Ревизор: возвращение в СССР 22 (СИ) - Винтеркей Серж. Страница 52

Услышав, что начальник не остался в стороне и собирается предпринимать какие-то меры, парни немного успокоились.

Москва. МГУ. Кабинет секретаря комсомольской организации.

Гусев стал чувствовать себя не в своей тарелке, после того, как узнал, что Быстрова — любовница его предшественника. Оправдание её повышенного внимания к его деятельности желанием получше узнать, как работает «Комсомольский прожектор» уже не устраивало его, он не верил ей. Более того, он стал воспринимать её присутствие рядом как некий надзор со стороны Самедова за своей деятельностью. Нет уже, ушел из МГУ, и все, нечего ему разживаться деликатной информацией о моих делах через свою любовницу! Так что он решил избавиться от Быстровой.

Какая бы ушлая ни была эта первокурсница, — думал Гусев, — если ей прямо сказать, что он в курсе её шашней с Самедовым, она, наверняка, стушуется и растеряется. Тут он ей и скажет, что такое поведение недостойно советского комсомольца и предложит ей самой уйти из «Комсомольского прожектора», а он, в свою очередь, пообещает не выносить сор из избы.

Он позвонил Луппиан и попросил прислать к нему Быстрову. После вчерашней выходки Жанны он решил общаться с ней предельно сухо. Очень странная девушка, — подумал он вчера, — лучше держаться от неё подальше. Подумаешь, предложил перекусить вместе — и вдруг такая истерика! Ничего, пройдет время, познакомлюсь с местными кадрами, может, удастся заменить ее на кого-нибудь попонятнее.

Быстрова явилась довольно быстро и с вопросом во взгляде заглянула в кабинет.

— Анатолий Степанович, вызывали?

— Проходи Регина, садись. Разговор у нас будет не очень приятный… Мне стало известно, что ты любовница бывшего секретаря Самедова, — уверенно и строгим голосом проговорил он, пристально глядя ей в глаза.

Регина спокойно взглянула на него, ему даже показалось, что слишком спокойно, но она тут же начала всхлипывать и вытирать то нос, то глаза.

Только этого не хватало, — с досадой подумал Гусев, — слёз от этой Маты Хари он никак не ожидал.

— Анатолий Степанович, не верьте этим сплетням, — плаксивым голосом проговорила она. — Самедова хотели подсидеть, вот и воспользовались этими слухами.

— Слухи, не слухи, а дыма без огня не бывает, — ответил он и неохотно налил ей воды в стакан. По его плану, она уже должна была уйти из кабинета, исключенная из Прожектора, а тут приходится разговоры вести.

— Да это всё Светка Костенко Самедову мстила за то, что он её из Комсомольского прожектора турнул! Я и в КГБ так всё объяснила и где сейчас Самедов? В Верховный Совет на работу перевёлся. А работал бы он там, если бы КГБ мне не поверило?

— Интересно, интересно, — проговорил Гусев. — Ладно, иди на занятия.

Быстрова ушла, всё так же шмыгая носом, а Гусев задумался. Чего она, вдруг, о КГБ заговорила? Что хотела этим сказать? В её мнимые рыдания он нисколько не поверил, даже тушь не потекла. А вот упоминания КГБ его напрягло. Может, эта девушка сексот? Тогда, всё встаёт на свои места, включая её уверенное поведение и манипуляции другими людьми… Тогда трогать её себе дороже, ей есть к кому обратиться за помощью. Придет особист, и все равно настоит на том, чтобы я восстановил ее в Прожекторе. — решил Гусев, уже ранее сталкивающийся с поддержкой КГБ своих агентов. — Но, в этом свете, информация о Костенко приобретает совсем другой статус. Это уже не просто трёп обиженной Быстровой, а более-менее объективная информация, тем более, и Луппиан вчера рассказала, что Костенко вместе с Быстровой распространяла слухи об Ивлеве, а наказания, каким-то образом, избежала, интриганка… Правда, почему тогда КГБ допустило, чтобы Быстровой объявили строгий выговор? Черт ногу сломит в этих местных разборках…

Мотнув головой, Гусев попытался рассуждать логично. Быстрова уверяет, что КГБ не нашло ничего предосудительного в поведении Самедова. Логично, учитывая, что он теперь в Кремль ушел на повышение. Значит, ее информации о Костенко можно верить… Нельзя допустить, чтобы она стала комсоргом. А вдруг она на голосовании наберёт нужное количество голосов?

Гусев позвонил Луппиан и вызвал к себе Костенко.

Когда та явилась минут через двадцать, Гусев не заметил на её лице ничего, кроме любопытства. Уверенность в себе здешних барышень просто зашкаливает… — подумал он.

— Садись, — кивнул он ей в ответ на вежливое приветствие. — Скажи, а как тебе удалось избежать наказания вместе с Быстровой на комсомольском собрании несколько месяцев назад? Всем же была очевидна твоя вина.

Вопрос был задан в лоб, и Светлана явно не ожидала его услышать. Но ответа долго ждать не пришлось.

— Значит, не всем, — ответила она, дерзко взглянув на него.

— Но, я слышал, что за тебя деканат заступился… Ты считаешь, это было справедливо?

— Какая уже разница?

— Большая разница. Я понять хочу, что за человек выдвинул свою кандидатуру на должность комсорга группы.

Костенко приняла защитную позу, скрестив и руки, и ноги и молча уставилась на него исподлобья. Он расценил это как признание ею своей вины.

— Бери самоотвод, — сказал он. — Это будет честно и по отношению к товарищам, и ко всем остальным.

— А если не возьму? — упрямо спросила она.

— Докажешь всем, что у тебя ни стыда, ни совести.

— Если меня выберут, значит, люди так не считают, — уверенно заявила она.

— Так ты возьмёшь самоотвод? — холодно глядя на неё, спросил Гусев.

— Нет! Почему я должна это делать?

Мочало — начинай сначала, — раздражённо подумал Гусев, решил, что бесполезно с ней разговаривать и отпустил.

Ему совсем не понравился её взгляд, самоуверенный, пренебрежительный.

Да откуда это в такой молодой девчонке? — озабоченно подумал он. — Нет. Правильно я все понял. Никак нельзя её допускать в комсорги.

Гусев позвонил Луппиан и вызвал её к себе.

Когда она пришла, он попросил её рассказать о втором кандидате в комсорги. Луппиан поведала ему, что Брагин был уже комсоргом этой группы в начале первого курса, но потом его переизбрали на того парня, что сейчас в больницу загремел со сломанными ногами после аварии. Отец у него генерал милиции, парень женат, жена учится в другом институте, но всё лето работала с группой мужа в стройотряде.

— Ивлев им такой стройотряд организовал, — доложила Луппиан, не глядя ему в глаза. — Все студенты этой группы за прошедшее лето очень хорошо заработали. Это стало притчей во языцех у нас в университете.

— А зачем же сын генерала пошёл с ними работать, да ещё с женой? — удивлённо спросил Гусев.

— Ну и что, что он сын генерала? — в свою очередь удивилась Луппиан и взглянула, наконец, на начальника. — У них полгруппы таких, все работали.

— Это хорошо. Это правильно, — убеждённо ответил ей он. — Когда у них собрание?

— В конце этой пары.

— Отлично, — принял решение Гусев.

После пар остались на комсомольское собрание. Луппиан, как и предупреждала, притащила зачем-то Гусева. Объявила начало собрания, назначила секретаря, обозначила повестку дня и тут, неожиданно, взял слово Гусев.

— Товарищи, — обратился он к нам, — вы сегодня выбираете комсорга своей группы. Призываю вас отнестись к этому со всей серьёзностью. У вас есть два кандидата. Выбор за вами. Но на мой личный взгляд, Брагин Константин является тем самым человеком, который достоин возглавить комсомольскую ячейку вашей группы. У меня всё. Прошу высказываться остальных.

А в аудитории повисла гробовая тишина. Сказать по правде, не ожидал от него такого. Да и никто не ожидал.

— Кто-то хочет ещё высказаться? — оглядела нас Луппиан. Мы молчали. — Хорошо, тогда, голосуем. Кто за то, чтобы избрать комсоргом группы Костенко Светлану?

Не поднялось ни одной руки. Вообще… Как Светка ни крутила головой, оглядываясь, ей оставалось только молча злиться.

— Кто за то, чтобы комсоргом группы стал Брагин Константин? — спросила Луппиан и тут же поднялся лес рук, за одним исключением — Костенко. — Есть воздержавшиеся? — Думал, Светка воздержится, но она не подняла руку. — Против? — продолжила вести собрание Луппиан.