти на них.

— Всё правильно ты сомневаешься, — поспешно сказал я. — Как у нас всё просто! Ни обвинения ещё нет, ни экспертиз, а у нас уже комсомольское собрание по его душу! Он говорит, что не был за рулём, а, наоборот, пытался остановить этих парней, но его никто не слушал. Это он пострадавший. Во сколько собрание?

— Уже начинается, ты не успеешь, — ответил Булатов. — И Костенко, сучка, с утра ее не было, а как появилась и узнала про Ираклия, так аж засветилась от радости. Как бы не начала его критиковать, как тогда Регину.

— Чёрт… Держитесь там.

— Постараемся… Как он там, вообще?

— Не очень, — ответил я. — Обе ноги сломаны в нескольких местах, в гипсе от пяток до паха. Короче, он надолго там. Как бы не на несколько месяцев. Боюсь, что мимо сессии точно пролетает.

— Понял… Ладно, я тебе вечером ещё позвоню, расскажешь, где он там, как его найти. Всё. Побежал! — сказал Булатов и повесил трубку.

Хоть и была у меня душа не на месте, но сделать я ничего не мог и решил занять себя делом. Поехал в спецхран, пока появилось время. Там очень плодотворно поработал. Нарвался на статью с описанием нового фотоаппарата Полароид с «сухим» процессом проявки. Решил накатать заметочку для «Пульса планеты», глядишь, кто-то и у нас эту идею подхватит. Все толчок для технологического развития нелишний будет… Глядишь, этим займутся, да что еще попутно полезное изобретут.

Москва. ЗИЛ. Пожарная часть № 98.

— Ну, за нашего нового начальника караула, — поднял тост командир пожарной части Николай Павлович Новай. — Коллектив у нас хороший, дружный. Не пожалеешь, что к нам перешёл, это я тебе точно говорю.

Сотрудники подходили, угощались и мало кто задерживался надолго, но атмосфера праздничная уже ощущалась.

Пьют здесь помалу, — отметил про себя Загит. — То и понятно, до конца дежурства ещё как пешком до Китая. Но за несколько суток по чуть-чуть вся водка разойдётся, — со знанием дела подумал он.

— Поставлю тебя на первое дежурство с четверга, — сказал ему командир части. — А скажи, кто у тебя в нашем Комитете комсомола? — спросил Николай Павлович, когда они на короткое время остались за столом одни.

— В каком смысле? — удивился Загит.

— Ну, за тебя комитет комсомола просил, — объяснил Новай. — Вот я и интересуюсь, вдруг самому что-то понадобится.

— Меня сын сюда привёл, — пожал плечами Загит. — Я спрошу у него, конечно.

— Да ладно, не надо ничего спрашивать, какая уже разница. Я думал, это твои собственные связи…

Москва. МГУ.

Зал монотонно гудел множеством приглушённых голосов. Студенты возбуждённо обсуждали происшествие с гибелью трёх человек.

— Этой страшной трагедии могло бы и не быть, — продолжала вдохновенно Луппиан, — если бы погибшие и пострадавшие своим поведением стремились бы соответствовать образу советского комсомольца. Очень огорчает, что виновником этой аварии стал наш студент Ираклий Тания. Ещё больше огорчает, что он являлся комсоргом своей группы.

— Можно слово? — встал с места Булатов и, не дождавшись разрешения, выступил: — Считаю преждевременным утверждение, что Ираклий Тания является виновником аварии. Он это категорически отрицает. Необходимо сперва дождаться официального обвинения.

Самедов, присутствовавший на собрании, слегка кивнул, когда Луппиан вопросительно посмотрела на него.

— Возможно, ты прав, — согласилась она. — Но само присутствие комсомольца в автомобиле в нетрезвом виде, с нетрезвой компанией уже недостойное поведение для комсомольца и комсорга группы. Предлагаю переизбрать комсорга группы Ираклия Танию в связи с недостойным комсомольца поведением.

— Да вы что? — вскочил опять Булатов. — Человек в больнице. Ноги переломаны в нескольких местах. Ему нужна наша поддержка и сочувствие. Дайте ему в себя прийти, рассказать, что случилось на самом деле? К чему такая спешка?

— То, что комсомолец Тания ездил по городу в пьяном виде в сомнительной компании уже не изменится, — осадила его Луппиан. — Это факт, и это недостойное поведение для советского человека, вообще, и для комсомольца, в частности. Он не может дальше исполнять обязанности комсорга группы.